— Я не знаю.
— Папа!
— Иногда… так случается.
Мальчики притихли. Он взял их за руки. Попытался вспомнить: видели они когда-нибудь, как их отец плачет, или это в первый раз? Увидят ли его слезы вновь, скоро ли?
— Так случается.
Лунд и Майер поднялись по лестнице, нажали на кнопку звонка, подождали. На площадке было темно. Лампочки выбиты. Воняло кошачьей мочой.
— Значит, вы переехали к матери, вместо того чтобы ехать к тому норвежцу?
— Бенгт швед.
— А какая разница?
По адресу, куда они прибыли, никого не было. Под дверью лежала стопка рекламных рассылок.
Лунд прошла к следующей двери на площадке. Сквозь стеклянную вставку в двери пробивался свет. На табличке значилась фамилия: «Вилладсен».
Забулькала рация Майера. Слишком громко. Она сердито глянула на него и стукнула в дверь.
Тишина.
Лунд постучала еще раз. Майер стоял рядом с решительным видом, кулаки уперты в бедра. Она чуть не рассмеялась. Как почти все мужчины в полиции, он носил свой девятимиллиметровый «глок» в кобуре на поясе, и в такой позе был похож на карикатурного ковбоя.
— Что не так?
— Ничего. — Она сдерживала улыбку. — Все нормально.
— У меня хотя бы оружие при себе. Где…
Раздались шаркающие шаги, потом щелкнул замок. Дверь приоткрылась на пару дюймов, удерживаемая цепочкой. В полумраке едва вырисовывалось лицо старой женщины.
— Инспектор отдела убийств Сара Лунд, — сказала она, показывая старухе удостоверение. — Мы хотим поговорить с вашей соседкой, Геертсен.
— Она уехала.
Старики и незнакомцы. Страх и подозрительность.
— Вам известно куда?
— За границу.
Женщина шевельнулась, собираясь захлопнуть дверь. Лунд вытянула руку, останавливая ее:
— Вы сегодня не видели тут посторонних?
— Нет.
В глубине квартиры послышался какой-то звук. Женщина неотрывно смотрела в глаза Лунд.
— У вас гости? — спросил Майер.
— Это мой кот, — сказала она и быстро захлопнула дверь.
Минутой позже, снова в машине, Лунд включила рацию. Майер нетерпеливо ворочался на сиденье рядом.
— Это Лунд, нам нужна поддержка, возможно, подозреваемый находится в квартире.
— Высылаем наряд, — ответили ей.
Из машины они могли видеть окно Вилладсен.
— Свет погашен. Он знает, что мы здесь, — сказал Майер.
— Наряд уже едет.
Он вынул пистолет из кобуры, проверил его.
— Мы не можем ждать. Там пожилая женщина. Одна с таким типом. Надо идти туда.
Лунд покачала головой:
— И что дальше?
— Сделаем, что сможем. Вы же слышали, что говорила сестра. Он сумасшедший. Я не стану ждать, пока он прихлопнет старуху.
Лунд откинулась на спинку кресла, посмотрела ему в глаза и сказала:
— Мы останемся здесь.
— Нет.
— Майер! Нас двое. Мы не сможем перекрыть все выходы.
— Где ваше оружие?
Она начинала раздражаться.
— Я не пользуюсь им.
Такое же изумление было написано на его лице, когда они разговаривали о Швеции.
— Что? — воскликнул Майер.
— Мы никуда не идем. Мы будем ждать подкрепление.
Долгое молчание. Майер кивнул.
— Хорошо. Вы ждите, если хотите, — сказал он и выскочил из машины.
На другом конце города в представительской машине, рассекающей ночь, Троэльс Хартманн ответил на телефонный звонок. Это оказался самый неприятный звонок из возможных. Новостное агентство. На этот раз официально. Звонил журналист, имя которого Хартманну было знакомо.
Журналист сказал:
— Нам известно о машине, Хартманн. Нанна Бирк-Ларсен была найдена в одной из машин, которыми вы пользуетесь. Вы умолчали об этом факте — почему?
В квартире над гаражом беззвучно плакала Пернилле. Тайс Бирк-Ларсен посадил сыновей на могучие колени и продолжал рассказывать им истории об ангелах и деревьях, смотрел в их лица, ненавидя себя за ложь.
Сара Лунд сунула в рот очередную пастилку «Никотинеля» и стала думать о Яне Майере, о мертвой девушке, которая появилась из темной воды. Потом она открыла бардачок, покопалась среди пачек жвачки, использованных зажигалок, бумажных салфеток, тампонов и вытащила свой пистолет.
Поднимаясь по темной сырой лестнице, она услышала звон бьющегося стекла. Остаток пути Лунд пробежала. Майера она нашла возле двери, он выбивал рукояткой пистолета стеклянную вставку в двери Вилладсен.
— Вы что делаете?
— А вам как кажется?
— Я же велела ждать.
Он выбил еще один кусок стекла, выдавил оставшиеся осколки локтем, сунул руку в дыру и обернулся к ней, подмигнув:
— Вы налево, я направо.
Рукой он нащупывал замок. Раздался скрежет — старый ключ повернулся в старом замке. Потом дверь приоткрылась. Внутри было так же темно, как в ночи за окном. Майер вошел и быстро скрылся во мраке. Она решила двигаться вдоль стены, осторожно, ощущая в правой руке непривычную тяжесть «глока».
В квартире пахло нафталином и лекарствами, котом и стираным бельем.
Три шага, и она уперлась в комод, задела что-то рукой, едва успела подхватить, прежде чем предмет упал на пол. Лунд на ощупь догадалась, что это было: фарфоровая статуэтка, деревенская молочница с ведрами. Беззвучно поставила фигурку на место. Двинулась дальше, наступила на что-то, и тишину разбил механический голос:
— Ваш вес пятьдесят семь килограммов двести граммов.
Она сошла с весов, гадая, что подумал Майер.
— Пятьдесят семь килограммов двести граммов, — повторил голос.
Где-то впереди послышался болезненный стон. Потом шаги. Силуэт. Это был Майер, он шел впереди нее, оружие на изготовку.
Все было тихо. Еще три шага. Дверь направо, распахнута. Затрудненное астматическое дыхание. Она положила пистолет в карман, вошла в дверь, пальцами провела по стене вдоль косяка, нашла выключатель. Нажала на него.
Тусклая желтая лампочка люстры осветила старуху на полу — связанную в лодыжках и запястьях, с тряпкой во рту.
Лунд опустилась, положила руку на плечо женщины, вытащила кляп. Долгий тонкий вопль ужаса и боли вырвался изо рта старухи.
Подскочил, сыпля проклятьями, Майер.
— Где он? — спросила Лунд. — Госпожа Вилладсен?
— Что она говорит? — рявкнул Майер.
Женщина задыхалась, широко разевала рот, не в силах справиться с переполняющим ее страхом.
— Что она говорит?
Лунд посмотрела на него. Потом прислушалась. Он понял, вышел из комнаты в темноту, его ботинки затопали по кафелю.
Она ждала.
«Вы налево, я направо». Остался ли в силе этот план? Да, решила она. Майер был в чем-то похож на нее. Если есть план, то он не меняется. И ты следуешь ему, пока не договоришься о другом. А еще он, как и она, предпочитал работать в одиночку.
Она освободила руки и ноги женщины, велела оставаться в комнате и не шуметь.
Две костлявые руки вцепились в нее.
— Не уходите!
— Я ненадолго. Мы здесь. Вы в безопасности.
— Не уходите!
— Все в порядке. Не бойтесь.
Но морщинистые пальцы не отпускали ее.
— Мне нужна моя палка.
— Где она?
Женщина поводила головой, подумала:
— В прихожей.
— Понятно. — Голос спокойный, ровный. Лунд чувствовала себя именно так. — Оставайтесь здесь.
Она вышла из комнаты, взяла влево.
Кухонные запахи, слив в раковине, пища, кот. Еще одна старая лампа, абажур с оборочками, выцветший до желтизны. Одинокий стул, столик. Полосатые занавески до пола. Мягко колышутся, как будто окно за ними открыто. В ноябре.
Лунд сложила руки на груди, подумала, прошла вперед, осторожно отодвинула ткань.
Боль пронзила ее руку, словно от укуса пчелы, моментальная и острая.
Из-за полосок выскочил человек, вырос черным силуэтом на фоне уличных огней за окном. Он размахивал правой рукой вверх и вниз, вправо и влево.
Еще одна вспышка боли.
Лунд заорала:
— Назад! Полиция!
Стала неуклюже нащупывать оружие, как глупо.
Она пятилась назад, пока ее не остановила стена. Он бросился к ней. И оказался в пятне света. В его руке Лунд увидела макетный нож — короткое лезвие, острое. Опасное.
С ругательствами он замахнулся так близко от нее, что она почувствовала на щеке движение воздуха.
Яростное, безумное лицо, рот разинут, желтые зубы оскалены. Он заревел. Еще один бросок, еще один взмах ножа…
Ее пальцы сжались на рукоятке пистолета. Она подняла оружие, направила дуло ему в лицо.
Глаза Йона Люнге сузились. Лицо покрылось потом. Он был явно болен. Явно безумен.
— Успокойтесь, Йон. Я вас не трону.
Ни звука со стороны Майера. Она догадывалась, что он сейчас может делать. Люнге отступил на шаг. Ее глаза привыкали к полумраку. Она видела его плечи, его руки.
Не сводила с него пистолет ни на мгновение.