Наконец главный корпус армии начал переправу через Дунай.
А в это время Вейсман зашел в тыл неприятельскому посту в Гуробалах, Потемкин с фронта подошел туда же. И неприятели, увидев согласованные движения русских отрядов, не выдержали и «в великом смятении и страхе изо всего своего лагеря, разделившись на три части, побежали они от первых выстрелов вверх, схватя с собою пушки и закрывая оные и пехоты своей бег конницею». Десять верст преследовали русские бежавших, достигали их, и более трехсот турок было убито во время преследования.
Прогнав неприятельский пост из Гуробалов, Румянцев стремительно переправил всю армию через Дунай: 9 июня началась переправа, а 11-го рано утром на правом берегу был и сам фельдмаршал. Столь быстрая переправа целой армии легко объяснима, если учесть огромную подготовительную работу, которая была проделана главнокомандующим и его главным штабом. Всем офицерам Румянцев рекомендовал не брать экипажей, увеличивающих обозы. Нужно рассчитывать только на легкие повозки. Это ускорило и переправу, и движение вперед к Силистрии – первому пункту атаки.
В тот же день Румянцев осмотрел дорогу, ведущую к Силистрии. Перешедшие раньше подсобные войска во главе с генерал-майором Муромцевым, исполняющим обязанности генерал-квартирмейстера армии, проложили по берегу две дороги, расширили тесный проход, навели мосты через речку Галицу, впадающую в Дунай.
Уже 12 июня Румянцев приказал передовым корпусам Ступишина, Вейсмана и Потемкина следовать один за другим через узкие места побережья и мосты и встать лагерем. Но планы эти не удалось осуществить. Только корпус Ступишина, перейдя речку Галицу, подошел к близ раскинувшейся высоте, чтобы разбить здесь свой лагерь, как на передовые его части накинулись турки, вынырнувшие из-за соседней высоты. Завязавшаяся перестрелка между легкими войсками обеих сторон превратилась в серьезное дело.
Оказалось, что в пяти верстах от Силистрии вниз по Дунаю разбил свой лагерь Осман-паша. Как только он узнал, что разбит их пост при Гуробалах и русская армия начала переправу, двинулся навстречу. Но, как выяснилось, не ожидал столь стремительной переправы и плохо подготовился к встрече. Высланная им вперед конница была разбита, а ее отступление внесло в ряды турок такое замешательство, что Ступишин и Потемкин со своими войсками ворвались в лагерь и, пользуясь полной их растерянностью, овладели станом, всей артиллерией и запасами.
Читая рапорты о первых успехах, Румянцев не раз про себя поругивал графа Салтыкова, который проявлял непонятную пассивность и ничего не сделал, чтобы задержать корпус Осман-паши, еще недавно стоявший против него. А если б поиск на Ту рту кай был произведен одновременно со всеми отрядами русских, то не сюда пошел бы Осман-паша, а наверняка ему пришлось бы двигаться к Рущуку, Систову, Турно… А это облегчило бы задачу всей армии. Подвел граф Салтыков… Ничего не предпринял. К тому же и ничего не дает о себе знать. Мучительная неизвестность!
Сейчас, когда неприятель после поражения угнетен, надо бы воспользоваться моментом и показать свое усердие и искусство… «Нет, все оставит так, как и было, не воспользуется нашей предприимчивостью и все свои части оставит в бездействии. Вот ведь кому выпадает на долю безмерно трудиться, а кто не воспользуется нашей победой и не сумеет распространить наши успехи против неприятеля… А может, я зря его ругаю и он атакует супротивный берег? Ну хотя бы уведомил меня, какое место для своей переправы через Дунай изберет его отряд и сколько возьмет с собой на поиск, а сколько оставит на левой стороне…»
…Румянцев ехал на коне в окружении штабной свиты и смотрел, как быстро переходят по двум мостам через Галицу его войска. Четко и слаженно пока идут. Каждый отряд знает свое место, точно выполняя предписание главнокомандующего. После того как войска перешли мосты, части его главного корпуса заняли места, обозначенные квартирмейстерами.
А вечером в штабной палатке кипела работа. Допрашивали пленных, писали ордера, разрабатывали диспозицию предстоящих боев за Силистрию.
В палатке главнокомандующего собрались Ступишин, недавно назначенный командовать корпусом, Потемкин, Вейсман, дежурный генерал князь Юрий Долгоруков. Фельдмаршал заслушал их рапорты о стычке с Осман-пашой.
– Ваше сиятельство! – заговорил князь Долгоруков. – Мы допросили только что приведенного молдаванина, сбежавшего из Силистрии. Он объявил, что третьего дня от Рущука пришло туда до сорока судов с провиантом без всякого прикрытия.
– Как же так! – воскликнул Румянцев. – Сколько раз уже я предлагал графу Салтыкову пресечь ход по Дунаю неприятельскик судов, а вот смотрите… Мы тут кровь льем, а он бездействует!
– А что в том краю делать-то, ваше сиятельство? – заговорил энергичный Потемкин, воспользовавшись минутной паузой. – По дошедшим до меня известиям, как из самого города Крайова, так и из его околичностей все жители разбежались, ушли в леса и горы, а неприятель и вовсе не показывается на нашем берегу в той стороне. Я ведь те места хорошо знаю. Там скучно воевать, просто не с кем.
Потемкин совсем уже собирался перейти на шутливый тон, но тут вновь заговорил Румянцев:
– Вы не знаете, Григорий Александрович, что третьего числа сего месяца неприятель напал на наш пост в Черной. Дело оказалось пустяковое, но граф Салтыков привел весь свой корпус в боевое положение. И с тех пор никаких уведомлений от него.
– Если бы неприятель вступил туда большими силами, то мы давно бы знали об этом. А то в той стороне ни одного выстрела, – тихо произнес Вейсман.
– Вот это мудрые слова, – обрадовался Румянцев, ласково поглядев на отважного командира. – А если неприятель не вступил в тот край, а жители скрылись в горы и селения пусты, то почему граф Салтыков для бережения того края использует чуть ли не весь свой корпус, столь нам необходимый для поиска на этой стороне? Подумать только: для поиска на Туртукай дал Суворову лишь один батальон Апшеронского пехотного полка половинного состава, гренадерскую роту и две пушки. И вы, Григорий Александрович, не совсем правы: и там не скучно воевать, если должным образом знаешь свое дело. Не только надзирать надобно в том краю, чтоб неприятель не зашел в наш тыл и пошел прямиком к Бухаресту, нужно действовать самому против неприятеля, чтоб он все время помнил о присутствии русских и держал там свои войска. Хоть бы полковник Мещерский, услышав наши пушечные выстрелы под Силистрией, догадался побеспокоить неприятеля, отвлечь его внимание.
– Вряд ли, ваше сиятельство, без Суворова он осмелится пойти на какое-либо активное действие. Уж очень нерешителен и робок, – сказал Ступишин, который, много лет прослужив дежурным генералом при главной квартире армии, хорошо знал командный ее состав.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});