– А ты кому-нибудь говорил о своих сомнениях в исходе поиска задунайского, батюшка? – задумчиво спросил молодой Румянцев.
– Высказал свои сомнения, сын мой, в письме самой императрице. Пусть почитает мои рассуждения и соображения и воззрит на оные оком милосердия. А если все же прикажет, я точно следовать буду ее повелениям. Мы, Миша, солдаты, и наш с тобой удел – повиноваться.
Глава 4
Пора выступать
Сколько ни пытался фельдмаршал Румянцев отговорить сильных мира сего от перехода через Дунай со всей армией, ничего у него не получилось. Петербург вовсе не думал вести оборонительную войну, как в 1771 году. Он требовал наступательных действий.
Еще 18 февраля 1773 года в присутствии Екатерины II на совете обсуждался вопрос о действиях первой армии после разрыва конгресса, который был уже в то время неизбежен. Генерал граф Чернышев сказал, что действия первой армии «должно оставить на распоряжение командующего ею генерал-фельдмаршала, поруча ему перенесть оныя за Дунай». Действительный тайный советник граф Панин присовокупил к тому, что, по настоянию турок о возобновлении перемирия, можно заключить, что они еще не готовы к боевым действиям. Поэтому надобно поспешить нанести им внушительный удар и заставить их пойти на мир.
Эти мнения членов совета и послужили основой плана кампании этого года. Вскоре Румянцев получил рескрипт, «повелевающий перейти с армиею или с частию оной за Дунай».
Внимательно следя за ходом переговоров и видя упорство турок, подогреваемое послами некоторых европейских стран в Константинополе, Румянцев предчувствовал, конечно, что скоро придет и его пора. Но где-то в глубине души таилась у него надежда на благоразумие Петербурга. Получив же рескрипт, понял, что амбиции двора взяли верх над здравым смыслом.
Там жаждали раздавить главную армию верховного визиря или, по крайней мере, нанести ей чувствительный удар.
Все дни подготовки к переходу через Дунай Румянцева мучили мрачные предчувствия. Не с такой армией следовало бы форсировать реку и начинать наступательные действия. Нет, не с такой! Да и разве заключение мира зависит от ударов по неприятелю? Достаточно вспомнить Ларгу и Кагул, чесменское поражение турок на море… А конец кампании 1771 года? На той стороне Дуная разбили и верховного визиря, и всех пашей, командовавших в укрепленных местах по побережью Дуная, завладели их полными станами и всей многочисленной артиллерией, разрушили города и крепости, служившие к их опоре, а все сие, думал Румянцев, не принудило Порту ни к чему больше, как только начать переговоры о мире, которые и по сие время завершились лишь одними разговорами… Что может сейчас превысить сделанное теми победами? Кагульская победа одержана подлинно с малым числом людей над превосходным, но в октябре 1771 года неприятель был разбит гораздо знаменитее. Только в Петербурге этого не поняли… Допустим, что русские перешли Дунай. И что может их ожидать там? По известиям, которые имеет главнокомандующий армией, неприятель нигде еще не сосредоточил свои великие силы. Можно, конечно, еще раз овладеть опустошенным ранее городом или крепостью или победить какой-либо малочисленный их пост, но ни для русских эти авантажи, ни для турок не произведут сколько-нибудь значащего, вся сила их будет сохранена, а русским один только труд и изнурение.
И это еще не все… Те же известия гласят, что если русские распространят свои поиски вдаль на той стороне реки, то столкнутся с еще одним неудобством: даже небольшие частицы турецких войск претерпевают страшную нужду в своем прокормлении, а простые жители просто мрут от голода.
Говорят, что в Петербурге недовольны тем, что он, фельдмаршал Румянцев, медлит с переходом через Дунай… Странные люди! Нет, он ничуть не медлит. Еще в Бухаресте шли переговоры, а он, заранее предчувствуя, чем они кончатся, подготовил вверенные ему войска, чтобы возобновить военные действия, когда придет к тому срок… И теперь умело расположенные войска на Дунае готовы не только отразить всякое неприятельское покушение на их берег, но и самим учинить поиски на тот берег.
Конечно, хорошо бы: не успел получить рескрипт, сразу же бросился на неприятеля и одержал быструю победу. Но в военном деле такого не бывает… Вся армия вот так, вдруг, выступить в поле не могла. Только что окончилась зима, чувствовалось еще ее дыхание, не имелось еще подножного корма, трава даже не проклюнулась. Правда, он приказал запастись командам зимним кормом для лошадей. Но много ли можно взять с собой? Всего на несколько дней! А пока учредишь магазины, пройдет время. Да и потом, против кого он мог повести всю армию в конце марта? Наши наблюдательные посты не обнаружили ни одного крупного сосредоточения войск неприятеля, ни подготовки какого-нибудь военного предприятия.
На все запросы главнокомандующего командиры корпусов и дивизий отвечали, что они ждут возвращения разведчиков, тайно посланных в неприятельскую сторону. А пока ничего не известно достоверного ни о силах, ни о приготовлениях неприятеля. Только потом положение стало постепенно проясняться. Отдельные поиски генералов Салтыкова, Потемкина, Вейсмана несколько раскрыли и намерения турок, и состояние их войск.
В ордере Салтыкову Румянцев писал: «…желаю получить от Вашего сиятельства, как командующего по положению вблизости и прямо против стана визирского, ежели оный доныне пребывает в Шумле, Ваше мнение, как и каким образом с Вашей стороны поиск учинить на его стан, а особливо к овладению Рущука, которого атакою и начать надобно, располагая по его укреплениям, числу в нем войска и артиллерии, коликое число и каково именно войска и артиллерии для сего поиску надобно…»
В это же время Румянцев предложил генералам Потемкину и Вейсману высказать свои мнения относительно собственных действий против неприятеля.
В главную квартиру в Яссах начали стекаться все сведения о неприятеле, сведения многочисленные, противоречивые, порой и заведомо ложные. Румянцев и его штабные помощники их сверяли, сопоставляли с другими данными, приходили к каким-то определенным выводам. И только после этого главнокомандующий принимал решение.
Турки, встревоженные поисками отрядов Потемкина, Салтыкова, Вейсмана, укрепляли свои посты и крепости, спешно возводили новые укрепления вместо разрушенных. В начале апреля все супротивное побережье пришло в движение. По Дунаю началось судоходство. Отдельные небольшие отряды Румянцева то в одном, то в другом месте захватывали суда. Эти мелкие действия давали обширную информацию о состоянии и положении турецкой армии. Кроме того, от перешедших Дунай валахов и сербов стало известно, что в Рущук начали прибывать войска, крупный склад пополняется провиантом, старые укрепления приводятся в порядок, обыватели отправили свои семьи и имущество в горы, а ночные караулы везде усилены. Вернувшийся из Никополя и Турно лазутчик («проведыватель») показал, что в городе не менее десяти тысяч войска. В Турно и его окрестностях также не менее трех тысяч человек.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});