вокруг них была такой же непроглядной. Закончив спор, они попытались было пройтись, но быстро поняли бессмысленность этой затеи – ровным счётом ничего не менялось…
– Давайте присядем, что ли… – предложил Йотт. – Не вижу никакого смысла в том, чтобы растрачивать энергию. Вам она, надеюсь, ещё пригодится, когда вы соберётесь с духом…
– Спасибо, друг мой, – хмыкнул профессор Моргимерт. – Спасибо, что ещё верите в меня…
«Ну, а что же мне остаётся?» – подумал Йотт.
– В продолжение нашего спора… – вздохнул Йотт, когда они с профессором, стараясь держаться поближе друг к другу, уселись на то, на чём до этого стояли… – Я говорю лишь о принципиальной невозможности для нас познать самое главное. А значит, и всё остальное лишено смысла…
– Позволю себе не согласиться с вами! – возразил профессор. – Стремление к знаниям похвально. Как уже говорил, это движитель прогресса человечества…
– А куда ведёт этот ваш прогресс? – спросил Йотт. – Вместо того, чтобы постараться разобраться в своих душах, люди ковыряют землю, где очень скоро обретут последнее пристанище…
– Прогресс ведёт вперёд, – стоял на своём профессор.
– Ну да, – ответил Йотт, – к войнам, в которых можно разом убить побольше людей, к болезням, которые появляются невесть откуда, к тому, что мы травим место, где живем… Мы сами – как та болезнь! Как вирус какой-нибудь… Это нам кажется, что наше существование – есть добро, абсолютное и непререкаемое. Так думает каждая завалящая бактерия, каждый вирус…
– Но, позвольте, вы же несёте несусветную чушь! – взвился профессор. – Они не могут мыслить, поэтому…
– Я образно… – тихо ответил Йотт. – Не придирайтесь к словам… К тому же, если бы мы были вирусом, то существо, в котором мы бы обитали, тоже не считало бы нас способными мыслить, а может быть, и не считало живыми… Всё относительно, понимаете? Посмотрите в телескоп и в микроскоп, как в той старой теории… И может быть всё то, что мы считаем прекрасным: деревья, цветы и так далее – на самом деле признак болезни, следы нашего ненавистного присутствия, или его скорого появления…
Профессор хмыкнул.
– Дослушаю вашу околесицу лишь из уважения, – вздохнул он. – Но заранее заявляю: я с этим категорически не согласен!
– Если бы мы и впрямь были вирусом, – продолжил Йотт, – то нашему носителю следовало бы обратить внимание на то, как этот вирус себя ведёт… Если он сидит тихо и не мешает – ну и пусть. Но дать этому вирусу распоряжаться своим телом… Это как «носительство» и «острый период». Если этот вирус вместо того, чтобы сидеть тихо, пытается лезть во всё, «побеждать природу», распространяться и уничтожать, то с этим нужно что-то делать. Может, даже извести его каким-нибудь «фагом», который хотя бы нейтрален… Может, поэтому очень часто бывает так, что очень развитые цивилизации сталкиваются с дикарями, которые, набравшись кое-какого опыта, отбрасывают этот ваш прогресс назад, и сами растворяются без следа…
– Вы, уважаемый, ещё и злобных дикарей хотите оправдывать? – не удержался профессор.
– Не в этом суть, – отмахнулся Йотт, который решил не уходить с намеченного курса. – Я к тому, что вирусу не дано понять, где он находится.
Представьте себе какого-нибудь «супермикроба», наделённого тем, что он сам будет считать Разумом, безотносительно к тому, что на самом деле представляет собой это понятие… Он обитает, к примеру, в теле человека, и настолько мал, что ещё и не открыт, а может, и открыт никогда не будет… Так вот: способен ли он будет понять, осознать, где он обитает?
Он может исследовать какие-то объекты, даже «понять», какое влияние они на него оказывают. Но он никогда не познает Истины, не выйдет за рамки… А если выйдет, то своим взглядом просто не сможет объять необъятное… Он слишком мал, поэтому всегда будет видеть не материю, как таковую, а лишь пространство, что разделяет ядро и крутящиеся вокруг него электроны…
– Всем известно, что атом – это наименьшая частица вещества, – назидательно произнёс профессор. – Так что не пойму, о чём вы говорите…
– То, что нам известно – не есть истина в последней инстанции, – парировал Йотт. – Неужели то, как стремительно меняются наши представления об устройстве мира, ничему людей не учит? Нет! Каждое поколение продолжает считать, будто оно что-то «знает»… Вот они, дикари, заблуждались, а мы-то знаем! А пройдёт ещё миллион лет? Попали бы в будущее – смеялись бы сами над собой…
– Но есть вещи незыблемые… – возразил профессор Моргимерт.
– Нет незыблемых вещей… – ответил Йотт. – Ни одной… Есть лишь наши незыблемые представления о них… Но это мы опять перескакиваем…
На самом деле, споры профессора и Йотта обычно и занимали столько времени, потому что оппоненты действительно то и дело перескакивали с одного предмета на другой. Но на этот раз Йотт был не в настроении затягивать, да и обстановка не располагала…
– Давайте завершать это, – вздохнул он. – Я считаю, что нам суждено жить в вечном неведении, тешась обрывками и неверными трактовками, своими иллюзиями… Многие наши представления никогда не будут ни подтверждены, ни опровергнуты. А потому они бессмысленны. И если мы не можем познать главного – своего Предназначения, то и остальное смысла не имеет… Вот поэтому я, как и почтенный магистр Фрай, не уважаю всю эту «тягу к знаниям»…
– Хорошо, допустим, что вы правы, – поборов негодование, произнёс профессор, сделав вид, что смирился. – А в чём тогда смысл, по-вашему?
– В вере… – тихим голосом ответил Йотт. – В вере, в любви, в надежде… И больше ни в чём…
Профессор хлопнул себя ладонью по лицу.
– Опять вы за своё! – воскликнул он, – Вы каждый спор пытаетесь закончить этим самым!
– Потому, что это так! – твердо произнёс Йотт.
– Сколько раз я вам говорил, что некоторым людям приятно думать, что их существование, якобы, угодно каким-то там высшим силам! – завёлся профессор. – Это же просто перекладывание ответственности, отказ от самостоятельности…
– Давайте не будем об этом, – примирительно произнёс Йотт, – хотя бы не сейчас… Я уже много раз говорил вам, что атеистом быть проще, но разум мне не позволяет. Ведь иначе наше существование бессмысленно, и, рано или поздно, мы просто погрязнем в насилии, перегрызем друг другу глотки…
Вспомните историю моего народа! А ведь мы были иными… Не ведавшие насилия и не вынужденные добывать себе пропитание убийством, не могут принять сущность этого мира. Для них является жутким то, по каким законам он создан и функционирует… Может, мы были каким-то сбоем системы, потому нас и постигла такая участь, словно в назидание…
Профессор хотел было ответить, но внезапно передумал, решив, что дальнейший спор на