Читать интересную книгу И в печали, и в радости - Марина Макущенко

– Маричка, нужно верить в себя. А по поводу того, чтобы жить своим умом, – посмотри на меня.

Я посмотрела.

– Только не сравнивай сейчас. Мы во многом на разных позициях, и тебе кажется, что я стою выше. Но это не так… Ты никогда не спрашивала, как у меня появился Миша.

– Это не мое дело.

– Да. Но я хочу тебе рассказать. Можно?

– Юра, вот этим вопросом ты сейчас подчеркнул разницу наших позиций. Ты еще и благородный. А я, даже не спрашивая, начала тебе жаловаться и откровенничать.

– Я не буду жаловаться, и я рад, что оказался здесь. Я не благородный, потому что я просто отказался жениться.

Он говорил смело, глядя мне прямо в глаза. Он признавался в плохом поступке. Но, впервые за три недели мне не было тяжело вникать в чужую личную жизнь. Я заряжалась силой.

– Это не был роман. Я с трудом запомнил имя этой девушки. Я не помню, как она была одета, не знал, чем она занимается. Эта связь была непредвиденной и короткой. Порвался презерватив, и все. Так у меня получился сын. Банально. Но для меня это не стало поводом. Вообще. Я… в это трудно поверить, но я верю в семью.

– Это почему же трудно поверить?

– Почему? Ну… Наверное, потому что я такой… Если ты не заметила, то я один… Я сказал «трудно поверить», имея в виду тех, кто меня давно знает. Моих родных, например. Это парадокс, но я верю в брак. Хотя вряд ли когда-нибудь женюсь. У меня максималистский подход к этому. Я верю в семью, где любят и не предают. Где не притворяются… Но я таких семей мало видел, и, хотя я верю в себя, верю в то, что стоит поставить цель, и всего можно добиться, – я не верю, что можно добиться счастья в семье. Этого нельзя создать искусственно. Смешно, наверное, слышать такое от ученого, еще и хирурга, да? Скажу тебе больше, я верю в Бога. И многие из нас верят. Мало кто признается, но большинство циников в белых халатах верят и молятся. А еще у большинства есть семья, которой на самом деле нет… Есть измены, есть фальшь, есть видимость, есть скандалы. Это все можно терпеть, только если очень сильно любишь. А я никого не любил никогда в жизни. До Миши я вообще не чувствовал эмоциональной привязанности к кому-то… У меня не было романов, и я никогда не искал счастья. Честно, я не верю в смысл таких поисков. И я смирился с тем, что никогда не женюсь. Я не стану человеком, который строит свою жизнь по известной схеме и боится что-то упустить и отстать от других. Мне сложно выносить рядом другого человека… Я много говорю, чтобы как-то объяснить тебе, что для меня «жениться по залету» – это вообще немыслимо. Это была бы трагедия для всех. Я предложил помощь по уходу за ребенком, но Вера – это биологическая мама Миши – хотела замуж. Ну… я окунулся в работу и забыл о ней. Она куда-то уехала. Ну, куда – я знаю, она в Греции была, пока живот не был виден, развлекалась там. Потом, на позднем сроке, приехала в Киев. Пыталась еще на меня повлиять, и не она одна… Я не горжусь тем, что держал оборону. Но я считаю, что поступил правильно. Не может расти счастливым ребенок в семье, в которой мама и папа не знают друг о друге ничего и знать не хотят. Она прислала СМС, что родила. Я был тогда в Берлине. Прилетел, как и планировал, через два дня в Украину. Приехал в роддом и увидел Мишу. Это был мой ребенок, и я почувствовал, что он – мой. У меня вообще не было сомнений, вопросов к себе, я знал, что он – мой. И я больше не один. Меня двое в этом мире. Я из большой семьи, у меня есть брат и две сестры, одна из них мой близнец к тому же. Но я всю жизнь был один. А тут четко понял, меня – двое. Потом в палату вошла Вера и дала документ, в котором было написано, что она отказалась от ребенка. Хотела, чтобы я тоже подписал. Она хотела его оставить в детском доме! Я удивился, ведь она так упорствовала, а оказывается, до конца надеялась, что я передумаю. Родила, и настроилась уже на других мужчин, другие перспективы, и вот просто оставила его в роддоме. Я, конечно, обрадовался, что у нее не проснулись материнские чувства, а она не ожидала, конечно же, что я заберу ребенка. Но только представь, если бы я пошел на поводу у общественного мнения, если бы дал слабину и не послушал себя? Какая мама была бы у Миши? Что бы было со мной? Она получила бы, что хотела?

– А она не хотела потом вернуть ребенка? Может, у нее была послеродовая депрессия?

– Не было у нее депрессии. Она очень прагматично строила свою жизнь и продолжает строить. Замуж, кстати, таки вышла за кого-то. Вот как я строю научную карьеру, так она строит карьеру в браке. Только я не хочу быть фактическим работодателем в доме, которому врут и клянутся в верности и любви. Вернуть сына не хотела. Да она и Мишу не хотела. Она сказала моей сестре, что очень жалеет, что аборт не сделала на раннем сроке. А я не жалею. Скажи мне честно, ты думаешь, я должен был по-другому поступить?

– Ты до того… случая не знал ее, что ли?

– Нет. То есть я ее видел, наверное. Она с Янкой, сестрой моей, училась, но я не особо отличал ее от других подруг. А в тот вечер получилось так. Плохо получилось.

– Я не осуждаю тебя. Ты поступил, как поступил. Я не думаю, что ты безответственный и черствый.

– А какой я, по-твоему? Нет, не надо, не отвечай! – перебил он сам себя. – Я не о себе. Я хочу, чтобы ты шла своим путем и слушала себя.

– Спасибо. Но я все равно скажу, что ты хороший. Сидишь тут со мной…

– Не спеши с выводами, – отрезал он.

Я взглянула вопросительно.

– У меня свой интерес к тебе. Я в нем тебе признаюсь. Я не самаритянин, я просто хочу сделать свою жизнь лучше и больше отдавать себя тому, что люблю. Однако при этом я не знаю, поверишь ли ты мне, но я симпатизирую тебе. Я вижу, что ты ограничиваешь себя, и вижу, что эта работа, конечно интересная, но она тебе не подходит. Ты ее научилась делать, но переросла это. Конечно, то, чего я от тебя хочу, наверное, ограничит еще больше. И так подумают все твои друзья, но ведь можно посмотреть на это с другой стороны: ты больше времени будешь заниматься наукой…

– Ты еще чего-то от меня хочешь? Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Я прошу тебя хорошо подумать над тем, чего ты хочешь в жизни. Если ты захочешь отказаться от карьеры на телевидении, тебя многие не поймут. Но я тебя поддержу. Прежде всего я поддержу тебя финансово. И ты, возможно, будешь реализовывать себя в другом, в той же науке. Защитишься здесь, потом я познакомлю тебя с учеными из Европы, поборешься за какой-нибудь грант и уедешь. Может, ты попробуешь себя в журналистике на каком-нибудь европейском канале? Но для этого тебе нужно пожить в другой стране…

– Юра, стоп! Я не могу так сразу. Сейчас уже два часа ночи, а ночью я совсем плоха… Туго доходит. Скажи мне прямо: зачем тебе это нужно?

– А я еще не сказал? Я хочу, чтобы ты была с Мишей. Постоянно. Не круглые сутки, но так, чтобы я мог рассчитывать на тебя. Конечно, когда Александр вернется, мы будем его просить несколько дней в неделю быть с Мишей, и у тебя будут выходные…

– Мы? Ты хочешь, чтобы я всю жизнь с ним была?!

– Нет, всю жизнь не надо. Только год, но каждый день, и иногда ночью. Маричка, я привык уезжать, меня ждут в операционных в Германии, в США, во Франции. Тут нет технологий, тут моих рук и мозгов мало. Они сюда приезжают ко мне на операции, но я ограничен. И я уже давно не развиваюсь. Я никуда не езжу, а мне это необходимо.

– Ты хочешь, чтобы я уволилась с телеканала и стала няней Миши?

– Это, конечно же, смешно звучит. Но я тебе хорошо заплачу. Диссертация – само собой, но и все остальное я тоже буду оплачивать.

– Ты даже не представляешь, сколько я тебе буду стоить.

– Маричка, я понимаю, что ты видишь, насколько я далек от женщин, от семейной жизни, но я догадываюсь, что такая, как ты, дешево не обойдется.

– Ты забываешься!

– Нет в этом ничего оскорбительного…

– Есть! Мне не нравится, как ты говоришь.

– Но я не могу извиниться перед тобой, потому что я так думаю.

– Верю!

– Ты подумаешь?

– Это все… Я не знаю.

– Это все звучит как шаг назад, но это шаг в будущее. Я помогу тебе. Но ты должна принять решение сама, чтобы не жалеть потом, что ушла. Я понимаю, мы с Мишкой – та еще компания. Я – вообще не компания. И хотя ты так реагируешь, но деньги и связи – это, наверное, все, что я могу тебе предложить. Прости, но у меня больше ничего для тебя нет.

– Мне ничего другого от тебя и не надо.

– Я знаю. Я вижу, что ты не стремилась к нам и не стремишься. Я ужасно навязчив сейчас, но ты же знаешь ситуацию с Мишей. Ты уже много раз сама видела, как он реагирует на соседок, подружек твоих, медсестер.

– Видела. И научилась их отшивать. Люди так бестактны бывают!

– Не говори!

– Лезут к нему… И ему как-то лучше не становится. Ты ведь думал, что из-за меня ему станет лучше.

– Я надеюсь, но особо не рассчитываю, что ты ему поможешь вылечиться. Скорее я рассчитываю на то, что ты поможешь мне за ним присматривать.

Голова шла кругом. Предположить такое возможным казалось утопией. Я не могу даже решить сейчас, как поступить с конкретными тремя темами, а он предлагает обрубить все.