Дома глазницы окон потушили,
Достала ночь пуховый тёмный плед.
Безмолвно светофоры голосили,
Включив заблудшим душам тёплый свет.
Молчащие небеса
Конфликт военный вызрел мерзко —
Делили мы безвестно что.
Уста оскаливались зверски,
В душе зияло решето.
Свистели глупые снаряды,
Фигуры падали в песок.
Чурался алого наряда
Небрежно выбритый висок.
Слух резал гадкий скрежет стали,
Казалось мне, что я мясник…
Постыдно небеса молчали,
Заслышав громкий женский крик.
В загородном микромире
Младший сын сидит с камнями,
Белокурый и босой.
Он веснушчатыми днями
Ползает в траве густой.
Наберёт камней побольше
И немедля тянет в рот,
С каждым новым разом дольше,
С наслаждением жуёт.
Он довольный и беззубый.
На цветках жужжат шмели.
Серый город многотрубный
Гулко ухает вдали,
Строит башни из бетона,
Тянет щупальца шоссе.
Приближается промзона
В пыльно-дизельной красе.
На границе микромира
Сыну нужен светлый лес.
Для него кусты – квартира,
Крыша – чистый свод небес.
Охранитель планеты
Я упаду, смеясь, на травы,
Изведаю тепло земли,
Сниму вспотевшую оправу,
Прищуренно найду вдали,
В бескрайнем океане неба,
Порт, где ютятся облака,
Печаль внезапная нелепа,
Неведома ветрам тоска.
В блаженстве разбросаю руки,
Вдыхая запахи окрест.
Возьму планету на поруки,
Маяча в поле, словно крест.
Городской вероотступник
Здесь воздух можно пить, как воду, —
Он осязаемо течёт.
По голубому небосводу
Туч кочевых тропа идёт.
Лес тёмный низкое светило
В сеть растопыренных ветвей
Пытается поймать. Ретиво
Ручей петляет меж камней.
Река змеёй пугливой вьётся,
То полноводна, то мелка.
Грибной дождь радугой смеётся,
Щекочет землю свысока.
Вдыхаю запахи природы,
Пьянею от травы густой.
Вожу с дубами хороводы,
Вероотступник городской.
Скомканный юбилей
Лето катится к закату,
Осень близится с плодами.
Мир подвержен плагиату —
Ходят месяцы кругами.
А вот я не повторяюсь —
Скоро на год повзрослею…
Перепутал, извиняюсь,
Я рутинно постарею.
Раньше каждый день рожденья
Был разнуздан и прелестен,
А теперь скребут сомненья —
С возрастом разврат уместен?
Впереди шестой десяток,
Фантастические даты,
Жизнь вдали от спортплощадок,
Половые суррогаты.
Нету праздновать желанья,
В прошлом буйное веселье.
В скорбной позе ожиданья
Дремлет горькое похмелье.
Якоря постоянства
Я полюбить обязан непременно,
Поют об этом возле дома фонари.
В калейдоскопе чувств самозабвенно,
Легко взаимности освою словари.
Влюблюсь, отбросив нудные заботы,
Оставлю в офисе липучие дела,
Развею восхищенья позолоту,
Чтобы блаженства засияли зеркала.
Любить стремлюсь: «Ты где, моя родная?
Шторм вожделенья зарождается не зря».
Заполнена симпатий кладовая.
Готовы к спуску постоянства якоря.
Кража счастья
Ты уходила медленно во тьму,
Бибикали фальцетами машины.
Зима плела из снега кутерьму,
Метель прохожих укрывала спины.
Ты уезжала, полон был перрон.
Сигналили тревожно тепловозы.
Я вещи нёс, покорный охламон,
Купив у кассы веточку мимозы.
Ты уплывала, сильно бил прибой.
Заламывало море в пене руки.
Кричали чайки мне наперебой:
«Ждёт впереди пучина смертной скуки!»
Ты улетала, жалобно гудел
Аэропорт в предвестии ненастья.
Я оставался нищий, не у дел,
Тобою обвинённый в краже счастья.
В сцепке
На жёсткой сцепке едем много лет,
Пора в ремонт истёртые реборды.
Окончился лояльности фуршет,
Звучат в ночи тоскливые аккорды.
Скрежещем, но ползём вперёд вдвоём.
У тепловоза чувства мало силы.
Дрожим под безысходности дождём,
Эротики убогой старожилы.
Мы пыжимся, стараемся сиять,
Но тормозят проржавленные страсти.
Разболтана семейная кровать,
Нужны любви расхлябанной запчасти.
Навеки в интернете
Любви скоротечной закончился шумный банкет.
Не видимся больше, хоть речь не идёт об аресте.
Пылится в чулане картонного счастья макет.
Пропал интерес. Не доходят последние вести.
На фото поблёкших, что выложил я в интернет,
Мы целую вечность в обнимку останемся вместе.
Мой город
Я не просто прохожий, мой город, —
Пилигрим на святых берегах.
Светофоры приветливо вторят,
Когда славлю в хвалебных стихах
Красоту твою, гордый твой профиль.
Но бывает, ругаю уклад,
Развалившись, как вялый картофель,
Суете беспардонной не рад.
Я – актёр на подмостках театра,
Ты – гримёрка и зрительный зал,
Кабинет моего психиатра
И заснувший в метро маргинал.
То блестишь куполами призывно,
То ныряешь в промозглый туман,
Неотложками воешь надрывно,
Грандиозный ваяешь генплан.
Для меня – колыбель вдохновенья,
Белый парус заветной мечты,
Роковая пучина сомнений
И бессменный кураж пестроты.
Восхищаюсь тобой и болею,
Помню в парках игру в домино,
От стекла и бетона робею,
В голове кручу детства кино.
Я – адепт твоей уличной секты.
Ты – корабль, на