эту тему сейчас будет неуместен.
– Ладно… – примирительно буркнул он. – Надеюсь, у нас с вами ещё будет возможность продолжить… Хватайтесь покрепче за подол, буду дальше пробовать…
Кряхтя, профессор Моргимерт поднялся на ноги. Он выпрямился и поднял руки над головой.
Йотту показалось, что прошла целая вечность. Озираясь по сторонам, он видел всё ту же непроглядную, душную Тьму…
Профессор боролся изо всех сил, но силы его были на исходе. Он весь взмок от напряжения, и хотел было взять очередную паузу, как вдруг…
– Смотрите! – воскликнул Йотт. – Смотрите, профессор! Впереди! Вон там!
Профессор прищурился. Пока он ничего не видел.
– Где? – спросил он. – Что вы там увидали?
– Точка! – ответил Йотт. – Вон там, впереди! Ну, это уже кое-что…
И правда, впереди появилась маленькая серая точка… Она была еле различимой, но в то же время совсем не такой, как окружавшая её Тьма. Она была словно воплощением Бытия… Теперь уже и профессор Моргимерт разглядел её.
– Не опускайте руки, профессор! – Йотт дёрнул его за подол мантии. – Я в прямом смысле… Не упустите это, слышите?!
Профессор с силой тер виски.
– У меня руки совсем затекли, – пожаловался он, – дайте отдохнуть немного…
– А вдруг она исчезнет? – с тревогой спросил Йотт.
– Не думаю… – погладил бороду профессор. – Вернее, надеюсь на это…
И действительно несмотря на то, что профессор Моргимерт прекратил пялится в темноту и размахивать руками, точка никуда не делась. Напротив, как показалось Йотту, она стала даже чуть ярче…
– Пойдёмте туда, к ней! – позвал профессора Йотт.
Они медленно побрели туда, где мерцала маленькая светящаяся точка. Казалось, что она где-то на горизонте, хотя никакого горизонта здесь не было и быть не могло…
«Ну, хоть что-то у него стало получаться, – старался приободрить себя Йотт. – Глядишь, может куда и выведёт. А то я уже чуть с жизнью не распрощался…»
«Жизнь… – думал он. – Жизнь и правда – хорошая штука… И чтобы я ещё раз подписался на такую авантюру? Нет уж, увольте! Найдём Синту, и просто буду нежиться в гамаке, глядя на звёзды…»
Впереди всё также светилась серая точка, а вокруг была непроглядная темнота…
«И всё же я непроходимый глупец, что сунулся сюда, – рассуждал он. – Жизнь и так слишком коротка, а порой внезапно заканчивается… Твоё тело изнашивается, и вновь становится частью Природы. А ведь действительно, появление человека из одной маленькой клетки – настоящее Чудо… И какие же замысловатые процессы управляют этим? Ведь кто-то сделал это возможным… А этот невежда ещё спорит о том, есть ли Бог…»
Собственные мысли подхватили Йотта, закружили, унесли куда-то…
«Впрочем, сложнейшие ли процессы управляют Миром? – думал он. – Или это творение какого-то “студента”, основанное на принципе: “если-то”… Ведь мы можем судить лишь со своей точки зрения, и если что-то сложно для нашего понимания, это не означает его абсолютной сложности. Всё относительно… А если это действительно конец? Если они никогда не найдут дорогу обратно? Достойно ли он сам прожил свою жизнь, со всеми своими поисками Истины, спорами, книгами, друзьями… А если им суждено вернуться, изменит ли он хоть что-нибудь?.. Жизнь одна, – думал Йотт, – и нужно успеть сполна насладиться ею… Одна ли жизнь? – оборвал он сам себя. – Я же вроде верю в другое… Ладно, не сейчас…. Так на что же достойно её потратить, эту жизнь?»
«Ты уже потратил, глупец, – будто отвечал ему внутренний голос. – Так что теперь поздно думать об этом…»
«И всё же… – отогнал эти мысли Йотт. – Когда же ещё подводить итог, как не в конце?..
…Вечное противоречие – привязанность к этой жизни, и вера в то, что это лишь один эпизод в череде подобных… Со временем понимаешь, что истинная ценность – это найти того, с кем твоя душа не будет одинока… – мелькнула мысль у него в голове. – Да, ничего другого, стоящего, здесь просто нет…
Вот только это – не его случай… Он остался один, его народа нет, и нет по-настоящему родственной души… А другие – они всё же другие, даже если такие замечательные, как Синта, чудаковатый профессор или Домиан…
Или дело вовсе не в этом, не в его народе? А может, он думает об этом, потому что, как и многие, просто жаждет недостижимого?
Да, пожалуй, – он кивнул сам себе, – Но всё же в этом есть смысл… Встретить по-настоящему родственную душу… Вот только понять, что нашёл Настоящее, очень трудно. Часто мы просто выдаем желаемое за действительное…
Встретить настоящую дружбу, настоящую любовь, без всяких компромиссов и сомнений – большая редкость. Это то доброе и светлое, что делает нас чище. И все сразу становится предельно ясно…
Можно отдать жизнь за то, чтобы ещё хоть немного побыть с тем, кто тебе по-настоящему дорог…
Или отдать жизнь за друга, такого, как Синта…
Или не стоит? Имеет ли он право вот так распоряжаться собственной жизнью? Или должен, как законченный трус, цепляться за неё изо всех сил? Что из этого угодно Богу? Если отринуть этот бесценный дар, не проявить должного уважения – это же грех? А если пожертвовать всем ради кого-то другого, будет ли это оправданием?
Но может быть тот, кто готов ради другого пожертвовать не только этой жизнью, но и абсолютно всем, даже тем, о чём ещё не знает, истинно ценит то, ради чего все это затевалось? Может он, презрев страхи о пропащей душе, становится ближе к Богу? Или это правило незыблемо, и раскидываться этим даром всё же нельзя?
Проверять это очень не хочется… Ответ – в самом конце пути, в том конце, который конец… Конец всему… И предыдущие оценки могут оказаться ложными… Ведь мы – заложники своей ограниченной сути, неспособные выйти за рамки…
Что наши друзья, наши возлюбленные? Просто части одной нашей жизни… Если нас ждёт череда воплощений, то пожертвовать всем, своей душой, ради одной-единственной жизни, это всё равно, как пожертвовать всей жизнью ради одного дня… Как отдать всё за незрелую юношескую любовь, без надежды встретить Настоящее на склоне лет…
И что такого должно быть в этом дне, в этой жизни, чтобы жертва была оправдана? Купание в роскоши? Неземные наслаждения? Или та самая душевная близость? Что должно быть в жизни, чтобы ради неё принести в жертву Вечность?
А может, и нет никакой Вечности?..»
Мысли эти, скачущие и хаотичные, были обычным делом для Йотта, склонного многократно переосмысливать каждый аспект своего существования. Впрочем, ему это нравилось, его это просто развлекало… Он знал, что никогда не найдёт ответов, но сам