– Ваше сиятельство! А что делать с прибывающими рекрутами?
– Поздно они прибывают, – раздраженно сказал Румянцев. – Дни долгого перемирия не пошли нам впрок. Снова наспех кампанию готовим. Все другие держатся правила, что, если желаешь твердо мира, надобно быть готовым к войне. А у нас по-другому: рекруты только подходят, а многих нужнейших амуничных вещей еще не подвезено… Вы видели, в каком состоянии они прибыли к нам?
– Дальний путь изнурителен, ваше сиятельство, сами знаете.
– Вот в том-то все и дело, что сейчас им необходимо дать некоторое отдохновение. Потом нужно время для учения хотя бы первоначальных правил службы, а то мало чем они будут полезны в полках. Необходимо выделить для них лекаря и несколько подлекарей, барабанщиков, цирюльников… Из рекрутов необходимо сделать добрых солдат, только тогда посылать их в дело.
Обдумав детали будущих совместных действий передовых отрядов армии, Румянцев отдал приказ о движении главного корпуса.
Наступило тепло, сошли последние снега, и вскоре зазеленела трава. «Пора выступать. Мало в полях травы, но делать нечего… Пора! На сих днях отдам приказ корпусу двигаться к реке Серету. И без того суровая погода и нехватки подножного корма задержали выступление армии в поле», – твердо решил Румянцев в эти апрельские дни.
Его радовали солнце, вся пробудившаяся природа, пение и щебетание птиц. Но он, как полководец, прежде всего радовался тому, что в поле появилась трава, а значит, есть подножный корм для отощавших лошадей и волов, для скота вообще. Он радовался и тому, что местные жители наконец-то вздохнут свободнее, эта зима и для них была изнурительной, много пало скота от бескормицы.
Перед выходом в поле Румянцев разослал всем начальникам циркулярный ордер, в котором напоминал важнейшие принципы ведения начинающейся кампании: «1773 г. апреля 22-го. Яссы. В течение прошедших кампаний часто подавал я всем и каждому наставления, касающиеся до отправления службы в поле и наблюдения в вышней степени ею предполагаемых всякому должностей, и о приведении нижних чинов в лучее оных познание, о имении к ним и лошадям призрения…»
Незадолго до отправления армии в поход фельдмаршал Румянцев получил рапорт коменданта Браилова полковника Борзова, сообщавшего, что генерал Потемкин снял из гарнизона крепости Пермский полк и направил его к устью Яломицы. Румянцев был явно раздражен этим нелепым распоряжением и не скрывал своего недовольства:
«Почему он нашел пребывание оного полка там потребнее, чем в Браилове? Не могу понять! Расписанием по армии для ведения кампании 1773 года четко определено пребывание сего полка в гарнизоне Браилова. И вот через неделю после моего приказа Потемкин проявляет самовольство! Вполне возможно сие, но должны быть для этого серьезные мотивы. Пермский полк создает определенное военное равновесие в силах. Неужто Потемкин считает, что раз нет там судов неприятельских, значит, и нет опасности внезапного нападения на Браилов? Так может рассуждать лишь сущий младенец в военном деле…»
И Румянцев потребовал от Потемкина объяснения причины перевода Пермского полка из Браилова к устью Яломицы: «…Я хочу столько знать, что настояло в вашей части в переводе сего полку, сколько и быть всегда и без замедления уведомляем от вашего превосходительства во исполнение моих до сего повелений о всякой тамо перемене, которую учинить вы в позиции войск или в чем другом найдете по обстоятельствам за потребно…»
Ясно, что такие выговоры от главнокомандующего были не очень-то по душе самолюбивому генералу. Пройдет совсем немного времени, и Потемкин станет фаворитом Екатерины II. И вот тогда…
А пока все шло по разработанному Румянцевым плану. 24 апреля Потемкин занял Гирсов и стал укреплять его земляными валами. 10 мая Суворов овладел Туртукаем, захватив артиллерию, суда и всю там найденную немалую добычу. Главный корпус армии под непосредственным командованием Румянцева подошел к Фокшанам и расположился здесь на несколько дней лагерем. Петр Александрович вместе со своим штабом прибыл в Браилов и осматривал берега Дуная в поисках наиболее удобного места для переправы.
Течение здесь было настолько стремительным, что нечего и думать о наведении моста. Полковник Борзов, сопровождавший Румянцева, рассказал, что турки редко наводили мосты в этом месте, потому что бурный разлив реки весной почти всегда сносил их. Отказался главнокомандующий и от мысли переправить армию там, где обычно это делал Вейсман со своим корпусом. Не мог он сосредоточивать всю армию на левом фланге и удалиться от Валахии, куда мог в любую минуту устремиться сильный корпус турок из Турно. Хотел было он направить главный корпус к устью реки Яломицы, напротив Гирсова, занятого уже Потемкиным, и действовать в согласии с корпусом Вейсмана, который в ближайшее время должен был перейти Дунай и двигаться по направлению к Карасу. Но и этот маршрут потом отверг: между Браиловом, Фокшанами и устьем Яломицы – безводная пустыня, а переправа и здесь оказалась неудобной. А потому решил он пойти со всем корпусом к Браилову, готовить суда для переправы и действовать по обстоятельствам. И в то же время крепко держал бразды управления всей армией.
Перед нами два его ордера генералам Вейсману и Потемкину. И тому и другому он повелевает готовить свои корпуса к переходу через Дунай, но какая разница в тоне!
13 мая Румянцев направил свой ордер Вейсману. Два дня он «ждал охотно» его прибытия в Фокшаны, надеясь при встрече подробнее поговорить «о мероположениях для действий военных», договориться о взаимодействии, так как время не терпит отлагательства. Но встреча не состоялась. Вейсмана задержала подготовка корпуса к переходу через Дунай. Так что фельдмаршал, не дожидаясь встречи, спешит «сим ордером» предписать ему, чтобы он со своим корпусом «с получения сего перешли за Дунай и сделали движение до Карасу». «Дорога ваша будет, как я вижу по карте, на Бабадай (Бабадаг), коль нельзя ожидать, чтоб тут нашлись в большом количестве неприятельские войски на воспрепятствование вашего пути, то и будет делом вашего искусства воспользоваться сим местом, а благоразумной предприимчивости простерта свой поиск на самого Абды-пашу, который, по известиям, находится в околичностях Карасу».
Два полка Румянцев направляет Вейсману для усиления его корпуса, из числа которых один он может по своему усмотрению взять с собой и переправить при Исакче, а другой употребить для подкрепления остающихся войск в Бессарабии. Как всегда, Румянцев не касается подробностей похода, полностью полагаясь на благоразумие и военное искусство Вейсмана. И вместе с тем даже такого способного генерала предупреждает, что необходимо взять провианта на пятнадцать дней, а прочий запас погрузить на суда и отправить вверх по Дунаю к Гирсову, который становится вроде перевалочного пункта для снабжения всей армии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});