— Слишком поздно? — Ледяной холод поднялся от ее пяток по позвоночнику к голове. — Саймон… мертв? — запинаясь, спросила она.
— Боюсь, что да. Одно утешает: он не успел ничего почувствовать. Сейчас я подгоню машину и отвезу вас в гостиницу. Вам придется позвонить его родственникам и заняться еще кое-чем… заявлениями для печати и тому подобным. Но, пожалуйста, не сомневайтесь, «Дэлджети» окажет всемерную помощь.
— Спасибо. — Эшли никак не могла воспринять реальное положение вещей.
Шеф повернулся уже к Витору:
— Вторая вертушка прилетит за тобой с минуту на минуту, старик. Ты не хочешь подождать в своем фургоне?
Витор кивнул, взял Эшли за руку и сказал:
— Пойдем со мной.
Что бы там ни случилось в прошлом, сейчас не время чураться его, думала Эшли, позволяя ему вести себя. Они оба нуждаются во взаимной поддержке.
— Хочешь, я промою тебе рану на лице? — спросила она, когда они вошли в домик на колесах.
Словно только сейчас сообразив, что ранен, Витор коснулся пальцами щеки.
— Ничего страшного, — сказал он, поморщившись при виде крови на пальцах, жестом пригласил ее сесть на кремовый кожаный пуф и спросил требовательно: — Ты хоть поняла, что случилось?
Эшли посмотрела на него. Его глаза гневно сверкали, и, казалось, ярость сочилась из каждой его поры. Естественная реакция в таких обстоятельствах, подумала она. Хотя лично она чувствовала себя так, словно кто-то сделал ей в мозг инъекцию парализующего раствора.
— Не совсем. Я не слишком внимательно следила за гонками, — призналась она.
— Саймон попытался обойти меня на вираже, но его машина пошла юзом, и он потерял над ней контроль. Просвет был слишком узок, а он мчался на слишком большой скорости, и только одним можно объяснить такой дурацкий кавалерийский маневр — он был невнимательным. Помнишь, я говорил тебе, как важно быть внимательным на гонках? — снова требовательно спросил Витор. — Так какого черта ты приехала за ним в Аделаиду и накануне заезда объявила ему, что беременна?
Эшли показалось, что ее мозг взорвался. Саймон выдал доверенную ему вчера тайну? Сказал Витору, что она, возможно, беременна от него? И чего я так дурацки разоткровенничалась, ругала она себя. Я же знала, что на «братца» нельзя положиться. Не удивительно, что Витор так рассвирепел. Он и предположить не мог, что с одного раза получилось такое, и стал бы винить меня в том, что я не предохранилась. Хотя они ведь оба виноваты, и несправедливо сваливать все на меня одну, но он-то посчитает себя обманутым и попавшим в ловушку.
— Он… он сказал тебе? — запинаясь, спросила она.
— Сказал, — прохрипел Витор.
Эшли с неуверенной улыбкой сказала:
— Еще неизвестно. Может, и ложная тревога.
В ответ он проворчал:
— Ты должна была подумать, прежде чем подсунуть такую свинью Саймону, как это расстроит его. — Витор заметался по ограниченному пространству, как рассвирепевший тигр в слишком тесной клетке. — Ты должна была сообразить, когда позвала его в гостиницу и сообщила эту новость…
— Все было не так. Я вовсе не звала его. — И не приехала вслед за ним в Аделаиду, подумала она и сделала мысленную заметку исправить ошибку, как только представится возможность. — Я позвонила ему по телефону и отругала его за то, что он упомянул меня в интервью. Он даже дал репортеру фотографию…
— Ты сидишь на его колене, крепко обнимая его за шею и смеясь? Я ее видел, — грубо прервал ее Витор.
— О, — нахмурилась она. Витор прервал ход ее мысли. — Я не звала Саймона, — начала она снова. — Я позвонила ему — он дал мне список телефонов всех городов, где проводятся соревнования на «Гран-при». На следующее утро он по собственной инициативе навестил меня в гостинице.
Витор перестал расхаживать и, уставившись на нее, резко спросил:
— И тебя это удивило?
— Да, я его не ждала.
Эшли не только хотела объяснить, что в Австралии она оказалась по делам, но и сказать, что ничего не сообщала Саймону, что он сам догадался, но подходящий момент, похоже, прошел.
— Надо быть весьма странным человеком, чтобы не прийти после того, как тебе позвонила твоя девушка и сообщила, что ты станешь отцом, — проворчал Витор, снова зашагав из угла в угол. — Сегодня был последний заезд сезона, и тебе достаточно было подождать один лишь день, всего лишь двадцать четыре часа, и парень вернулся бы домой живой и здоровый.
У нее широко раскрылись глаза. Витор даже не подумал о том, что я могу быть беременна от него, в оцепенении думала Эшли. Он уверен, что от Саймона!
— Ты ошибаешься! — запротестовала она. — Я не говорила Саймону, что он будет отцом. Я…
В замешательстве она замолчала. Надо раскрыть сказанную Саймоном неправду. Но что она сказала только что? Совершенно неподходящий момент, чтобы пускаться в объяснения относительно возможных последствий их любовных забав, к тому же тогда, когда ей было трудно даже думать.
— И не пытайся отвертеться, — резко бросил Витор.
Взгляд Эшли притягивало его раненое лицо, кровь на нем. Алые ручейки удлинялись, стекали по его шее и впитывались в воротник его комбинезона. Ему наверняка больно. Неужели он не чувствует боли и этой липкости?
— Я и не пытаюсь, — наконец сказала она.
— Тот факт, что Саймон готов был целовать землю, по которой ты ходишь, означает, что ты была совершенно уверена: стоит тебе сказать ему, и он предложит тебе жениться, что он и сделал. Так почему было не подождать всего один день? Какая тебе была разница? — Он сделал резкое рубящее движение рукой. — Да никакая!
— Саймон сказал, что собирается жениться на мне? — удивилась она.
В то время, как я фантазировала насчет того, что Витор передумал, мой «братец» выдумал свою собственную мечту, безрадостно подумала Эшли.
— Да. Сказать ему о своей беременности в такой ответственный момент было верхом эгоизма, — продолжал он. — Это было бессердечно, бесчеловечно, достойно презрения. Если бы мысли Саймона не были заняты другим, если бы ты не отвлекла его… — Витор произносил это с такой яростью, что она невольно сжалась в комок, — он никогда бы не сделал такой роковой ошибки.
В дверь постучали.
— Вы готовы? — услышали они голос менеджера «Дэлджети».
— Идем, — отозвался Витор.
В полном смятении она смотрела на него, начиная понимать причину ярости.
— Так ты обвиняешь меня в убийстве Саймона? Ошибаешься. Я ни от чего не отвлекала его. Я…
— Не волнуйся. — Он опять жестко прервал ее. — Я не собираюсь сообщать об этом газетчикам, ни кому бы то ни было еще. Какой смысл? Парнишка погиб, и уже ничего не изменишь. — Витор оскалил зубы в презрительной усмешке. — Однако не забывай, что я-то знаю, кто во всем виноват.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});