Удивление и замешательство сменила радость. Кудрин спустился в бар к друзьям и сообщил им новость. Решили отметить начало новой жизни. В баре продавали русскую водку – ее и заказали.
– Мне говорили, что все русские всегда пьют водку, даже по утрам. А я не верил, – официант делился своими мыслями с барменом, который с удивлением смотрел на русскую компанию. – Эти вот, например, вроде приличные с виду мужчины, и женщины – хорошенькие и молодые.
– Да, да. Водка для русских – любимый напиток.
– Вечером на Новый год они тоже будут водку? – сделал круглые глаза официант. Бармен не ответил, а только утвердительно качнул головой.
Вечером компания слушала новогоднее прощание Ельцина. «Я ухожу… Россия должна войти в новое тысячелетие с новыми политиками, новыми лицами, с новыми, умными, сильными, энергичными людьми», – говорил Ельцин. «За новое время!» – сказал Кудрин и поднял рюмку. Он хорошо знал Путина и был уверен, что в случае его победы реформы пойдут гораздо быстрее.
Работа на прием
С выработкой стратегии надо было спешить. Путин прошел президентские выборы легко, ему срочно требовался внятный экономический курс. Поговорить о генеральном направлении решили в спокойной обстановке. На майские праздники 2000 года питерские либералы – Греф и Кудрин – отправились к Путину на дачу «Бочаров ручей» в Сочи.
Солнце палило по-летнему, но в беседке у моря было комфортно, чувствовался свежий бриз. Разговор предстоял длинный. Греф достал толстую пачку листов. Смелая, можно сказать, отчаянная программа. В ней было было все: реформы власти, социальной сферы, банков и фондового рынка, естественных монополий, налогов, упрощение движения капитала, защита прав собственности, ограничение государственных расходов, дерегулирование хозяйственной деятельности.
Путин не скрывал, что в экономике разбирается плохо, своей экономической стратегии у него не было. Но кто же подскажет, если не свои коллеги? Путин слушал внимательно: «работал на прием». «А как в других странах?» – спрашивал он, если предложение ему казалось сомнительным.
Путин соглашался, что надо вдохнуть новую жизнь в экономику, надо пробовать облегчить жизнь бизнесу и людям.
– Дерегулирование? – Путин смотрел с сомнением. – Слово какое-то непонятное. Давайте подберем другое слово, которое будет понятнее нашим гражданам.
Греф и Кудрин переглянулись. Повисла пауза. Путин помолчал и внес предложение сам:
– Давайте вместо «дерегулирование» всегда будем использовать «дебюрократизация».
Дебюрократизация так дебюрократизация. Ударили по рукам.
Для либеральной программы нужна команда. Греф и Кудрин предложили назначить на ключевые посты экономистов-разработчиков из «короткого списка». Путин согласился:
– Раз написали, пусть и делают. Берите себе на работу этих людей.
План был таким: Греф станет вице-премьером и министром экономики, Кудрин – министром финансов. На ключевые посты в министерства они возьмут главных составителей стратегии. Ну а премьер-министром станет Касьянов – это было заранее известно, его кандидатуру поддерживал Ельцин.
18 мая 2000 года Греф и Кудрин сидели в кабинете у председателя бюджетного комитета Госдумы Александра Жукова. Всегда спокойный, даже немного флегматичный Жуков внимательно слушал. Они же горячо доказывали, что вторую часть Налогового кодекса надо успеть рассмотреть в весеннюю сессию, откладывать нельзя.
– Ребят, куда спешить? Вы еще ничего не внесли, а уже хотите раньше рассмотреть. Впереди много времени. Куда гоните?
У Кудрина бренькнула эсэмэска. Он посмотрел сообщение.
– Ты, Саша, не упирайся. В ходе совещания наша позиция поменялась. Теперь ты разговариваешь с двумя министрами.
– Что, уже назначили? Поздравляю.
Греф своим статусом был не очень доволен. Он не был уверен, что должность министра даст ему возможность реализовать программу. Тем более что когда кандидатуру Касьянова рассматривали в Госдуме, будущий премьер лихо дистанцировался от программы Грефа, сказав, что правительство сделает свою программу.
Греф – резкий и прямой – открыто шел на конфликт. Несколько дней спустя депутаты спросили его: «Для кого вы делаете программу, если правительство будет делать что-то другое?» Греф выпалил, не раздумывая: говорить Касьянов может что угодно, а делать придется именно то, что написано в программе: «Ему деваться некуда. Нет альтернативы».
Касьянов, узнав о таком ответе, вознегодовал. Их отношения с Грефом сразу не сложились. Касьянов согласился, чтобы Кудрин стал вице-премьером, а вот назначать на такую же позицию Грефа он не хотел.
Хоть Кудрин и не был Касьянову близок, они все же успели вместе поработать в Минфине и как финансисты друг друга понимали. Не последнюю роль сыграл характер Кудрина: он всегда разговаривал мягко, резкостей не позволял. Касьянов с кандидатурой Кудрина согласился.
13 % – хорошая примета
Налоговую нагрузку надо снижать резко и кардинально – тогда, наконец, начнут платить налоги. Это предложение Егора Гайдара нравилось Грефу. Надо сделать что-то красивое, чтобы бизнес поверил в новую жизнь, вышел из тени. В то время действовали три ставки подоходного налога: 12 %, 20 % и 30 %. Плоскую шкалу подоходного налога в размере 13 % придумали в Центре стратегических разработок. «13 % – хорошая примета», – смеялись там.
– Как тебе 13 %? – Греф смотрел на Кудрина в упор.
– Обескураживающе, – поджал губы Кудрин. – А вдруг не станут платить? И провалимся по доходам?
– Вот и Путин меня спрашивает, если провалимся по доходам, что будет?
– Что будет? – повторил вопрос Кудрин.
– Я подам в отставку, – ответил Греф.
– Ну-у-у-у, отставка – это слишком легко.
– Вот и Путин сказал: «Ты плохо подумал. Отставка ничего не значит, надо искать замену». Найдем замену?
– Поискать есть где. Уберем льготы для силовиков, поднимем нагрузку на нефтяников, – предложил Кудрин.
Он бы, конечно, снижал налоговое бремя помедленнее, все-таки казна – его ответственность. «Но вдруг потом шанса не будет», – подумал он и Грефа поддержал, пусть и с колебаниями.
– Ого, предложения у тебя. Нас же сожрут, – засмеялся Греф.
Нефтяники тогда были сильнейшим лобби в Госдуме, способным блокировать любые законодательные инициативы. Тогда никого не удивляло, что сотрудники нефтяных компаний числятся помощниками депутатов, а сами депутаты не скрывают аффилированности с крупными олигархами.
– Сожрут. Прикроем друг друга, – твердо ответил Кудрин.
Греф и Кудрин ударили по рукам. Они понимали, что такие кардинальные перемены – риск, и что их прикрытие может оказаться слишком слабым. Но решили попробовать.
Кудрин предложил заодно разобраться с льготами для силовиков. Казалось бы, зачем военным платить налоги? Ведь они получают довольствие от государства. Получается, что часть его они тут же должны возвращать. Дело было в том, что подоходный налог уплачивается в региональный и местный бюджеты, а там, где стояли воинские части, всегда не хватало денег. Семьи офицеров пользовались инфраструктурой, которую не оплачивали. Во многих регионах военных и силовиков стали считать нахлебниками. Введение налога могло изменить отношение к ним со стороны местных властей и дать дополнительные средства на местах.
Подоходный налог не платили ни военные, ни милиционеры, ни прокуроры, ни даже судьи. Минфин пошел на размен: чтобы эти льготники согласились на уплату налога, им было предложено повышение зарплат. Силовики долго думали, упирались, но в итоге согласились.
Путин прикрыл Грефа и Кудрина, согласился с ними. Вскоре после своей инаугурации, в июле 2000 года, он направил в Госдуму послание: с 2001 года ставка подоходного налога должна быть 13 %, отчисления во внебюджетные фонды снижены, налоги с оборота отменены.
Греф – по натуре самоед – очень нервничал: а вдруг они ошиблись? «Что все-таки будет?» – ждал он с нетерпением первых результатов по уплате налогов. В апреле 2001 года, наконец, выяснилось, что 13 % – хорошая примета. Налоговые платежи стали расти, деньги медленно выползали из тени. Ликованию Грефа не было предела.
Конечно, тогда сработало сразу несколько факторов – не только плоская шкала налога. Это были и отмена льгот для многих категорий плательщиков, и рост доходов людей, связанный с началом экономического роста в стране. Произошло еще одно важное изменение: 1 % подоходного налога, который перечислялся в Пенсионный фонд, теперь был перераспределен в пользу региональных бюджетов.
13 %-ный налог помог росту популярности Путина. Эта цифра стала не только хорошей приметой, но и символом нового времени.
«Делаем ЕСН»
Либерализм Путина теперь выглядел убедительно. Вместе с плоской шкалой подоходного налога грефовские стратеги предложили унифицировать отчисления во внебюджетные фонды. Вместо отчислений в три государственных внебюджетных фонда – Пенсионный фонд, Фонд обязательного медицинского страхования, Фонд социального страхования – для работодателей решили ввести единый социальный налог. Ставка этого налога уменьшалась по мере увеличения суммы годового дохода работника с 36 % до 2 %.