Читать интересную книгу Фанатка: до взлета (СИ) - Милош Тина

Посмотрела на подарок. Новый альбом «Внедорожника» назывался «Талисман». На обложке Леня держал в руках серебряный кулон в форме сердца на цепочке, направив взгляд прямо в объектив. Еще немного, и этот пронзительный взгляд синих, словно небо над головой, глаз — достанет до самого сердца. Хотела бы я посмотреть, как происходила фотосъемка — романтичный музыкант на картинке никак не связывался с образом того Филатова, которого знаю я.

— Спасибо, — не сводя взгляда с музыканта, засунула пластинку между тетрадями в сумку.

А Леня вел себя так, будто бы ничего не произошло. Как легко у него это получается — делать вид, что все в порядке! Пока мы шли до гостиницы, в которой он остановился — разговаривали обо всем. О моей практике в местной поликлинике, о том, что дочка Сережи заболела ветрянкой, что Валик проспорил жене и побрился налысо.

В этот раз у гостиницы не дежурила толпа фанатов. Если я правильно поняла, то свой приезд в мой город Леня нигде не анонсировал и никому о нем не говорил. А если студенты моего колледжа и узнали его, то все равно не успели ещё разнести слух о том, где и с кем Леонид Филатов проводит сегодняшний день.

— А завтра я возвращаюсь домой, — криво улыбнулся Леня, а мое сердце, казалось, пропустило тысячу ударов и замерло вовсе. Завтра он уедет, а сегодня…?

Уходить совершенно не хотелось, но и стоять друг перед другом в непонятном молчании абсолютно бессмысленно и глупо, пусть и до сладкого безумия приятно.

Леня сдался первым. Он взял мои руки в свои и внимательно всмотрелся в мое лицо. Не знаю, что он в нем нашел, но через мгновение мужчина наклонился и осторожно коснулся губами моих губ. Несмотря на прохладную погоду, под пальто у меня побежали уже знакомые мурашки, вызванные близостью любимого и такого желанного мужчины. Я тут же неосознанно потянулась к нему и хотела продолжить поцелуй, но Леня медленно выпрямился и с предупреждением произнес, очень отчетливо, будто заговаривал:

— Я старше тебя на двадцать лет.

— Двадцать пять, — недовольно поправила я. Снова та же шарманка, ничего нового я не услышу. Но Леня смог меня удивить.

— Я хочу тебя. Но больше предложить ничего не могу.

В поднявшейся в груди радости потянулась на цыпочках к его уху — не достала. Обвила руками шею, притянула к себе и со всей своей чувственностью, на которую только была способна — произнесла:

— Леня, я хочу быть с тобой. На ночь, на неделю, на год. На сколько получится, — а потом тихо добавила: — Только не прогоняй меня…

Слегла повернула голову и осторожно поцеловала мужчину, на деле доказывая искренность своих слов. Смутно помню, как мы вошли в гостиницу, поднялись в его номер, но отчетливо помню последнее предупреждение:

— Ты уверена?

Разве могла я ответить отказом человеку, об ответных чувствах которого мечтала с детства? И если наш первый раз он может пенять на физическое желание, на похоть, на гормоны, да на что угодно — не важно. Важно то, что сейчас он здесь, рядом, дал мне выбор и выбрал сам.

Казалось, я ждала его губы целую вечность. И сама с пылом целовала любимые глаза, цвет которых, казалось, стал еще ярче, еще синее, эти колючие щеки, нос с горбинкой, а Леонид с такой же силой отвечал. Не пытался оттолкнуть или возразить, а сам целовал — жестко, больно, будто тоже ждал этого сотню лет.

Больше не было ни боли, ни неудобства. Было ни с чем не сравнимое наслаждение, когда сотни искр взрываются перед глазами, когда каждая клеточка тела звенит, словно натянутая до невозможности струна.

С победной маниакальностью я улыбалась каждому прикосновению или грубоватой ласке. Леня удерживал меня в своих объятиях, навалившись сверху и не позволяя высвободится, и ласкал так медленно, так осторожно, будто просил прощения за тот, случайный и быстрый наш первый раз. Его прикосновения горячим медом разливались по моей коже, и когда, наконец, я почувствовала в себе медленные, осторожные движения — в голове триумфально взорвались яркие огни. Поистине, это самое важное завоевание в моей жизни, но, несмотря на весомый перевес в мою сторону, я была бессильна перед Лёней, и он это чувствовал. Бережно и ритмично подводил меня на самую вершину, и меня пополам разрывало от первобытных ощущений. Я изгибалась под ним в диком желании получить ещё больше, ещё глубже, ещё быстрее…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Лёня заполнил собой всю меня изнутри, двигаясь быстрее, несдержаннее, заставляя меня дугой выгибаться под ним от страстных и сильных ласк, напрягаться до изнеможения, пока, наконец, я не почувствовала, как мой мужчина резко замер во мне и глухо простонал мое имя.

В его объятиях было так легко и уютно, что хотелось наслаждаться этими ощущениями вечность. Я так и не уснула, до самого утра пролежав с открытыми глазами, и получала нескончаемое удовольствие от ощущения присутствия любимого человека рядом.

Леня спал, уткнувшись в мое плечо и обхватив меня руками, прижимая к себе. Подумала о том, что предел всех моих мечтаний — это каждое утро так просыпаться. Во сне Леня выглядел еще красивее. Морщинки разгладились, вечно угрюмое и напряженное выражение лица сменилось на вполне себе довольное и умиротворенное. Так он казался совсем молодым. Но вот седых волос стало немного больше, чем в нашу последнюю встречу. Длинные ресницы чуть дернулись, когда я попыталась удобнее устроиться на его плече.

Эх, Филатов, Филатов… Было бы у нас все по-другому…

Осторожно, стараясь не разбудить спящего мужчину, я тихонько высвободилась из оков его крепких рук, встала с кровати и быстро оделась. Леня не проснулся, и я почувствовала легкое дуновение разочарования. Захотелось, чтобы он взял меня за руку и никуда не отпускал.

Зачем я пытаюсь себя обмануть? Ведь как только Леня проснется, снова начнет извиняться и объяснять, что мы с ним не пара, аргументируя свой вывод сотнями причин. В ход пойдут и возраст, и статус, и вообще все на свете, лишь бы отстранить меня от себя.

Хоть моим единственным желанием и было разбудить его и попрощаться как следует — по-настоящему, глядя глаза в глаза и с обещанием новой встречи, но разочаровываться больше не хотелось. Поэтому взяла карандаш и на стикере аккуратным почерком вывела:

«Не хочу слышать твои извинения»,

приклеила записку на зеркало. Не удержалась — поцеловала на прощание заросшую щеку, наслаждаясь ставшей уже родной колючей щетиной. Он когда-нибудь бреется?

В этот день в расписании стояла самостоятельная по генетике, поэтому из гостиницы, не заезжая домой, где меня ждет разгромное объяснение с родителями, поехала на учебу. Правда, первую пару я пребывала в состоянии прострации. Память то и дело возвращала меня к сегодняшней ночи. Я раз за разом прокручивала в голове все то, что делал со мной Леня и как и где он меня целовал. В этот раз не было боли или неудобства, и Филатов ласкал меня до умопомрачения, до экстаза, до криков с просьбами прекратить и в то же время продолжить доводить меня до состояния, когда каждая клеточка кожи буквально звенит от любого прикосновения, как туго натянутая гитарная струна.

Могла ли я остаться? Конечно, могла, но наутро меня обязательно бы ждала очередная лекция о том, что мы не подходим друг другу, что я еще маленькая, глупая, ничего не понимающая в этой жизни фанатка. А так все легко и просто. Леня проснется, увидит записку и с чистой совестью уедет туда, откуда приехал.

Сосредоточиться на занятиях было невозможно, но самостоятельную, как ни странно, я написала, и даже без помощи Андрея, который с интересом поглядывал на меня.

Когда преподаватель собрал со студентов все работы, мне на телефон пришла смс с однословным вопросом:

«Почему?»

Победно улыбнулась и ответила:

«Потому что не хочу больше слышать твои оправдания».

Рингтон на мобильнике заиграл одновременно со звонком, оповестившем об окончании пары.

— Надя, не надо со мной играть! Я оставил все дела и приехал к тебе — и для чего? Чтобы утром записку твою прочитать? Извини, но я давно вырос из этого возраста!