Читать интересную книгу "Прикосновение смерти - Элис Вайлд"

class="p1">Я поворачиваюсь к ним спиной, ухмылка тут же исчезает с моего лица, и страх сковывает сердце.

Хватило одного лишь прикосновения, чтобы погубить меня.

Одно прикосновение к ее коже – и я смог увидеть ее так ясно, как ничего и никогда не видел в своей жизни. А взяв в пример тот факт, что я в целом слеп, это о многом говорит.

Один поцелуй – и вся тьма моего существования сменилась светом, а жизнь наполнилась яркими красками; на мгновение, лишь на один удар сердца, я был удовлетворен так, как никогда прежде.

Так, как я и не подозревал, что могу быть удовлетворен… и кто бы мог подумать, что из всех существ это удовольствие принесет мне именно смертная.

Ее душа, ее энергия так чисты, они так… опьяняют своей насыщенностью. Я понимаю, что не жажду так ничего и никого – лишь только ее.

Она мне нужна. Я должен найти способ завладеть ею, не дать руке Смерти отнять ее у меня даже на мгновение. Я не остановлюсь, пока не сделаю это.

Пока не познаю ее.

Черт, я бы отдал все что угодно, лишь бы попробовать это с ней. Не помню, когда я в последний раз по-настоящему и настолько сильно хотел с кем-то лечь в постель.

Смерть издает низкий рык, словно читает мои мысли. Хотя, наверное, он чувствует мою ауру: как я тону лишь после одного ее прикосновения. Как отчаянно я хочу снова отведать ее на вкус.

Хм, Смерть может оказаться проблемой в этом плане. Его вожделение по отношению к этой девушке очень легко считывается; оно накатывает на него тяжелыми волнами. Я почувствовал это, как только он переступил порог дворца.

А вот от девушки же я ничего подобного вроде влечения и вожделения не чувствую. Мне ненавистно, что от этой мысли во мне зарождается некий проблеск надежды. Если она не желает его, то, возможно, она сможет испытать это желание по отношению ко мне.

Я знаю, что это глупая мысль.

Между ними явно что-то произошло, иначе почему Смерть готов так рисковать ради обычной смертной?

Я знаю, что дико хочу овладеть ею, что хочу утолить свой отчаянный бешеный голод и отведать ее на вкус, но в остальном же она для меня загадка. Мне безумно хочется увидеть ее лицо, эмоции, которые на нем отражаются, и то, как слова слетают с ее губ.

Впервые в жизни я расстроен тем, что не могу физически видеть, хотя бы потому, что не могу опробовать все, чем она обладает.

Я должен вытеснить эти мысли из головы. Нехорошо погрязать в том, чего нельзя изменить.

Ведя их по коридорам дворца моего брата, я нехотя провожу экскурсию, не желая давать им даже малейшего представления о том смятении, которое сейчас преследует меня.

По мере того как растет мое разочарование из-за такой реакции на нее, я изо всех сил пытаюсь найти рациональное объяснение тому, почему же она оказала на меня такое влияние.

Возможно, именно потому, что я никогда не знал никого, кто мог бы так повлиять на самого Смерть, я так отчаянно пытаюсь сделать ее своей. Я не могу понять, как простая смертная поставила на колени существо, которого боятся и люди, и боги.

Хотя, судя по напряженности его энергии, она поставила его на колени лишь в самом переносном смысле.

Чем больше я размышляю над этим, тем больше понимаю, что мне просто необходимо уложить девушку в постель: только тогда я смогу выкинуть ее из головы. Только когда я полностью насыщусь ею, я излечусь от этого безумства.

Я еще не знаю, как мне это удастся сделать, ведь над ней постоянно нависает Смерть, но я точно это сделаю. И тогда я смогу окончательно прийти в себя.

Одно дело, если Смерть влюбился в нее; я бы на его месте согласился и на меньшее…

Но я?

Я тихонько фыркаю про себя.

Бог Похоти не влюбляется ни в кого. Уж тем более в обычных смертных девушек.

Глава 15. Хейзел

Я придвигаюсь ближе к Смерти и иду максимально близко к нему; ко мне постепенно начинают возвращаться силы. Я обхватываю руку Смерти своей рукой в надежде, что мое прикосновение поможет снять напряжение между нами, ну, еще и поможет мне удержаться на ногах.

Он смотрит на меня сверху вниз; в его темных глазах не читается ровным счетом ничего, а лицо не выражает его эмоций. Тем не менее я чувствую его беспокойство, пока Эрос водит нас по дворцу.

Очевидно, что они с Эросом не в самых лучших отношениях; впрочем, я начинаю думать, что он в целом вообще ни с кем не состоит в дружеских отношениях.

– А, любимый двор моего брата, – говорит Эрос, когда мы проходим через небольшую арку. – Однажды на этом ложе из цветов я продемонстрировал четырем девам одну из лучших вещей в жизни.

Смерть издает при этом звук отвращения, а Персефона закатывает глаза. Эрос оборачивается и смотрит на меня, словно ожидая моей реакции; я вежливо улыбаюсь ему, при этом внезапно начиная нервничать, что он видит больше, чем я думаю.

Мне не нравится, как он хвастается своими прошлыми «подвигами», но сказать ему об этом будет, наверное, не совсем правильно: ведь он все-таки согласился нам помочь.

– Золото здесь из моего личного хранилища, – говорит Эрос, когда мы входим в большой кабинет. – Я прислал его в качестве свадебного подарка для моего дорогого брата. Видишь, Смерть, даже он умеет наслаждаться прекрасными вещами в жизни… Время от времени.

Эрос продолжает экскурсию, показывая нам одну за другой комнаты, наполненные роскошными вещами и пышным убранством, и сопровождая каждую из них той или иной историей. Зайдя в очередную комнату, я едва сдерживаюсь, чтобы не отстраниться от Смерти, когда мой взгляд останавливается на нескольких больших картинах. Они не похожи ни на что из того, что я когда-либо видела. Они довольно странные, но в то же время необычайно красивые, потому что цвета на холсте невероятно четко передают определенные эмоции.

– Эти картины потрясающие, – бормочу я.

– Ты правда так думаешь? – неуверенно говорит Эрос, поворачиваясь ко мне. – Они из моей личной коллекции. Я не смог с ними расстаться, когда согласился отдать свой дворец Антеросу. На них должны были запечатлеть самые счастливые моменты моей жизни, но я не знаю, удалось ли им это сделать.

– Думаю, удалось, – говорю я, вглядываясь в смелые мазки красок и пытаясь прочесть рассказанную ими историю.

– Думаю, будет лучше, если нам дадут возможность отдохнуть и подготовиться к предстоящему заданию, – говорит Смерть, прочищая горло. – А еще Хейзел вскоре понадобится еда.

Я озадачиваюсь этой его фразой и задаюсь вопросом, правда это или нет.

– Ах, да, прошу сюда, – говорит наш хозяин, слегка кивнув. Мне так не хочется уходить от картин, ведь мне не удалось полюбоваться ими как следует, но я все же ухожу… сделав мысленную пометку, что постараюсь тайком пробраться сюда и налюбоваться ими вдоволь.

Несколько минут мы идем в тишине; я наблюдаю за Эросом, и у меня создается впечатление, что он предается каким-то воспоминаниям.

Но затем он снова открывает рот:

– Кстати, о еде. Жаль, Персефона, что ты пропустила мою вечеринку в прошлом году. У меня было лучшее шампанское, привезенное из мира смертных, и шоколадные конфеты. Даже удалось пронести клубнику мимо Цербера.

– Ты прекрасно знаешь, почему я не смогла посетить твою вечеринку, – говорит Персефона.

– Ну, признай же, середина лета – лучшее время для вечеринки. Особенно для моей.

Персефона фыркает, но не говорит ни слова, а я замечаю, как Эрос повернул голову в мою сторону, словно ожидая, что я буду впечатлена. Полагаю, лучше было не думать, что он действительно вспоминает что-то значимое.

Чем больше Эрос говорит, тем меньше и меньше он мне нравится, несмотря на его манящий голос. Каким бы красивым он ни был, ему не хватает глубины и, более того, он слишком высокого о себе мнения.

Я уже начинаю переживать о том, сможет ли он правда помочь нам.

Возможно, довериться ему было ошибкой. Ошибкой, в которой я не могу винить никого, кроме себя, но которая в итоге может стоить нам будущего.

Пока я нервно размышляю, Эрос заводит нас в огромную оранжерею, и тут я снова с трепетом и восхищением начинаю разглядывать все вокруг. Комната наполнена жизнью – яркие лепестки цветов, освещенные солнечным светом, переливаются всеми мыслимыми и немыслимыми оттенками; лианы переплетаются сквозь замысловатые решетки и пышут множеством цветов, наполняя воздух пьянящим