нам осталось где–то еще сорок или шестьдесят.
Заночевали мы в редколесье. Было тепло, и лежанок с пледами, коими снабдили поклажу наших четвероногих братьев, я счел вполне достаточными для удобного отдыха. Сумка по–прежнему служила мне подушкой. Я смотрел на колышущуюся молодую зелень тополя и сжимал пальцами Луковое Спокойствие. Мало–помалу сон сморил меня…
В грезах, до боли уже привычных, я сидел под малахитовым куполом в камере пять на пять футов. Купол трещал и осыпался – это Укулукулун, как крот, старался прорыть ко мне брешь. Какой же он настырный! Я безумно хихикнул. Чванливый, злобный паук! Я уже почти не обращал внимания на его потуги, принимая их как должное. Рядом со мной возникла Эмириус Клайн. Она печально улыбалась.
– Ты ждал меня, малыш?
– Каждый раз, как закрываю глаза.
– Я нашла способ, как мне вернуться в Мир Яви, – промолвила она, обнимая меня за плечи. – Ты мне поможешь?
Я поглядел в космические очи Матроны Тьмы, а затем провел рукой ее по волосам.
– Да.
– Ты должен освободить меня от цепей, дать мне материальность, – нежно сказала Эмириус Клайн, поднося мне к носу закованные запястья.
– Как?
– Когда ты станешь архонтом, ты попросишь об этом Рифф. Ты обещаешь мне? Сделаешь это ради меня?
– Разве у Нее есть право отменить наказание Ураха?
– Такая возможность есть… Есть у тебя, малыш. На Пике Смерти ты разбудил меня своей кровью. Я выпила ее и теперь… теперь я с тобой. Ты особенный. Ты, как сказала тебе Лорина, сын Вселенной. Она не ошиблась. Твоя кровь – Живительная Роса. Я не погрузилась в Ничто и теперь знаю, почему.
– Почему?
Эмириус Клайн блеснула клыками.
– Мы это уже проходили, малыш. Потому что ты не только Калеб Шаттибраль, но и прообраз моей любви. Ты и сам это чувствуешь. Ты тоже любил меня, тогда, тысячи лет назад. И именно твоя любовь, точнее того отдаленного в провале времени мужчины, его пылающим страстью, влечением, я была задержана у Врат Ночи и повернута вспять, к Свету.
– Я хочу, чтобы ты вновь парила в небесах.
– Для этого ты должен снова добровольно дать мне испить из своих вен, – прошептала мне на ухо Эмириус Клайн.
В моих пальцах возник клинок гномов – тот самый, в которого я заковал Джейкоба.
– Сейчас?
– Да.
Я взял кинжал и прорезал им себе кожу чуть ниже локтя. Красные капли побежали мне в спущенный рукав.
– Пей, – проговорил я, протягивая Матроне Тьмы свою левую руку.
Дрожа всем телом, Эмириус Клайн припала к потоку моей крови. Она жадно глотала и всасывала его. Я слабел, а она становилась сильнее. Моя голова закружилась, и я упал… но не на пол, а в подставленные ладони Матроны Тьмы. Ее испачканное красным лицо светилось радостью и какой–то уверенностью в том, что она достигла своей цели…
– Теперь у меня есть часть тебя из Мира Сна и Мира Реальности. Два положенных фактора учтены. Я – целая. Я снова я. Ты отменил висящую надо мной Виру Запрета. Но я еще не в состоянии очнуться. Цепи – они, тяжелые и опостылевшие, еще держат меня в ловушке твоих видений.
– И тут понадобиться Рифф?
– Ни у тебя, ни у меня нет возможности разбить оковы Ураха. Наша с тобой воля – всего лишь искра по сравнению с огнем–волей Всеотца. Только равный Ему Вседержитель ударом Своего ментального Молота будет горазд расклинить мои звенья. Ты уже много сделал для меня, малыш, и от тебя нужен лишь последний шаг. Сразить Укулукулуна на Испытании и потребовать у Рифф себе награду за это – мою свободу. Первый Подарок Архонту – так учредила Сама Праматерь. Это Ее правило и твоя прерогатива.
Я поглядел на исковерканный трещинами потолок Лукового Спокойствия.
– Ты знаешь, Укулукулун гораздо сильнее меня, смертного человека.
– Но не меня, – улыбнулась Эмириус Клайн. – Я, Матрона Тьмы, Познавшая Себя В Дланях Ураха, Падший Ангел Неба и Проклятие Тверди, переломаю ему все кости!
– Рифф не позволит тебе участвовать в Испытании вместо меня.
– Испытание – это традиция, навязанная Праматери Высшим Каноном против Ее одобрения. Анкарахада – Ее Царство, однако и на него Вселенная наложила свои законы. Рифф не деться от Судьбы Вседержителя, как бы Она того ни желала. Ныне во мне текут «две твои крови» – они священны. И их властью я стану твоим заступником. Не везде, но в самый ответственный момент. Тогда, когда Рифф уже не сможет переиграть нас.
Эмириус Клайн поцеловала меня в щеку.
– Скоро мы будем вместе, малыш. Ты и я, – отстраняясь, сказала Матрона Тьмы. – Я – твой щит и твой меч, твоя ярость и твоя справедливость. Со мной ты станешь королем Всего Мира…
Я проснулся под лучами луны. Желудок нестерпимо болел. Тихо, стараясь никого не разбудить, я отошел в кусты и там освободился от рвущейся наружу желчи. Тошнило меня долго… Наконец, выплюнув остатки горькой слюны, я заковылял к своему лежаку. Дозорных мы пока не выставляли – Лей Клинч держит Змейчатый Тракт в железных рукавицах надзора, поэтому разбойники или грабители на нем встречаются исключительно редко. Спать я больше не хотел, поэтому, чтобы чем–то занять себя, стал рассматривать своих спутников.
Дурнбад лежал, закинув ногу на ногу и протяжно храпел. Его спутанная борода трепетала в такт выдуваемому воздуху. Под рукой у старейшины войны покоился его верный боевой молот, а у живота, поблескивая в свете тускнеющих звезд, покоился шлем. Синеватый доспех гнома, выкованный в Зарамзарате лучшими кузницами затаенно мерцал. В путешествиях Дурнбад почти не снимает своей брони. Он – отважный вояка, задира, сорвиголова, смельчак и безрассудный рубака, всегда готов отстоять свою точку зрения. Если у гнома не получается это сделать словами, то уж кулаки все решат в его пользу. Дурнбад, как и я, имеет много татуировок: подкова – символ удачи, наковальня – герб клана Надургх, кирка, пробивающая щит, снежный барс на плече, руны Владыки Гор на предплечьях и во всю грудь – солнце, поднимающееся над пиками Будугая. Глаза у гнома почти черные, а колючая шевелюра темно–коричневая. Дурнбад – классический уроженец подгорного народа.
Поодаль от него на боку посапывала Настурция. Как две капли воды похожая на свою сестру близнеца, она умиляла мой взор своей женственной и незамутненной красотой. Изумрудные очи, ласточки–брови, роскошная копна густых волос. Настурция – невысокая барышня. В ней чуть больше пяти футов роста. Настурция, как и Эмилия, всегда притягивала к себе мужскую половину населения Соединенного Королевства. Но если колдунья Лунных Врат предпочитает играть с Джонами, Раймондами и Робертами, то колдунья Ильварета сразу дает им от ворот поворот. Настурция, сколько ее помню, держала всех ухажеров на расстоянии. Тут они с Эмилией тоже две черешни. Моя подруга не так давно раскрыла мне тайну, что