Глава Пенсионного фонда Михаил Зурабов был вне себя от ярости, когда узнал, что Минфин уже внес в правительство предложения по объединению платежей в единый налог. Председатель Пенсионного фонда в то время был весьма значительной фигурой: он контролировал все пенсионные деньги страны. А тут вдруг выяснилось, что сбор пенсионных платежей станут администрировать налоговые органы.
– Вы что себе позволяете? Вы хотите остановить выплату пенсий? – размахивал листами с расчетами Зурабов.
– Администрирование в одном центре – это правильно. Легче платить, легче собирать, легче контролировать, – пересказывал аргументы ЦСР Кудрин.
– Нет, неправильно. Нельзя пенсионные платежи считать налогом, а значит, нельзя отдавать администрирование налоговикам.
Спор о природе платежей в фонды еще много лет оставался головной болью правительства. В 2000 году Кудрин и Греф сумели перевести деньги в под контроль налоговых органов. Путин принял окончательное решение: «Делаем ЕСН». Со временем ставка социального налога уменьшилась до 26 %.
Но прошло десять лет, ЕСН отменили, и фонды вернули себе деньги. В 2010 году администрировать страховые платежи стали Пенсионный фонд и Фонд медицинского страхования. Путин согласился на отмену ЕСН, несмотря на отрицательное мнение Кудрина. А повернула историю вспять и обошла уже опытного Кудрина Татьяна Голикова – когда-то его правая рука, а потом – влиятельный министр здравоохранения и социального развития. Это она провела вторую пенсионную реформу, вернула отчисления в фонды и повысила их. Но споры о природе этих платежей и о том, кто их должен собирать, похоже, на этом не закончились.
В долговой удавке
Ключи, как назло, куда-то запропастились. Кудрин стоял у дверей с чемоданом в руке и осматривался по сторонам. Отпраздновав наступление 2001 года на подмосковной даче, Кудрин с семьей собирались в пятидневный отпуск. Супруга с сыном уже сидели в машине, а Кудрин никак не мог найти ключи, чтобы запереть дверь. Прошел в комнату и на кухню, вернулся. Увидел ключи, они лежали, как обычно, на комоде. Кудрин обрадовался, подхватил чемодан и отправился к выходу. В дверях услышал телефонный звонок. «Если спецкоммутатор звонит 2 января – не жди ничего хорошего», – подумал Кудрин. Брать или не брать? Несколько секунд он терзался в сомнениях и потом все-таки поднял трубку. Звонил премьер Касьянов.
– Знаю про твой отпуск, я не могу тебя уговаривать остаться. Но завтра у Путина совещание по выплате долга. Прими решение сам: остаешься ты или уезжаешь.
– Хорошо.
Кудрин стоял с чемоданом в руке. «И как я могу уехать, если я министр финансов и решается ключевой вопрос экономической политики?» – думал он. Наконец, закрыл дверь, спустился в машину. Отправил семью в аэропорт, сам остался.
В начале 2000-х годов долговая проблема мучила правительство: долгов было много, обязанность по ним платить не давала возможностей для маневра в экономической политике. Через несколько лет Россия войдет в долговой кризис, предрекали многие. Экономисты даже придумали термин, «Проблема 2003 года»: это год, когда платежи по внешнему долгу достигнут пика, износ производственных фондов дойдет до максимума, а демографическая ситуация обострится. Пресса пестрела мрачными прогнозами: Россию, удушенную долгами, накроет обвальная волна техногенных катастроф.
Парижский клуб кредиторов – неофициальная межправительственная организация развитых стран-кредиторов, которая в свое время щедро давала взаймы Советскому Союзу, – ни в какую не хотел реструктурировать долг. Неплатежи во время дефолта 1998 года по займам Парижского клуба были урегулированы в августе 1999 года без списания. На 1 сентября 2000 года долг России перед этим клубом составлял почти 34 млрд долларов.
Другой клуб – Лондонский – долги России реструктурировал. В Лондонский клуб, в отличие от Парижского, входят не страны-кредиторы, а негосударственные, коммерческие банки. В 1997 году Внешэкономбанк выпустил долговые обязательства PRINs (реструктурированные кредиты) на сумму 28,89 млрд долларов и IANs (процентные облигации) на 6,79 млрд долларов. Их обслуживание началось в 1998 году, но в августе из-за кризиса закончилось.
После кризиса начались переговоры, которые закончились в феврале 2000 года. PRINs и IANs как долговые инструменты ВЭБа было решено обменять на облигации внешних облигационных займов Российской Федерации. Это означало, что уровень облигаций повышался, они становились евробондами. С учетом этого обстоятельства и кризиса удалось добиться частичного списания сумм долга – на 36,5 %. В августе 2000 года Россия начала по нему выплаты.
Реструктуризация долгов Лондонским клубом считалась достижением Касьянова. Он лично руководил первыми раундами переговоров и курировал их до самого окончания.
Получалась несуразица: частные компании долги реструктурировали, а сильные государства – не хотели. Касьянов еще до назначения на пост премьера предлагал «Большой семерке» (США, Японии, Великобритании, Германии, Франции, Италии, Канаде) реструктурировать долг на тех же условиях, что и Лондонский клуб – то есть списать не менее трети суммы. Но тогда «семерка» не согласилась.
Долг Парижскому клубу кредиторов сильно давил на Россию. Цены на нефть опять стали угрожающе снижаться: еще чуть-чуть, и упадут ниже 20 долларов за баррель. В Минфине сделали расчет: если среднегодовая цена на нефть составит 21 доллар за баррель, то федеральный бюджет не сможет обслуживать свои долги.
На новогоднее совещание у Путина по долгам собрались члены правительства, руководство Центробанка, сотрудники администрации президента. Все понимали, что если не решить вопрос с долгами сейчас, потом страна задохнется в долговой удавке, когда уже ничего не сделаешь. Кудрин сделал доклад: дополнительные доходы в бюджетную систему начали поступать, но ситуация неустойчивая и каждый квартал приходится сводить концы с концами.
Касьянов стоял на своем:
– Парижский клуб обещал реструктурировать долги, пусть реструктурируют и не выкручивают России руки. Обещания надо держать.
Илларионов кипятился:
– «Семерка» приняла Россию в свой клуб, мы теперь в «восьмерке». Но разве могут сильнейшие страны мира просить о реструктуризации?
– Могут.
Было видно, что Илларионов раздражал Касьянова.
– Сильный всегда платит. Если мы сильные – надо платить, – возражал Илларионов.
Было видно, что Путину импонировала позиция экспрессивного Илларионова, но если денег нет, то ничего не поделаешь. Решили, что Россия уведомит все международные финансовые организации об отсрочке платежей по внешнему долгу. Парижскому клубу решили направить письмо о приостановке платежей.
После совещания правительство объявило, что в первом квартале Россия ограничится выплатой процентов по долгу СССР и будет договариваться о рассрочке по основной сумме. В 2001 году Россия должна была выплатить Парижскому клубу 5,9 млрд долларов, из которых 3,5 млрд приходилось на советские долги. В бюджет же Кудрин заложил на эти цели лишь 1,24 млрд долларов.
Кредиторы Парижского клуба такое решение Москвы не поддержали. Они неустанно присылали в Минфин письма, что с учетом благоприятной экономической ситуации Россия обязана в полном объеме обслуживать все категории обязательств.
А в середине января 2001 года Минфин Германии сделал официальное заявление: если Москва откажется полностью платить свои долги Парижскому клубу, то Берлин выступит против полного членства России в «восьмерке». Это был удар. Экономическая проблема, доставшаяся в наследство России от СССР, могла перерасти в политическое поражение еще не окрепшего лидера Путина. Присоединение России к «семерке» в 1997 году считалось одним из главных достижений Бориса Ельцина в международной политике.
«Значит, плати»
– Найдем, чем заплатить? – буравил Путин Кудрина взглядом.
Политическое давление подстегнуло Путина. Было понятно, что он злился. Теперь долговые совещания в разных форматах шли нон-стоп.
– Найдем.
Кудрин еще не знал, где именно, и допускал, что придется поступить жестко. Может быть, даже «порезать» какие-то статьи бюджета. Он прекрасно понимал, что нельзя выходить на неплатежи, если их не согласовывают кредиторы. Это плохая практика, недостойная страны. К тому же, если подходить рационально, то любая реструктуризация только увеличивает общую сумму долга: реструктурируешь сейчас, потом заплатишь больше. Вопреки опасениям, цены на нефть медленно росли, а это было и плохо, и хорошо одновременно. Хорошо, что появлялись деньги. Но плохо, что они укрепляли реальный курс национальной валюты и могли приостановить экономический рост. Такой эффект в экономике хорошо известен, описан во всех учебниках и называется «голландской болезнью». Лечить эту болезнь нужно стерилизацией, т. е. устранением избыточной денежной массы. Выплаты по долгам могут стать той самой стерилизацией, понимал Кудрин. Так что лучше поджаться, найти деньги и решить сразу две проблемы: назревшую политическую и только назревавшую макроэкономическую.