Тель-Авиве отделения или агентства пока ещё не открыли.
— В кассе поселкового совета есть, может быть, несколько сот лир, — произнёс Дизенгоф. — Я, Пинхас, внесу некоторую сумму из своего кармана.
— Завтра будет ясно, сколько человек соберётся, — заметил Рутенберг. — Тогда и решим, какая сумма нам нужна. Я надеюсь, несколько сотен охранников всё же у нас будет. Мне бы нужно было поехать с ребятами.
— Не волнуйся, они справятся, — успокоил его Меир.
В кабинет заглянула женщина и позвала их к столу. Рутенберг и Дизенгоф с аппетитом поужинали. Потом Меир вернулся в свой кабинет, а экономка отвела Пинхаса в отведённую ему комнату.
К часам одиннадцати вечера автомобиль подъехал к дому. Рутенберг услышал звук мотора и спустился на улицу. Мени подошёл к нему и протянул кипу записок.
— Благодарю тебя. — Рутенберг подошёл к парню и по-дружески обнял его за плечи. — Я вижу, вы объехали всех.
— Надо навести порядок с записями, — произнёс Мени.
— Конечно, только вначале вам нужно поесть. Небось, голодные.
Пока Мени и Мендель ужинали, Рутенберг приводил в порядок записи. Мени присоединился к нему, и они составили список. Численность доходила почти до пятисот. Мени, знакомый с людьми, посоветовал, кого назначить командирами.
— Как к вам отнеслись? — спросил Рутенберг.
— С пониманием и даже чувством ответственности. Ведь все уже слышали, что в Яффо много жертв.
— Хорошо, ложись спать. Завтра всё решим.
У себя в комнате он долго не мог заснуть. Его расчёты показывали, что необходимо не меньше четырёх тысяч лир. С этой мыслью он и провалился в сон.
На берег моря Рутенберг пришёл утром минут за пятнадцать до назначенного времени. Он не был уверен, что на сбор явятся все записавшиеся. К его удивлению, вскоре на берегу собралась толпа молодых и не очень молодых мужчин. Пришли парни и из Яффо, их привёл Миха. Мени, Ави и Миха стали наводить порядок, выстраивать их в колонны и назначать командиров. Рутенберг смотрел на людей, и ему вспомнилось, как он много лет назад представлял себе Еврейский легион. Теперь он стоял перед ним, составленный из разношёрстных парней, оторванных погромом от своих семей, родителей, жён и детей. Он с трудом подавил в горле комок готовых пролиться слёз.
— Товарищи, я бы с большим удовольствием поздравил вас с каким-нибудь нашим праздником. Но последние тревожные события диктуют другую повестку дня. Сионистская комиссия направила меня в Яффо для создания отряда самообороны. Погромщики не остановятся на наших соплеменниках в Яффо и придут сюда. Мы должны встретить их организованно и умело. Только что получили назначение ваши командиры. Они проведут учёт имеющегося в нашем распоряжении оружия и получат от моих советников Михи, Мени и Ави задания для защиты улиц Тель-Авива и Яффо. Положение заставляет нас соблюдать дисциплину. Поэтому, требуется беспрекословное ваше подчинение. Тогда, я уверен, мы победим.
Оружия, действительно, оказалось очень мало — полиция и военная администрация были против вооружения ишува. Стало легче, когда во второй половине дня из Дгании приехал Элияху Голомб. Он привёз чемодан с револьверами. Их сразу же распределили между командами. Вечером со стороны Яффо появились группы вооружённых арабов, но их встретили организованные охранники, и они отступили.
Рутенберг ещё раз говорил с Дизенгофом о необходимой денежной сумме. Меир вызвал к себе членов местного совета Моше Смилянского и Давида Вайсбурда. Они обошли улицы Тель-Авива, и через день четыре тысячи лир были уже у Рутенберга. Он сразу приступил к закупкам продовольствия и в некоторой степени компенсировал бойцам потерю зарплаты. По секретным каналам даже купил несколько стволов оружия. В палаточный лагерь на морском пляже продолжали прибывать еврейские жители Яффо. Их там находилось уже несколько тысяч. Но Рутенберг был доволен: главное спасти людей, вывести их из-под удара беснующейся толпы.
Верховный комиссар Сэмюэл объявил в стране чрезвычайное положение, ввёл цензуру органов печати и обратился за подкреплением в Египет. Алленби немедля направил два Эсминца в Яффо и один в Хайфу. Муса Казим аль-Хусейни был уволен с поста мэра Иерусалима из-за его участия в прошлогодних беспорядках. Он настоял на назначении его племянника Амина аль-Хусейни Великим Муфтием Иерусалима. Муса Казим потребовал также приостановить алию. Сэмюэл согласился и две лодки с тремястами евреями на борту вернулись в Стамбул.
Шестого мая толпа арабов, вооружённая палками, камнями и топорами, с криками «Смерть евреям» двинулась по дороге из Рамле в Реховот. Руководивший обороной поселения Моше Смилянский отдал приказ своим бойцам стрелять. Потеряв убитыми и ранеными десятки человек, толпа остановилась и повернула обратно.
Беспорядки продолжились, и в течение нескольких дней распространились на Кфар-Сабу, Петах-Тикву и Хадеру. Британское руководство, решив остановить насилие и восстановить порядок, направило войска в охваченные волнениями районы. Оно также выслало самолет, который сбрасывал на арабов бомбы, чтобы не допустить погромщиков в еврейские поселения.
Отряд Рутенберга выдержал несколько недель серьёзных нападений до восстановления полного спокойствия в районе Яффо. Все эти дни он поддерживал дружеские контакты с Элияху Голомбом и Леви Эшколем, руководившими операциями Хаганы. Но однажды вопреки их воле настоятельно потребовал эвакуировать небольшие еврейские поселения Микве-Исраэль, Бен-Шемен и Хульду, которые трудно было защитить. В конце мая он вернулся в Иерусалим, чтобы заняться делами, связанными с получением концессий.
Заботы Сэмюэла
Верховный комиссар регулярно докладывал Черчиллю о тревожных событиях в Яффо и других частях страны. А когда сообщил о временном прекращении алии, Черчилль поспешил отправить ему телеграмму. В ней он напомнил, что свою основную задачу, как министра колоний, он видит в том, чтобы способствовать уменьшению денежного бремени в управлении империей. Поэтому выразил беспокойство, что беспорядки ударят по его плану осуществить сокращения и экономию и обеспечить уменьшение количества