Читать интересную книгу Милен Фармер – великий астронавт - Янник Прово

Турне началось в сентябре и продолжалось в октябре, ноябре и затем в декабре, когда у нас появилось желание закончить его в Берси (Bercy)5. Поэтому мы возили парижские декорации в провинцию, так как не было и речи о том, чтобы показывать половину чего-то. Мне говорили, что провинция и Париж очень отличаются… И с первых же дат в провинции это было прекрасно! На концерте собиралось примерно семь тысяч зрителей. В Лионе (Lyon) даже превзошли привычные нормы: на меня пришли посмотреть тринадцать тысяч человек! Турне насчитывало шестнадцать дат приблизительно в сорока городах в течение четырех месяцев. Я собиралась завершить турне в красоте парижского Берси 7 и 8 декабря 1989 года. Я выбрала Берси, так как сказала себе: «Я должна прийти туда, иначе – я умру». Спектакль там был точно такой же, какой мы показывали во время турне в провинции. Я, конечно, очень волновалась в отношении этих двух последних дат, было головокружение от переизбытка эмоций. Но этот экзамен был успешно пройден. Важнейшие вещи происходили во время первого вечера турне во Дворце спорта Сэн-Этьена. Я предчувствовала спасение. Два последних дня в Берси были волшебными и необычайными, но ужасными. Ужасными от волнения. Самое большое и самое красивое, что может прийти к артисту – это Берси, это встреча с его публикой и главным образом это волнение, которое появляется от всего этого. Мне говорили: «Теперь, когда ты узнала это, ты больше не имеешь права сомневаться. Ты переходишь к другому уровню». Но как только эта духовная пища у нас заканчивается, мы снова погружаемся в неё.

Бельгия была увековечена на кассете. Когда я туда приезжала, у меня было какое-то магическое чувство. Я хорошо помню бельгийскую публику. Я действительно её помню. Это абсолютно великолепное воспоминание, как вся та сцена, как всё турне. Видео спектакля было большой работой Лорана Бутонна, который занялся её монтажом. У него было много-много камер, сорок часов рабочего материала, что само по себе солидно.

Я прочла некоторые статьи о турне, которые явным образом были написаны для того, чтобы оскорбить меня или просто польстить их авторам. Кто-то не видел концерта и ссылался на комментарии, которые реально не существовали. Я принимаю критические статьи, которые пытаются что-то понять. Но не те, авторы которых всего лишь пытаются доставить себе удовольствие за спиной артиста. Меня можно не любить, это очевидно, но лгать в них, говорить, что я не пою вживую, упрекать меня в профессиональных ошибках. Расчет? Когда мы сознательно подвергаемся угрозе – без сомнения. Но когда текут слезы – это говорят эмоции. Такое очень часто бывает на «Ainsi soit je…» или на последней песне «Je voudrais tant que tu comprennes», так как когда эмоции более сильные, это… Это так и происходит. И там, как бы некоторые не думали, мы не жульничаем. Я знаю то, что я ощущала каждый вечер на сцене. В отношении этого я сама себе не могу дать объяснения, и никто не может заставить меня лгать о том, что я испытывала.

Я храню замечательные воспоминания об этом первом турне. Это момент, который бывает один раз в жизни, так как первый раз – это первый раз. С тех пор я чувствовала разные ощущения, но первый раз был таким же, как когда мы кого-то впервые встречаем, как первая ночь – первый момент является абсолютно магическим, и мы не можем избежать этого, и это довольно поразительно.

После турне. После Берси было много такого, что почти невозможно выразить. После того, что я пережила, наступили перемены. Не будет ничего нового, если я скажу, что было трудно. Момент пустоты не вызывает сомнений. Период, через который я потом прошла, невольно заставил что-то двигаться во мне. Подсознательно. Но я пыталась анализировать эти перемены и находить правильные слова для них, что ещё труднее, так как это неуловимое чувство. Возможно, это не описывается словами. Я не знаю, можно ли говорить о недостатках после первого турне. То, как я рассматривала сцену, и то, как я её ощущала – это было очень волнующим. Следовательно, это очень сильный знак. Это был самый красивый опыт в моей жизни, который также был наиболее дестабилизирующим. Трудно говорить об этом, так как это очень ценно. Я могла бы много рассказать о других вещах, но это деликатный момент, так как это эмоции, которые являются частью моих воспоминаний. Это рана: большая и невероятная эмоция моей жизни.

Я спрашивала себя: буду ли я ощущать те же самые чувства, если я второй раз поднимусь на сцену? Это был вопрос, который я задавала себе, и в данном смысле это сильно дестабилизировало. Честно говоря, у меня была не мысль, а впечатление, что тогда как раз был мой последний раз. Да, последний день реально был для меня последним днем концерта и целой жизни. Но, в конечном счете, он был хорошим, так как я очень напряженно его прожила. Я не запрещала себе подниматься на сцену, но для этого я хотела иметь такое же желание.

Такое положение вещей сначала очень сильное, а потом – ничто. Это почти бесчеловечно. Любой артист вынужден пережить это, к счастью или к несчастью… Это всегда немного туманно. Возвращение в обыденность было немного похоже на депрессию, но я, тем не менее, была несильно охвачена ею. Я испытывала определенные затруднения, чтобы распоряжаться своим временем. Это немного сложный период, как у всех людей, которые покидают публику и эмоции. Я читала, особенно много поэзии. Главным образом я думала о том, чтобы создать другой альбом. Я думала об этом, но не бралась за перо. Я немного выжидала, так как поняла, что когда мы выходим из состояния сильных эмоций, то это абсолютно не самое лучшее время, чтобы писать.

Тот опыт, который я только что пережила, безусловно, изменил меня. Эта первая сцена была самым большим открытием моей жизни. Я впервые действительно поверила в себя. И эта вера – это публика, которая дала мне её. Я никогда не была способна взрываться от радости, но я научилась улыбаться. Скажем так, что моя вера в себя поднялась на два пункта. Было очень важно писать, но возможность оказаться перед лицом своей публики меня заинтересовала и произвела на меня впечатление. Внезапно появилось согласие. То, что меня удивило, так это теплота и ёмкость эмоций. Я поняла, что для публики так же сложно, как и для меня самой, идти навстречу своим эмоциям. Она позволили себе идти так же, как я позволила себе идти на сцену. Контакт с публикой – это самое большое наслаждение для певца. Сегодня я стерла из памяти почти всё, что не является воспоминанием о взглядах, о лицах.

Je voudrais tant que tu comprennes

Во время моего первого концерта я хотела поддерживать некоторую дистанцию с публикой, так как навязчивости нет ни в моих принципах, и ни в моей натуре. Но исполняя «Je voudrais tant que tu comprennes», которую я позаимствовала у Мари Лафоре (Marie Laforêt), я почувствовала, что на моих глазах наворачиваются слезы. В первые вечера я не позволяла им появляться, но потом я уже не сдерживала их, так как эта ложная стыдливость была всего лишь трусостью перед публикой, которая просила настоящих эмоций. Мари Лафоре – это женщина, которая мне очень нравится. В своей версии песни она, без сомнения, обращается к другому человеку. В моей версии, когда я её выбрала, целью было обратиться к публике, которая пришла ко мне, которая была тронута, и которая реагировала на каждое слово, на каждое воспоминание. И ещё потому, что это было… Можно говорить об эмоциях со стороны публики и о моих собственных эмоциях. Очевидно, это то, что я также ожидала, и оно случилось, так как перед всеми этими песнями уже произошло что-то другое. Иметь такого рода реакцию публики – это самое прекрасное вознаграждение для артиста. Мы занимаемся этой профессией также и для того, чтобы быть любимыми.

Книга «Ainsi soit-elle»

Это книга Филиппа Сеги (Philippe Séguy), которая вышла в 1990 году. Из-за застенчивости данная идея меня беспокоила. Этот человек имел желание написать такую книгу, и я не имела права запрещать ему это. Я не люблю говорить о своей личной жизни: моя творческая жизнь известна, и этого достаточно. Я знала, что речь идет о ком-то великодушном. Несмотря ни на что, я чувствовала себя отсутствующей в ней. Также это было реакцией на предыдущую книгу, которая, по его словам, была плохо написана: имеется ввиду книга Патрика Мило (Patrick Milo) «Mylène Farmer». Тогда у меня ничего не спрашивали, и я посчитала недопустимым, чтобы моим образом так пользовались. У меня не спросили моего согласия, каким бы оно ни было. Меня беспокоило то, что люди это покупают, а постраничное оформление было никаким. Содержание наоборот, скорее было более симпатичным, на мой взгляд, было мало ошибок, за исключением, может быть, того, когда автор утверждал, что я нахожу удовольствие в ванне крови. Но я пока ещё не сумасшедшая! У меня претензии ни сколько к журналисту, который написал эту книгу, сколько к редактору, Албену Мишелю (Albin Michel), который мог бы спросить моё мнение об этом. «Ainsi soit-elle», как минимум, получилась красивой. Остальное не относится ко мне. Несколько рисунков, присутствующие в данной книге, нарисовала я. Не знаю, горжусь ли я этим, но это был способ принять участие… В любом случае, крови не было!