показалось, что он делает это и сейчас, и каждое мгновение, всегда. Я почти ощутила свет, текущий сквозь его ладонь: прозрачный, как мерцание в колодцах города, живительный, как воды реки, возле которой мы с Мельтиаром были этим утром.
– Вы не сердитесь? – спросил Кори. Его голос стал надломленным и обреченным.
– Нет! – Мы с Коулом сказали это хором, изумление на миг заслонило все чувства.
Кори мотнул головой и объяснил:
– Здесь, в лагере, есть люди, которые на меня сердятся. Говорят, что я притворялся младшей звездой, чтобы не рисковать, и из-за меня…
– Ты про команду Лаэты? – спросил Коул. – Они и со мной ругались.
Я взглянула на него, но Коул смотрел на отблески огня, пляшущие по краю стакана.
Я хотела расспросить, но не решалась: взгляд у Коула сейчас был темным, а чувства – тяжелыми и далекими. Он любил Лаэту и потерял ее на войне.
Я с Лаэтой была едва знакома – иногда видела ее в городе и иногда встречала на тренировках. Светлые волосы, черные крылья, походка человека, знающего себе цену. Коул редко виделся с ней, ему нельзя было часто уезжать из Эджаля, это вызвало бы подозрения. Но Кори регулярно бывал в городе, привозил письма от Лаэты и передавал ей ответы Коула.
На четвертый день войны мы узнали, что она погибла. Эджаль был уже очищен («Идеально очищен», – сказал Мельтиар), и нас перебросили на побережье. Там нам сообщили о потерях при штурме столицы. В команде Лаэты было четверо воинов, остальные трое остались живы.
– И Киэнара они ругали! – сказал Кори. – Он вел их фланг, виноват перед ними теперь. Интересно, виноват ли Мельтиар.
Мы засмеялись втроем, и на миг все стало как прежде. Я все еще слышала отзвуки смеха в своем голосе, когда спросила:
– А тебе сказали, почему не искали Мельтиара?
Я почти пожалела об этих словах: услышав их, Кори замер, а потом мотнул головой, волосы качнулись, едва не задев огоньки свечей.
– Это сложно, – проговорил он.
Наступила тишина, недолгая, но тоскливая. Порывы ветра вплетались в нее, шатер стонал. Я спросила о чем-то запретном.
Кори вздохнул и тихо сказал:
– Понимаешь, он не все помнит.
Я кивнула:
– Про суд.
Не помнит даже, за что его судили, и так страдает от этого.
– Не только, – ответил Кори. Он словно оказался на дороге, с которой нельзя свернуть, и говорил решительно. Мне снова почудилось: с его пальцев стекает невидимый свет, вливается в мою ладонь и в ладонь Коула, входит в кровь, стремится к сердцу. – Он бывал на тайном этаже много раз, видел высших звезд, знает их, знает того, чей я предвестник. Но каждый раз, уходя оттуда, он забывает их, забывает все, что там видел, помнит только их приказы. А когда снова поднимается на тайный этаж – то вспоминает. Так они сделали. Чтобы он не помнил их.
Как можно сделать такое с человеком? Со своим предвестником? Как можно сделать такое с Мельтиаром, за что?
Шатер хранил тепло, мы сидели в круге света, втроем, как раньше, но мою душу затопила ночь.
– Наверное, ему скоро расскажут об этом, и все изменится… – проговорил Кори, а потом вскинулся, взглянул на меня с мольбой. – Но это тайна! Он не должен об этом знать. Ты не расскажешь ему?
Я смотрела в глаза Кори и снова, как тогда, во сне, различала в их золотистой глубине боль.
Что с ним сделают, если узнают, что он раскрыл тайну? Я хотела рассказать Мельтиару – он должен знать, – но не могла подвести Кори. Что бы ни случилось, мы одна команда, я не выдам его.
– Не расскажу, – пообещала я.
– Спасибо. – Кори опустил голову, я снова видела лишь яркую волну его волос. – Наверное, ему вернут память… Я всегда все помнил, просто молчал. Мне сказали, что меня не заставляли забывать тайный этаж, у меня счастливая судьба. – Последние слова он произнес так, словно повторял за кем-то, и на этих словах его голос сломался и стих.
Я взглянула на Коула, но в его глазах темнело замешательство. Он молча сжал обеими руками наши ладони. Мы были сейчас как три шатающиеся опоры.
– Я хотел спросить совета, – снова заговорил Кори. Каждое слово давалось ему с трудом, звучало одиноко, успевало растаять в воздухе, не дождавшись следующего. – Вот есть человек, который… для меня важнее всех, всегда так было, и кажется иногда, что и я для него… или я придумываю… Ведь он все знает, так почему же все так? Я не понимаю, я больше так не выдержу, сойду с ума, не смогу работать, но если я поговорю с ним и все будет плохо, то тоже не смогу, я не знаю, что делать, как вы думаете, что делать? Нужно признаться?
Он говорил обреченно и горько, но его чувства мчались, как огненный смерч: восторг, отчаяние и надежда. Было ясно – он говорит про свою старшую звезду, про того, кому служит теперь.
Перед самой войной, вернувшись из города в Эджаль, Кори был встревожен и печален. Я решила тогда, что он узнал плохие вести о подготовке к войне и не хочет пересказывать их, но Кори ответил: «Если бы я хотел скрыть новости, то сказал бы, что грущу, потому что я страдаю от неразделенных чувств». Мы с Коулом засмеялись – не могли такого представить. А теперь я вспомнила это, и мне стало стыдно.
Но ведь правда, как такое возможно?
– Ты не знаешь, как этот человек к тебе относится? – спросила я. – Но ведь всегда можно почувствовать.
Кори мотнул головой, помолчал мгновение, а потом стал объяснять. Он говорил и перещелкивал красные звенья браслета – смертоносные заряды своего оружия, с которым прошел всю войну. Порой Кори замолкал, не в силах найти слова, и тогда раздавался только опасный стук этих бусин.
Кори рассказывал о том, чего не бывает – не должно быть – в нашем народе. Можно прикоснуться к любому человеку и понять, что тот чувствует, но со старшей звездой Кори все по-другому. Иногда что-то доносится, а иногда – совсем ничего. Словно его чувства прячутся, но как, почему? Даже когда он хвалит Кори, неясно, правда ли доволен или только утешает.
Я слушала и ощущала, как подступает ужас. Я все правильно поняла в белом сне, Кори и правда оказался в страшном месте. Совсем один, рядом с человеком – самым важным для него человеком! – о котором ничего нельзя узнать, который как закрытая книга.
– Поговори с ним! – сказала я.
– Так будет лучше, – подтвердил Коул.
Как же вышло, что из всей нашей команды только я теперь счастлива? Я встретила Мельтиара и полюбила его. А у остальных все так несправедливо: Лаэта погибла, и Коул страдает; Кори перевели в ужасное место, он там совсем