Читать интересную книгу И в печали, и в радости - Марина Макущенко

Живя в этой среде, ты перестаешь видеть мир без вспышек. Естественно, ты слепнешь, ты видишь все искаженно, но ты веришь своим глазам и постоянно пытаешься добавить яркость. Мы, журналисты, смеемся над тем, что видим действительность кадрами: вот пошел кадр, вот хороший фон, а вот это длинная панорама, ее надо обрезать. Мы не терпим сложноподчиненных предложений, длинных текстов и медленного темпа. Мы любим шок и клиповый монтаж. Я была среди себе подобных: мы выходили к людям (в поле, так мы говорим), делали слепок их жизней, проживали их и передавали дальше.

Я и сейчас в поле, судя по пейзажу – в заасфальтированном.

От мыслей меня отвлек звонок.

– Алло, это агентство «Новая жизнь»?

– Да.

– Можно записаться на кастинг?

– Да, как вас зовут, сколько вам лет?

– Маргарита, мне тридцать шесть… Вы меня возьмете?

– Мы – да. Женихи тоже разного возраста бывают.

– Я уже бывала раньше на таких встречах, но даже если мужчине шестьдесят, он хочет молоденькую. Вы мне поможете?

– Мы вас посмотрим, снимем на камеру и отправим нашим клиентам.

Вообще-то я собиралась сделать только первое и второе.

Спортзал, снятый нами для кастинга, мы начинили камерами и стали ждать девушек. К десяти выстроилась очередь, и она росла. Сначала пришло столько, сколько и записалось: восемьдесят три девушки. Утро, кастинг в жены, очередь невест, и… кто в чем. Многие надели короткие юбки и кофточки с люрексом. Почти у всех – декольте, у большинства – проституированный макияж. На некоторых – все украшения, которые оказались под рукой.

– Присаживайтесь, – пригласила я первую. Попросила улыбнуться на камеру, рассказать о себе.

Они заполняли анкету и подписывали добро на трансляцию их интервью. Там было указано «в разных средствах массовой информации». Хоть бы одна вчиталась…

Я чувствовала себя последней сукой. Я видела их мечты, и мне было за них стыдно. Они продавали себя, но были ли они продажными? Скорее, потерянными золушками. Я их слушала и думала: есть ли у меня право их осуждать? Я задавала наводящие вопросы, говорила, что некоторые мужчины желают познакомиться с перспективой жениться, и спрашивала, согласятся ли они прийти на встречу к такому жениху.

– Вы должны понимать, что мужчин немного, а вас, видите, какая очередь. Он будет выбирать. Как вы думаете, почему он должен выбрать вас?

Кто-то терялся от таких вопросов, веря в любовь. Кто-то настраивался бороться за самца. Но они не готовы были продавать себя на ночь, они продавали себя на всю жизнь. Некоторые из них были матерями-одиночками, а были и малолетки, некоторые были моими ровесницами и покрасивее меня. Намного красивее, и очень хотели семью. Не так вот, чтоб она им на голову упала, со всей своей готовой любовью и страстью, нет, они собирались складывать счастье из кирпичиков.

Я никогда такой не была. Могу ли я их осуждать?

Это был невероятно тяжелый день. Для иллюстрации боевой готовности наших женщин мне было достаточно десяти минут видео, чтобы потом смонтировать их и сократить до сорока секунд. Но я не могла встать и сказать: «Все, девочки! Я насмотрелась, посмеялась над вами и хватит. Расходимся, не толпимся! Мне еще это все стране показать надо». Они бы меня там порвали, как Жана-Батиста Гренуя. Я их слушала и пыталась представить себя на их месте. Ведь и меня обижали, бросали, разочаровывали… Как реагировала я?

Уж точно я не искала спасения в новых отношениях. Я позволяла им начаться, но я все меньше им верила. Все больше в них было секса, все меньше – планов на совместное будущее. Я верила только в себя и в свою профессию. Она не раз меня спасала! Это правда, в трудные минуты жизни, когда от меня отказывались, когда мне говорили: «Недостойна», когда я боялась, когда сомневалась, когда уходила, когда разводилась, когда рисковала, когда выживала – я сломя голову бежала в поле. Тут я быстро получала эффектный результат и чувствовала себя живой и сильной. Плевать, что часто за счет самооценки других. Сколько таких я переступлю? Вон, стоит очередь: в ней только по записи – еще тридцать восемь, а пришло вдвое больше. А сколько таких было раньше и еще будет? Ради чего? Ради дозы. Репортер ближе всего к яркой жизни: к событиям, к скандалам, к эксклюзивной информации, к эмоциям и мнениям. Он питается ими, заряжается, видит, узнает, и от него узнают все и всё.

Мне нравилось, что утром я могу не подозревать о дозе адреналина, которая мне предусмотрена и которая окончательно впрыскивается вечером. Вечером – эфир, и важно не столько твое лицо на экране, сколько то, что ты в него несешь, и то, что в данный момент ты абсолютно уверена, что ты есть и ты значишь что-то. Потому что у тебя информация, а это очень дорого и всем нужно. И много-много людей сейчас становятся свидетелями твоего существования в мире и твоей значимости. И одновременно кто-то тебя возненавидит, а кто-то прощает, кто-то понимает. Ты шокируешь других, ты в эйфории, проваливаешься в сон, а утром – пустота. Ты ищешь, ты вызваниваешь источники, сидишь на форумах, носишься по сайтам, ты просишь, ждешь, ты уже не веришь.

Я много раз переживала это сама и наблюдала со стороны журналистскую ломку, когда хочешь добавить яркости, а темы нет или она слаба (никого не обманули или обманули, но так же, как и в прошлый раз, или трупов мало, или нет конфликта, или проблема есть, а картинки нет). А потом ты получаешь, очень быстро проносишь сквозь себя и отдаешь, и опять эйфория, и опять сон… И так много лет.

– А вы сами, замужем? – спросила у меня претендентка.

Я посмотрела в ее анкету. Даша, тридцать лет, переводчик. Она хорошо выглядела, у нее была ухоженная кожа, аккуратная прическа, свежий маникюр.

– Нет.

– Почему же себе мужа не найдете? Там что, там нет нормальных?

Я не знала.

– Просто я не хочу.

Она недоверчиво подняла бровь. Думала, я обманываю ее.

– Мы же не молодеем, – сказала она мне.

«Это точно», – продолжала размышлять я. Каждый день – шпильки и профессиональный макияж. Под всем этим у большинства теледив – уставшая кожа, красные от недосыпа или освещения (сейчас я имею в виду техническое освещение) глаза, гастрит, варикозное расширение вен, межпозвоночная грыжа, халюс вальгус и уставшая, изношенная всеми этими жизнями душа. Конечно, это профессиональные болезни во многих сферах, и быть журналистом не хуже и не тяжелее, чем тем же доктором, бухгалтером, артистом, водителем. Срок годности человека заканчивается, и у каждого по своим причинам.

Наконец последняя девушка дала интервью. Я уже не могла их оценивать. Мы уже даже ничего не обсуждали с оператором. Распрощались в коридоре и разошлись по номерам. Я решила полежать в ванной, включила воду, а сама села в кресле. Я не включала свет и не хотела смотреть в зеркало. Я слушала воду и старалась сконцентрироваться на звуке. Но в голову лезли вопросы: «А я вообще есть? Бывают бывшие наркоманы?» Я вглядывалась в темноту.

Я начинала сомневаться, потому что три предыдущие попытки, когда я увольнялась, попытки бросить приводили к стремительному возвращению, когда поворачиваешься и видишь, что дверь, из которой ты вышел, – в ней свет, в ней радуга, а здесь – темно, и ты бежишь назад и кричишь: «Не закрывайте, я не останусь здесь одна, я боюсь темноты!» Я всегда успевала вскочить в щель. Я боюсь темноты, которая хватает за пятки и сжимает сердце. Я не могу заставить себя переждать момент, когда начнешь привыкать и видеть силуэты.

Отказавшийся от дозы наркоман страдает от того, что все ощущения, которые ему может подарить реальная жизнь, – слабые и тусклые по сравнению с жизнью под кайфом. Но жить в иллюзиях нельзя. Они разрушительны для тела и души, они убивают, и не только носителя. В марафоне трудно заметить и по-настоящему понять эти жизни, которые мы походя поднимаем, осматриваем, оцениваем, отбрасываем, украшаем, преподносим, популяризируем, носимся с ними – от силы три дня, – забываем и все равно выбрасываем. Это я тоже еще понимала. И поэтому цеплялась за слабую ниточку в виде науки.

Я погрузилась в горячую воду, а через полчаса – в глубокий сон.

Утром я встретилась с представителем настоящего брачного агентства и записала его комментарий – со спины. Он не захотел демонстрировать свое лицо всей стране. Вечером я провела автобус со шведами. Их «тур» завершился за день до моего приезда. Они задержались на пару дней, чтобы «посмотреть» город. Я успела их снять и записать несколько похабных отзывов об украинских красавицах. Никто не планировал жениться, они были просто секс-туристами.

Я сделала материал, но меня не возвращали в Киев. В дороге я получила СМС: «Девочки подождут, поворачивай на Винницу: там изверг-отец отбирает при разводе ребенка у несчастной матери». И телефон несчастной. Я встретилась с ней в кафе отеля уже поздно вечером.

– Маричка? Я Нина, спасибо, что приехали! – Она села за столик.

– Вы не против, если мы сразу начнем писать интервью? У нас мало времени.