во вспотевшей ладони. Прошла через гостиную, дальше была вроде бы столовая с огромным столом и букетом.
Никого. Темно. Лишь подсветка горит под плинтусом.
Попытка номер три. Смертельный номер от Дарины Царевой: сбежать из логова зверя. Когда ноги коснулись прохладного кафеля, поняла, что я в холле. Слева почувствовала движение, шаги, дыхание.
Сердце бешено забилось в груди, отдаваясь в ребрах, я не знала, кто здесь, скорее всего, озабоченный охранник. Вжалась в стену спиной, чувство было такое, что я на охоте, но я не охотник, а добыча.
Слишком неожиданно зажигается верхний свет, ослепляя, зажмуриваюсь. Движение, голос, чужая речь. Меня хватают за волосы, выпад руки, натыкаюсь на что-то твердое.
Первое, что увидела, открыв глаза, было алое пятно, расплывающееся на белоснежной ткани, отдернула руку. Еще больше вжалась в стену, мужчина пальцами сильно стянул волосы на моем затылке.
Воздух стал тяжелым, задержала дыхание, чувствуя, как мое сердце пропускает удары под суровым, полным ненависти и гнева взглядом карих глаз.
Он уничтожал, убивал, он не сулил ничего хорошего. Ножницы продолжали торчать слева в груди, кровь еще больше пропитала рубашку. Никогда не видела ее так много и так близко.
–Ты понимаешь, сука, что я сейчас с тобой сделаю?!
Саид медленно вытаскивает другой рукой ножницы, приставляет их к моему горлу. Теперь он слишком близко, чувствую запах вишни и терпкого парфюма, а еще ненависти. Но самый яркий – зловоние моего страха, так, наверное, смердит труп.
Скалится, ведет кончиком языка по зубам, вдавливая острые концы ножниц еще сильнее, но на той грани, чтобы не вскрыть мне артерию и не пустить кровь.
Глава 14 Саид
–Кого я вижу, братишка! Кстати, паршиво выглядишь. Долгий перелет или в твоей стране тебе же и начистили зад? О нет, дай угадаю. Ты облажался. Сам Саид, гордость и правая рука Тамира Джалала…
–Ахмет, закрой рот, твой треп раздражает даже мимо пролетающих мух.
Белая рубашка, черные брюки, пиджак – мы все на этом приеме похожи друг на друга. Мой брат, Ахмет, стоит напротив, на губах улыбка, а в глазах желание поддеть меня еще сильнее, сделать больнее, задеть самолюбие.
Но в одном он прав. Я облажался.
Хочу сжать кулаки и плюнуть ему под ноги, но лишь сглатываю скопившуюся слюну, медленно поворачиваюсь в сторону, якобы увлеченный женским смехом. А самому хочется врезать братишке – до кровавых соплей, как в детстве. Мы избивали друг друга до ссадин, до крови, до переломов, так, что разнимала охрана и вызывали врачей.
Он ненавидит меня за то, что он не единственный сын Тамира, что я явился из другой страны, что моя мать, по его словам, была шлюхой. Вот за это он постоянно и получал, но и мне доставалось не меньше.
Моя мать, для меня отдельная больная тема и никто, ни один человек не смеет произносить ее имя, тем более оскорблять.
У Тамира Джалала хорошо получалось делать сыновей, особенно внебрачных, он сеял свое семя в красивейших женщин, а потом бросал их. Но судьба Ахмета, конечно, отличается от моей, его он просто забрал у матери, здесь так принято, никто и спрашивать не станет. Женщина родит еще, это ее функция.
–Слышал, ты привез себе из далекой страны зверушку? На русских потянуло, как мать твоя? Дашь поиграть?
–Рот закрой, – цежу сквозь зубы, делаю шаг вперед, не хочу скандала на приеме, я пришел поговорить с отцом, а не устраивать кровавую драку с братом.
–А то что?
–А ты знаешь.
Мы сейчас друг напротив друга, смотрим глаза в глаза, Ахмет чуть ниже, но широкий в плечах, более коренастый. Мне приятно видеть в его глазах оттенок страха, ради этого стоит начинать наши перепалки.
Избалованный, воспитанный с трех лет тетками и няньками, Ахмет и в свои тридцать три все еще капризный ребенок, требующий к себе внимания и любви отца. Он все делает напоказ, кичится властью и положением, не понимая, что нужно быть умнее, да и куда ему.
–А то я тебе расскажу, как шикарно твоя любимая шлюха заглатывает мой член, как ее зовут? Кажется, Мадина? Рыжая такая, с белой как молоко кожей.
Ахмет дергает кадыком, я даже слышу в шуме зала, полного народу, как скрипят его зубы. Больше всего Ахмет не любил, когда брали и играли его игрушками. Не любит и сейчас. Имея жену и двух дочерей, брат никогда не отказывался от красивых женщин, а еще – совсем не по-мусульмански – от алкоголя и наркотиков.
Но его Мадину я знаю лично, именно так, как описал брату.
Отошел в сторону, теряя к нему интерес. В красивом светлом помещении много хрусталя и золота, женщины в красивых платьях, мужчины в костюмах. Я даже не знаю, что это за мероприятие, кому или чему посвящено. Нужно найти отца.
Пока иду по залу, на меня обращают внимание, такое чувство, что я голый и все знают о моем промахе в России. Канал оказался закрытым, причем так, что не пролезть. Царев пообещал много, но это оказалась не в его силах.
Вообще не понимаю, как так получилось, что долго общался с ним и не убил своими руками? Но от трупов пользы мало. Хотя смотря, чей это труп. Я с собой привез два, но парни сами виноваты.
–Вот ты где.
Задумался, отец нашел меня сам, в свои шестьдесят пять подтянутый, классический костюм, ухоженная борода, на правом мизинце, как и у меня, перстень с бриллиантом.
Тамир Джалал смотрел строго, а я, словно мне не четвертый десяток, снова переживал те же эмоции, что и в детстве.
–Так что случилось? Ты облажался? Мой старший сын, моя опора и поддержка, все засрал, да простит меня Аллах за такие слова.
–С каких пор ты стал таким набожным?
–Замолчи. Не гневи Всевышнего.
–Вышла небольшая заминка.
–Заминка? Ты называешь это небольшой заминкой?
Тамир дышал, раздувая ноздри, нервно провел по бороде ладонью, сверкнул бриллиантом. Кивнул в знак приветствия мимо проходящей паре, не обратил внимания на официанта, предлагающего шампанское.
–Да, чужая страна, свои сложности, мало связей и проверенных людей. Нужно было для начала прочувствовать, пробить почву, а мы нагло начали давить.
–Все сказал?
–Да.
Разговор напрягал, но он должен был состояться. Отец привык, что при нем все склоняют головы, поджимают хвосты и не спорят.
–Ты был там два месяца, чем занимался, баб трахал? И еще одну с собой привез. Оторваться не мог?
Совсем забыл о девчонке, реально.