радже? В общем, Восток – дело тонкое…
Но в нашем случае не эти тонкости сыграли свою роль, а несколько иные. Сама варна вайшиев, хоть и не разделилась ещё на узкие профессиональные касты, некоторую неписаную градацию внутри себя всё же имела. Крестьянин на Востоке – это уважаемый человек, соль земли. Даже если он и беден как мышь, он – кормилец всех прочих. Если без продукции ремесленника жизнь – каторга, но кое-как прожить всё-таки можно, то как ты проживёшь без жратвы? И поэтому в индийском обществе вайший-крестьянин несколько выше вайшия-ремесленника. А ремесленник, производящий полезные в хозяйстве вещи, полезнее, а значит – несколько выше ничего не производящего торговца. Вот тут-то, как говорится, и порылась собака. Родители Мунни были ремесленниками, и сама она, будучи прядильщицей шёлка, оставалась тем самым в ремесленной страте как по праву рождения, так и по своей фактической профессии. Мы же по маскирующей нашу миссию легенде – торгаши, ниже ремесленников, и ей, аж целой ремесленнице, спать с какими-то жалкими торгашами унизительно. Это и объяснил нам, как понимал сам, продавший её купец. Так оно и было, пока я вёл свою ходячую покупку с невольничьего рынка – она брыкалась, шипела ругательства и демонстрировала нам презрение всеми способами, какими только могла, и подзатыльники, которыми я её пару раз урезонил по дороге, помогли ненадолго. Но на постоялом дворе, войдя в комнату и осмотревшись в ней, она изрядно озадачилась. Ножи, кинжалы и трости-дубинки – это одно, их носят и применяют при необходимости практически все и всюду. Но мечи, арбалеты, шлемы и панцири, бросившиеся ей в глаза в комнате, с образом презренных барышников-купчин как-то не вязались. У меня же вдали от посторонних глаз и ушей не было больше причин разыгрывать из себя торговца ещё и перед собственной рабыней, и ту часть правды, которую ей можно было сообщить – в том числе и о нашей настоящей профессии, – я от неё скрывать не стал. Разобравшись в этой ситуации, Мунни мгновенно «произвела» нас в кшатрии, и ровно с этого момента её будто подменили. И не могу сказать, чтобы нас это хоть как-то опечалило – сухостой нам в этой командировке больше не грозил, гы-гы!
Утром мы снова встретились в порту с этрусками, от которых узнали, что наши конкуренты ещё не прибыли. Затем – хвала богам, античные работники умственного труда имеют нежёсткий рабочий график и могут позволить себе поспать – перехватили и нашего инженера и угостили его хорошим завтраком в таверне, после чего напомнили ему о его обещании показать нам, невежественным варварам, как великая божественная автоматика делается руками простых смертных. А то не верится нам. Вот если увидим собственными глазами – тогда поверим. Проблема в финансах? Ну, это разве проблема! Тут мы уже «под строжайшим секретом» признались греку в том, что наш интерес к греческому полиболу не только познавательный, но и вполне утилитарный – испанские «борцы за свободу» не в силах противостоять римским легионам в чистом поле, и им прямо позарез нужно мощное скорострельное оружие, способное рассеять железный строй римских манипулов. А уж то, что хорошая вещь стоит хороших денег, мы и сами прекрасно понимаем, и для хорошего человека, который поможет нам обзавестись столь хорошей вещью, нам хороших денег не жалко. Поразмыслив, тот припомнил все свои географические познания, прикинул, где та Испания, а где Египет, и пришёл к выводу, что предательством тут и не пахнет. Конечно, не очень хорошо давать столь мощное цивилизованное оружие в руки каким-то варварам, которые тут же обратят его против цивилизованного народа, но так ли уж цивилизованы римляне? Далеко ли они сами от варваров ушли? Мы подтвердили, что крайне недалеко – вот, даже мечи наши варварские для своих легионеров у наших иберов собезьянничали, да и этого-то как следует сделать не сумели, сталь у ихних «испанских» мечей – дерьмецо, и аристократы ихние для себя любимых настоящие испанские клинки покупают. Какая же это цивилизация? О том, что и греческий оружейный ширпотреб по качеству стали ничуть не лучше римского, мы как-то дипломатично умолчали. В результате греческий снобизм, соединившись с желанием хорошо подзаработать, дал нам на выходе горячее стремление помочь маленькому, но гордому испанскому народу в его отчаянной справедливой борьбе против римской тирании. Такой образчик греческой логики нас вполне устраивал.
Учитывая строжайшую «режимность» механических мастерских Мусейона и нашу готовность платить, учёный предложил нам сделать полибол на стороне, то бишь у частного ремесленника, с которым нас и свёл. «Режимность» в античном мире – ещё та. Посторонним вход на «объект» строго воспрещён, это да – в теории, об уже проверенной практике дипломатично промолчим, а вот что специалист часть своей работы выполняет на дому и держит не столь уж и малую часть документации у себя, вне «объекта» – вот об этом как-то птолемеевские «режимщики» не подумали. Типа ну ни разу не касается их то, что происходит за пределами вверенного им «объекта», обычные полицейские службы на то есть. Есть, конечно, как не быть, да только по их части обычная уголовщина, а никак не военно-промышленный шпионаж. Я, кажется, сказал, что эту страну погубит коррупция? Ага, если успеет. Если её ещё раньше не погубит бюрократизм…
В общем, договорились мы с ними на том, что от нашего механика техническая документация, от частного производителя – работа, а от нас – оплата обоим. Ну, до кучи я по принципу «кто девушку ужинает, тот её и танцует» выговорил себе право инспекции производственного процесса. Надо же разобраться, как эти хитрые механизмы делаются. Это в современном производстве для меня, технолога-машиностроителя по образованию, особых тайн нет. Но нет, увы, и означенного современного производства, а есть только вот это местное, античное, в котором я ни ухом ни рылом. Я же не просто полибол хочу вывезти, я же хочу при необходимости иметь возможность наладить его выпуск и у себя собственными силами. Мало ли как жизненные обстоятельства сложатся?
Решив вопрос с «пулемётом», мы отправились на рынок импортных товаров. Как я и ожидал, «индийская соль», то бишь селитра, там имелась. Но цена! Если бы не покойный Дагон, отправленный мной к праотцам в Гадесе, но перед смертью, пытаясь меня уболтать, предупредивший меня о том, что «индийская соль», которую он называл «египетской», во много раз дороже обычной, я был бы в шоке. И обычная-то недёшева. Котила, четверть литра примерно, два обола стоит, это ровно треть драхмы. За медимн, несколько больше полусотни литров, шестьдесят