— Господи Боже, Кэл, — говорит она, вытирая глаза. — Я бы хотела, чтобы ты увидел, насколько ты хороший. Как сильно ты заботишься. Почему ты не можешь позволить себе быть счастливым?
— Я счастлив! Я действительно счастлив с тобой. Если я лучший человек, то это из-за тебя.
Я целую её чересчур сильно, но она не только поглощает каждую секунду, но и отдаётся мне сполна. Боже, если бы она только знала, что я счастлив настолько, насколько вообще могу быть. Я люблю своего маленького воробушка: единственный свет в моей тьме, единственную, показавшую мне, какой должна быть жизнь. Если я хороший, если я счастлив, если я стал лучше, — всё из-за неё.
Глава 10.
Кейтлин.
— Так что, Кейтлин, — произносит доктор Адамс. — Это уже пятый сеанс. Давай подведём итоги. Есть ли сдвиги в лучшую сторону?
— Думаю, да.
— Когда ты резала себя в последний раз?
— Ни разу с тех пор, как он вернулся.
— Он был твоим похитителем?
— Именно.
— Так у вас с ним всё хорошо?
— Да.
— Я всегда тревожусь из-за того, что он всего лишь временная замена шрамированию.
— Вы всё перевернули, — мягко отвечаю я. — Шрамирование было лишь временной заменой ему.
Губы доктора дёргаются в улыбке, наверное, впервые с тех пор, как я начала посещать его сеансы, но она мимолётная.
— Что случается, когда он уходит, когда вы ссоритесь? Нам всё ещё есть что изучить.
Я прочищаю горло:
— Согласна. Я не думаю больше о порезах, потому что не чувствую, что они мне нужны. Но я никогда не хочу к этому возвращаться.
— Это хорошо. У тебя прогресс, Кейтлин. По крайне мере… Это начало.
— Спасибо. Но есть ещё одна вещь. Мы боремся. Мы прошли через многое, доктор, через события, о которых я даже не могу вам рассказать. Мы злимся и расстраиваем друг друга, но это то, кто мы есть. И он никуда не уходит. Как и я.
— Будь что будет, но у меня всё равно есть соображения на тот счёт, что ты состоишь в отношениях со своим похитителем. По мере того, как мы проработаем это, потерю твоих родителей и твоё детство, думаю, шрамирование и наркотики больше не будут иметь для тебя смысла. Давай пойдём дальше, Кэт. Ты можешь это сделать?
Я киваю:
— Да. Я могу это сделать.
После сеанса я нахожу Кельвина внизу, он стоит возле своей машины. Если бы не улыбка, его можно было бы назвать зловещим в своей чёрной одежде в пасмурный день.
— Ваша карета подана, — произносит он.
— Я подумывала полететь.
— Маленький воробушек, как ты… Не уверен, что это хорошая идея. Сегодня в небе много ночных хищников.
— Тогда ладно, — отвечаю я с улыбкой. — Для защиты у меня есть мой большой плохой ворон.
Он морщит нос:
— Никто не любит воронов.
— Оу. Ястреб?
— Думаю, ты имеешь в виду орла.
— Какая разница, — говорю я, подавляя смех.
— Как прошёл сеанс?
— Он говорит, что у меня прогресс.
— Прогресс — это хорошо.
— Как прошла продажа поместья?
— Всё улажено. Я больше не хозяин дома.
— Ты хозяин моей квартиры.
Кельвин вздыхает, заправляя прядь мне за ухо.
— Не очень похоже на приз.
— Ладно. Хозяин моего мира.
— С этим можно жить, — отвечает он с ленивой улыбкой. — Хотя хозяин двух квартир звучит неплохо.
Я хмурю брови:
— Что это значит?
Пальцем он играет с прядью моих волос.
— Квартира рядом с твоей продаётся. Что, если мы купим её и снесём стену?
— Мы не собираемся на Бэнкс-стрит? — спрашиваю я, поднимаясь на носочках от восхищения.
— Нет. Но вот мои условия: большая — намного больше — кровать и высококлассная система безопасности.
— Всё, что тебе хочется. До тех пор, пока ты за это платишь.
Он смеётся.
— Поскольку у меня больше нет поместья, думаю, кое-какая наличка найдётся.
— Ты заключил выгодную сделку.
Сумерки превращают всё в чёрное и белое: птиц на фоне туч, лужи на тротуаре, даже листья, шелестящие на ветру. Кроме глаз Кельвина — они мой горизонт, и в них нет ничего, кроме зелёного. Он целует меня в нос и произносит:
— У меня есть намного больше, чем сделка.