окружающем нас, не было ничего настораживающего, но в его глазах и выражении лица читалось напряжение. Это была не сосредоточенность, нет. Скорее, Йон был рядом и в то же время где-то далеко. В этот момент я ему даже позавидовала – судя по его виду, ручки рюкзака, больно врезающиеся в плечи, не причиняли ему никакого дискомфорта, чего нельзя было сказать обо мне. А ведь Йон тащил палатку и большую часть нашего запаса пресной воды!
Мы покинули деревню вчера днём. Йон раздобыл где-то палатку, я достала с чердака два спальника – привет с наших давних походов с мамой. Квадром решили не пользоваться по простой причине – эта штука издаёт слишком громкий звук и неизменно привлекает внимание. По этой же причине мы отправились в путешествие днём, в самый разгар рабочей смены. После шести часов пути мы без сил повалились у подножия Тарового леса. Костёр разводить не было сил, поэтому мы просто перекусили бутербродами и заползли в мешки до утра. И вот теперь, на заре нового дня, мы постепенно вторгались во владения тишины, в легендарный Мортус.
–Честно говоря, зная тебя, я не понимаю, почему ты до сих пор не посетил это место.
–Я хотел. Но понял, что ничего этим не добьюсь. Коллеги итак считают меня странным. Если бы я отправился в Мортус в одиночку, меня точно сочли бы сумасшедшим.
–А теперь нас обоих упекут в фармакологию.
–Хм, как бы не так…
–Что, у тебя есть страховка на этот счёт?
–Можно сказать и так. Я показал им Коэлум.
–Серьёзно? Что, и про ночную вылазку тоже?
–Нет конечно. Я ещё не совсем из ума выжил, – усмехнулся Йон.
–И как они отреагировали?
–Странно, если честно. Сперва удивились, даже обрадовались. Потом как-то подозрительно затихли. Не нравится мне всё это, Свен. Что-то назревает, что-то, что нам с тобой точно не понравится.
–О чём ты?
–У нас в Институте ходят разные слухи. Верить им или нет, я не знаю. Знаю только, что, если всё это окажется правдой, мои исследования не будут лишними.
–Что это за слухи.
–Я не хочу пугать тебя, Свен. Всё это может оказаться просто уткой.
–Поэтому ты и решил идти в Мортус именно сейчас? – спросила я после долгой паузы.
–Да.
За разговором я не заметила, как ландшафт вокруг нас начал постепенно меняться. Чаще попадались зелёные ветки и свежие побеги деревьев. Дышать стало значительно проще, и на душе быстро полегчало. Разве по мере углубления в Мортус краски смерти не должны сгущаться? Тогда почему же мне кажется, что внутри него всё постепенно…
–Оживает…
–Что ты сказала?
–Мортус – оживает? Это твоя теория? То, что Мортус может стать пригодным для жизни?
–Почти. Теоретически, он уже пригоден. Но это пол дела. Мы ещё не достигли цели.
С этого момента мы шли молча, жадно ловя ароматные ветерки теперь действительно живого Тарового леса. Прошло чуть меньше часа, и перед нами внезапно предстал он – огромный, просто необъятно-великий Мортус. Кажется, мы оба вновь забыли дышать. Винджей не был старшим братом всех болот. Вот он – самый первый, самый великий! И самый прекрасный. Он был похож и на Винджей, и на Коэлум, и на Изумрудное вместе взятые. Кое-где ярким контрастом на водной глади вырисовывались остовы некогда погибших деревьев. По контуру зелёно-золотого ока клубился лёгкий пар, а прямо рядом с нами, буквально метрах в десяти…
–Смотри, Йон, смотри!
–Не может быть!
–Настоящие лотусы!
Мы, как ошалевшие, смотрели то друг на друга, улыбаясь, то на широкие чаши кувшинок, скользящих по водной глади… болота? Или всё-таки озера? Эмоции были слишком сильными, чтобы опускаться до такой прозаической процедуры, как снятие пробы кислотности и прочих показателей. Только через час Йон всё-таки вооружился приборами и колбочками, и мы вместе удостоверились в том, что это болото даже более пресное, чем Изумрудное. Ещё не озеро, но уже не совсем болото в обычном понимании жителей Перфундере. Удивительное создание, драгоценный камень в оправе чёрного металла!
Покончив с делами, мы устроили привал и долго смотрели на Мортус, не отводя взгляда, пока Йон, наконец, не заговорил.
–Это и есть моя теория. Понимаешь, Перфундере – удивительная планета. Она способна лечить сама себя. Помнишь, мы видели какое-то постороннее тело в Коэлуме? Скорее всего, это какой-то космический мусор, попавший случайно в пресное озеро при посадке очередного парома. Возможно, несколько лет назад. Или, может, кто-то до нас уже побывал на том месте и оставил в его водах после себя что-то, чего там быть не должно. А в Винджей так постоянно что-то падает, раз над ним вечно кто-то шастает и ведутся всякие строительные работы… Ты понимаешь, Свен? Эти микроорганизмы уничтожают инородные объекты. Вот он – катализатор! – его глаза светились огоньком безумного гения, учёного-первооткрывателя.
–Но почему мы пошли именно сюда? Почему нельзя было просто взять на контроль Коэлум и время от времени измерять кислотность воды и колонизацию этих микроорганизмов? Ведь здесь могло оказаться просто озеро, чистое озеро внутри кольца из непонятных мрачных деревьев. Ведь могло же?
–Нет, не могло.
–Ты говоришь с такой уверенностью, словно уже был здесь.
–Так и есть. Здесь я приземлился.
В тот момент я словно увидела Йона впервые. Странный, тихий юноша: сухие миндальные глаза, острые черты лица, волосы, собранные в короткий хвост. Он держится особняком от всего знакомого и понятного, да и, кажется, от всего общества, но при этом сохраняет душевную мягкость и простую человеческую доброту. За то короткое время сотрудничества с Йоном я успела привязаться к нему и почувствовать в нём нечто родственное, словно я была знакома с ним многие годы. Но в тот миг время словно откатилось назад. Впрочем, я лукавлю: в тот момент ко всему тому, чем был для меня Йон, добавилась финальная и неотъемлемая деталь – его прошлое, причина, по которой он стал тем человеком, который сидел в тот момент в полуметре от меня и молчал, силясь продолжить начатое.
–Мне было 4, когда я остался без родителей и каких-либо родственников. Я не помню их, зато помню приют, куда меня поместили. В то время как раз активным ходом шло тестирование новых межгалактических кораблей. Моему приюту предложили поучаствовать. Наверное, из-за отсутствия финансирования, а может просто из-за жадности… Короче, они согласились. И я, так сказать, вытянул жребий счастливчика. Мне было 5, когда меня вместе с группой взрослых людей посадили на корабль. А в следующий раз я открыл глаза уже в