Из-за угла догорающего дома выскакивает Аким. В руке у него чадит дымный факел. Он видит Немого и скалится от досады. Потом бросает факел в сторону и ласково зовёт:
— Иди сюда, не бойся! Иди! Я помогу!
Немой затравленно оглядывается и бросается прочь от горящего дома, в спасительную темноту. Он бежит боком, задыхаясь, и слышит за спиной тяжёлый топот…
* * *
Увидев это, я ещё раз пожалел, что не смог добить Акима. Ну, ладно! Никуда этот урод не денется. Выберу время — непременно наведаюсь в родную деревню. Никому мало не покажется.
От возбуждения я вскочил с кровати, забегал из угла в угол. Деревянный пол приятно холодил босые ступни. Я распахнул окно и втянул в себя свежий ночной воздух.
Чёрная тень резко метнулась ко мне. Я вскинул руку. Перед самым лицом, трепеща широкими крыльями, повисла летучая мышь. Она выпучила на меня огромные глаза и оскалила мелкие острые зубы.
Бля! Так и рехнуться недолго!
Я захлопнул тугие створки. С размаху упал на недовольно скрипнувшую кровать.
Спать совсем расхотелось. Я поворочался с боку на бок. Ни хрена не уснуть.
Слушай, Немой! Может, договоримся, а? Что это за хрень, в самом деле — превращаться только со страху? Это же наша боевая фича, понимаешь? Она должна срабатывать по щелчку пальцев.
Давай-ка, прямо сейчас попробуем превратиться. Не потому, что страшно. А просто потому, что надо. Ну?!
Щелчок! И вот я уже стою на полу, растопырив четыре мощные лапы. Упругий хвост недовольно бьёт по полосатым бокам. Уши настороженно ловят малейший ночной шорох.
Молодчина, Немой! А теперь обратно! Давай!
Щелчок!
Локти и колени ощущают прохладу деревянного пола.
Получилось, бля! Немой, ты крут, братишка! Давай опять в кота!
Щелчок!
И в человека!
Щелчок!
Я ещё несколько раз перекинулся в кота и обратно. С каждым разом это давалось всё легче и легче. Вот только жрать после таких упражнений захотелось мучительно. Видимо, магия требовала много калорий.
Поворочавшись на кровати, я понял, что придётся наведаться на кухню. Натянул штаны и тихонько вышел из комнаты, оставив дверь приоткрытой.
Я тихонько спустился по тёмной лестнице, стараясь не скрипеть ступеньками. Прошёл через столовую, едва не споткнувшись об отставленный в сторону стул. Михей забыл задвинуть — он здесь сидел.
В кухне вкусно пахло яблоками и хорошо пропечённым тестом. На плите я увидел здоровенный противень, заботливо укрытый большим полотенцем. Ну-ка, что тут у нас?
Пирог! Огромный квадратный пирог, ещё теплый. И, судя по запаху — с яблоками!
Слюна у меня потекла по подбородку и закапала на пол.
Я пошарил руками по полкам. Нащупал деревянную тарелку и нож. Отхватил хороший кусок пирога, переложил его на тарелку и тут же набил рот. Корочка пирога была тонкой, поджаристой. А начинка — сочная, ароматная. Ух!
— Вкусно, внучек?
Бля!
Я подпрыгнул, выронив тарелку, и с перепугу чуть опять не перекинулся в кота.
Баб Дуня! Ну, нельзя же так пугать!
Тарелка с пирогом, не долетев до пола, повисла в воздухе. Потом взлетела и остановилась прямо перед моим лицом.
— Напугался?
Темнота рассмеялась дробным сухим смешком.
Я на всякий случай тайком проверил штаны. Слава богам, всё в порядке!
— Не спится тебе? Да кушай, кушай. Сейчас молочка налью!
С молоком пирог пошёл ещё лучше. Я за обе щеки уминал вкусную сладкую выпечку. А баба Дуня тихонько рассказывала про свою загробную жизнь.
Причиной их необычного агрегатного состояния стало упрямство прадеда. Он ещё в молодости поклялся страшной клятвой, что непременно доживёт до ста лет. И когда в семьдесят три к нему внезапно пришёл Кондратий — упрямый старик просто отказался отправляться в загробную жизнь.
Как и все нормальные покойники, он предстал перед судом богов. Но вместо того, чтобы каяться и нудно перечислять свои прегрешения, устроил богам скандал и потребовал отправить его обратно в мир.
Боги от такой наглости слегка охренели. Но клятва есть клятва. Нарушать её без крайней необходимости боги не посчитали нужным. Посовещались и решили наказать Михал Василича необычным способом — отправили его обратно в виде призрака. И сказали, чтоб помирал, когда сам захочет. Хоть через тыщу лет, если раньше не соскучится.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Некоторое время Михаил Василич невидимым скитался по родному дому и пугал родственников и слуг. Потом устал хулиганить в одиночестве и уговорил жену составить ему компанию.
Для этого вредный старикан использовал проверенный способ. Сразу после смерти супруги он снова отправился к богам и устроил срач с битьём посуды.
Аргумент у старика был железный — незадолго до этого он убедил бабу Дуню поклясться, что она непременно дождётся детишек от любимого праправнука Васеньки. То есть, от Сытина.
А Сытин не то, что детей заводить — он и жениться-то не собирался. Так что бестелесные старики с комфортом поселились в его большом, но пустом доме и стали помогать правнуку по хозяйству.
Болезни и недомогания их не мучили, скучать тоже было некогда. Так и втянулись потихоньку в бессмертие.
— Я бы, может, и померла, внучек, — сказала баба Дуня. — Детей бы повидала, родителей. Да и вообще интересно — как там за гробом всё устроено. Но ведь не брошу же старика. Как он тут без меня будет?
Я только кивал и благодарно мычал, запихивая в себя очередной кусок пирога.
Больше всего в рассказе бабы Дуни меня заинтересовало близкое знакомство прадеда с богами. Получается, это не выдумки? Боги на самом деле существуют, и с ними можно даже договариваться?
Это была очень глубокая мысль, и я собрался обдумать её на досуге.
Эх, если бы просто расспросить сытинского прадеда! Чует моё сердце, старик может рассказать много интересного. Я сделал себе заметку в памяти непременно сойтись с ним поближе.
Под конец разговора кожа на моём животе натянулась так, что я едва мог вздохнуть. К тому же, меня сильно клонило в сон.
— Ты уже сидя спишь, внучек! — ласково сказала баба Дуня. — Совсем я тебя заболтала. Иди-ка отдыхать. Или ещё пирожка положить?
Я замотал головой, отказываясь от добавки, промычал искреннюю благодарность и собрался пойти к себе. Но баба Дуня всё-таки отрезала ещё кусок пирога и положила его на тарелку.
— Возьми с собой. Вдруг перед сном ещё перекусить захочешь.
Я только головой покачал. Взял тарелку, ощупью поднялся по лестнице, открыл дверь. За окном уже золотился летний рассвет. Я подошёл к кровати, собираясь нырнуть под одеяло, и увидел, что на подушке сидит мыш. Рядом с ним стоял крохотный тряпичный узелок.
— Здорово, Немой! — сказал мыш. — А я к тебе. Не прогонишь?
Я вздохнул и помотал головой.
— В тюрьме совсем скучно стало, — пожаловался мыш. — Домового из пятой камеры выпустили. В твою камеру поселили какого-то вора — он у княжеского слуги деньги украл. Я хотел к водянику переехать, но у него в камере сыро. А у меня ревматизм. И говорить с водяником не о чем. Он всё время на дне бассейна лежит. Что я ему, орать, что ли, буду сверху? А ты говорить ещё не научился? Мелкую моторику развиваешь, как я тебе советовал? Ты развивай! Лепи что-нибудь. Или вышивай. Хочешь, я тебе иглы для вышивания достану? Слушай, а почему от тебя опять котом пахнет? Ты кота завёл, что ли? А почему не предупредил?
Бля! Кажись, накрылся сон!
В общем, мыш напросился сам. Да и в желудке ощущалась неприятная тяжесть. А у меня теперь был в арсенале безотказный способ расходования лишних калорий.
«Давай, Немой!» — посигналил я.
В голове послушно щёлкнуло. Я мягко приземлился на лапы и грозно мяукнул. Мыш взвизгнул и юркнул под кровать.
— Убери кота! — пищал он, прячась за толстой деревянной ножкой. — Немедленно!
«Обратно, Немой!»
Щелчок!
Я выпрямился и стал неторопливо натягивать штаны.
— Это что сейчас было? — спросил мыш, опасливо выглядывая из-под свисающего одеяла.