Да и то, брат-то не со мною поссорился, а с Папенькой. Ну это же ненадолго! Квотриус - любимый сыночек и у-тю-тю-шеньки. Пусть лучше отлежится да поспит. А ведь всё выходит, как я и хотел… Так, теперь сначала Пот… Гарри, а Квотриус пускай придёт в себя, не то снова запустит в меня Круциатусом. Не очень бы хотелось.
Как ни обманывал себя Снейп, а поссорился-то Квотриус именно с «возжелавшим» жениться братом.
Но жена Северуса будет, по правде, принадлежать брату - бастарду, когда сам законный супруг будет бегать по одинокой опочивальне - своей ли, братской ли, до крови сбивая костяшки рук об стены от того, что Квотриус сейчас в её распоряжении, а не с ним, Северусом. Или наоборот? Женщина в распоряжении брата и марает его связь со Снейпом? Но нужен же наследник, зачатый, как можно скорее! А профессор не может… или не желает? - возлежать с женщиной. Ведь ему никогда даже и не удалось попробовать… каково это, попробовать с женщиной там, в «своём» времени. Да, если честно, и не нашлось женщины, которая хотела бы даже просто на время сойтись с некрасивым графом Снейп, не говоря уж о Венчании с ним. Только сердобольные маменьки, желающие пополнить свой petit кошелёчек и доблестные рара, выдавшие бы свою дочурку за него из-за титула и состояния, чтобы поправить состояние своё, изрядно расшатавшееся в неизбежных тратах - на содержание ненужного балласта - дочерей - в роскошных французских пансионах, не дававших толком никакого магического образования, а обучавшего девиц старому, как мир, приёмчику «в угол, на нос, на предмет», а также дорогих содержанок, певичек из маглеса, всю эту шваль, чтобы отдохнуть от обрюзгшей, потерявшей с годами формы и темперамент жены et cetera. Но такие кандидатуры «жертвенных овечек» Северус никогда всерьёз не рассматривал.
… А тут - такая доверительная просьба Папеньки об откровенности. Что ему ещё надо? Что он, взбеленился после скупого славословия, которое Снейп, как нищебродам, подал сегодня Пенатам и Ларам, самым почитаемым после Юпитера и Юноны, божествам каждого благородного ромейского дома? Или, наоборот, перевозбудился, рассказывая о своих познаниях в Весёлой Науке? От собственной, распирающей его гордости будущего отцовства? Ответ был короток и пронзителен, и мягок в то же время. Малефиций чуть ли не на ухо наклонившемуся к нему «сыну» прошептал, словно боясь разгневать своих богов:
- О твоём… отношениях ваших с Квотриусом.
- И… что желаешь ты знать, о высокорожденный отец?
На это раз Северус решил не уступать и не пасовать перед Папенькой. Ему стало стыдно за бывшее малодушие своё.
- Ибо тебе, как и всем домочадцам, известно о нашей великой любви, отче.
- Так, молю тебя, разлюби его поскорее, ты же есть чародей, ты можешь.
- Он тоже чародей, даже посильнее меня будет. Вот пусть и «изженит» меня, недостойного, из своего чистого, глупого сердца. - заупрямился и решил немного поломаться Снейп.
А он умел быть очень упрямым и разубедить его что-то сделать можно было, только взывая к чести рода графов Снейп.
Тогда разозлился Папенька:
- А что связывает тебя, высокорожденного патриция, с сим гостем твоим?! По манерам его вижу даже я - солдат! - что он и не гражданин. Совсем дикарь, только лицом и ростом на варвара не похож. Почему же он каждую ночь проводит в постели с тобою, а после идёшь ты забавляться с братом?
Для ответа на сей вопрос у Северуса не было слов. Он сам только что узнал, что несносный мальчишка Поттер («Да какой он тебе мальчишка, Сев? Он уже давно стал молодым, неудачливым в любви, человеком. Прими это к сведению».) остался таким же пронырой, каким был в студенческие годы в Хогвартсе с той только разницей, что там у него были двое неразлучных друзей, и Потти всегда, даже из самых крутых передряг выходил победителем. Один Тремудрый Турнир чего стоил! Только вот не любил он в Больничном Крыле лежать, всегда убегал пораньше от доброй мадам Помфри.
Но да это всё дела минувших дней и, ко всему прочему, сейчас это ровным счётом никому не интересно. А интерес представляет другое - как Пот… Гарри удаётся каждую ночь пробираться к нему, Севу, и спать без храпа, не будя человека, которого он так сильно любит. И где он только спит? Неужели опять, свернувшись калачиком, в ногах? Но Снейп помнил, что тогда, много раньше, он не помнил после сегодняшней бешеной гонки за жизнь Квотриуса, когда точно, Гарри отлёживал ему ноги. Теперь же профессор с удивлением обнаружил, что всё время с «пальпации» его члена и ночи первого купания в проклятущей бочке, тогда совершенно безобидном «аквариуме» с дождевой водой, он был в постели не один. И сказал ему об этом не сам Гарри, но Папенька… А Накра, этот пикт немереной силы? Что Поттер делает с полу-пиктом, чтобы проскользнуть в спальню профессора? Не просто профессора Снейпа, сэра, «мистера», а самого Господина дома! В сердце Мастера Зелий смешалось сразу несколько чувств - какой-то необъяснимый страх, любопытство и… любовь. Любовь к этому молодому человеку, оказывается, вовсе не недоступному, но, напротив, приходящего в опочивальню, чтобы провести ночь хотя бы на сундуке, лишь бы рядом был он, Северус Снейп.
Глава 51.
Профессор на этот раз даже не покраснел, а ответил правду:
- Высокорожденный отче, меня не связывает с этим человеком ничто, и я до сих пор не знал ничего о том, что кто-либо осмеливается пройти мимо камерного раба моего. Я прикажу допросить обоих - и раба, и гостя моего прилюдно.
- Вот то-то и оно, что сей гость твой не говорит на благородной латыни, и только ты…
- Нет, я прикажу призвать раба, коий разумеет и язык гостя моего, и латынь. Последнюю - хотя бы немного.
- Ладно, верю я тебе, что не ведаешь ты ничего, сыне, лишь бы ты разлюбил ты Квотриуса.
- Но…
- Никаких «но». Не перечь старому отцу, хоть ты и Господин дома. Считай, что сие суть приказ воинский. Изгони образ Квотриуса, тебя смущающий, из разума своего, взамен же прими в сердце своё облик невесты твоей. Держи, это камея* - портрет её, сделанный рабом - резчиком искусным, привезённым из Рима недавно, когда Сабиниусы забирали оттуда всё, им принадлежавшее доселе. Раб сей учился у великого мастера, бывшего родом из Греции, а потому камея сия есть достоверный, не приукрашенный образ лика её и персей богатых.
Северус спокойно, не торопясь, взял камею, даже не взглянув на неё. К чему? Это не оставило равнодушным заинтересованного Малефиция в «полюблении» невесты наследником заране. Он даже возвысил глас свой, и без того громкий:
- Северус, неужли всё равно тебе, на ком жениться - на девице ладной да прельщающей ликом, статью преотменной и, уж поверь, персями столь преотличнейшими, что даже завидно мне после иссох… Всё, умолкаю, не то по военной привычке что-нибудь грубое о супруге своей чудесной, кою люблю я теперь боле, нежели когда-либо прежде, скажу тебе. Так, на чём это прервался я? На персях или на самой дщери Сабиниуса?