— Герр Петер, ваше величество! Вы гостили в моем доме двадцать лет тому назад. Пожалейте, не отдавайте шведам… У меня деньги есть, драгоценности — покойный муж две мануфактуры оставил… В Кенигсберге дом — все отдам, только спасите…
Петр только осмысливал ситуацию, а потом хладнокровно отступил от немки на пару шагов, и повернулся спиною. Зато Меншиков уже действовал, выступив вперед — шведы знали фельдмаршала в лицо, да голубая лента через плечо о многом им говорила.
— Что вы за тетками гоняетесь, она как раз для меня — не попользованная еще, но многое знает. Так что держите парни от фельдмаршала выкуп, и валите в город, там пиво и девки горячие, а старуху мне оставьте.
Солдаты на лету поймали кошелек с серебром, но тощий как вымя выдоенный козы. Александр Данилович специально носил при себе такие, чтобы и награду сделать, и не сильно при том потратится. Верзила с капральскими галунами встряхнул его в руке, и, сочтя сумму достаточной, низко поклонился, заговорив на вполне понятном русском языке.
— Спасибо господину фельдмаршалу. Токмо пить теперь буду шнапс, не пиво — замерз на ваших морозах!
— Хм, из полтавских пленных, что Алешка Карлу отдал, то-то морда у него знакомая, видел в Преображенском. Или у Переволочны? Не упомню…
После короткого раздумья, потраченного на воспоминания, со смешком подытожил Александр Данилович. Проводил взглядом довольных шведов, и кивком подозвал адъютанта, что понятливо смотрел на него, уже прикрыв женщину собственным плащом.
— Выясни, что у нее есть, и забери самое ценное. А на дом в Кенигсберге пусть дарственную на тебя напишет. Она не принцесса, чтобы забесплатно ее выручать, да и я давно не принц!
Меншиков хохотнул и бросился догонять «сердечного друга», что пошел в сторону домов, где от зеленых мундиров было не протолкнуться — в небольшое предместье вступала русская гвардия…
— Не стоит понапрасну горячиться, брат Карл, выслушаем адъютанта фельдмаршала, может предложение его короля нас устроит. Зачем без нужды Бранденбург крошить и жечь, так войну с пруссаками никогда не закончить. Король Фридрих-Вильгельм вполне разумен, и согласится на наши условия. Вот, выпей водички, сейчас нам все расскажут.
Петр Алексеевич в последнее время проявлял братскую заботу о шведском короле — тот прихварывал, а потому впадал в беспричинную ярость, почти как он сам раньше. Странно, но став ливонским королем, он почувствовал себя намного лучше, чем когда был московским царем. Припадки прошли совершенно, пить перестал, чтобы не давать примера новым подданным, от водки душой воротило, чему он бесконечно удивлялся. Да и заботам радовался — держава много меньше стала, но каждый городок посетить надобно, теперь время есть, да и ездить недалеко, все рядом. А потому год-два и порядок должный наведет, тут народец к нему понятливый, никого тростью убеждать не придется. Одно плохо — бюргеры в городах тоже норовят обмануть, также как русские купцы готовы всучить негодное, а при случае и воруют. А хорошо то, что таких немного. да и выдают их, тут в цехах круговая порука, а заводчики бояться делать негодное. Видимо, человеческая природа такова у всех, ее не переделать…
— Король Фридрих-Вильгельм от предложенных кондиций отказался! И вместе с королем Августом будут воевать с нами, как в седую старину говорили — конно, людно и оружно! Пока не изгонят из Бранденбурга и Померании, с позором для нас неслыханным!
Меншиков усмехнулся, генерал Левенгаупт нахмурился — у этого шведа, если и имелось чувство юмора, то исключительно «черного цвета»…
В 1706 году в сражении при Фрауштадте шведы разгромили союзное русско-саксонское войско. Фельдмаршал Реншильд приказал перебить несколько сотен русских пленных, и еще столько же «пожалел» — им отрубили по два пальца на правой руке, чтобы те не смогли стрелять из мушкетов. Царь Петр всех увечных произвел в сержанты и приказал распределить по полкам, что бы все солдаты его армии убедились в «милости свейской»…
Глава 18
— Катенька, не следует нам в дружбе с державами европейскими быть. Никогда они не станут нам добрыми соседями — в глазах их мы дикие варвары, московиты, которых обманывать им только во благо, а управлять есть высшая цель, которой и добиваться будут, сколько бы лет не прошло. А словам их верить нельзя — обязательно обманут.
Алексей обнял за плечи жену, что доверчиво прижалась к нему, положив голову на плечо. Вечерело, и ощутимо похолодало, хотя днем солнышко пригревало — в Москве наступило «бабье лето». Листва в саду опала, словно золотом прикрывая землю с пожухшей, уже не ярко-зеленой сочной травой. Все как в прошлом году, когда он впервые очутился в этом мире, и в новом для себя теле, пусть и предназначенном для скорой смерти. И сейчас ему на память пришла его несчастная страна из девяностых годов, что рухнула в пучину капитализма, со всеми его страшными последствиями — одураченные пропагандой люди тогда потянулись за миражом, не замечая разверзнувшейся под ногами пропасти. А привели их туда люди, что с высоких трибун совсем недавно рассказывали о счастливом будущем, клялись лечь на «рельсы», если цены поднимутся. Но сами правители и их подручные прекрасно знали, как все на самом деле обстоит, но дурили всем головы. Ведь для них главным являлось исключительно личное благо, в жертву которому можно не моргнув глазом принести целые народы.
— Волки они в шкурах агнцев, и если кто-то слабее их, то раздавят, используя грубую силу. Правителей подкупают, али запугивают, и властвуют, как клопы, вытягивая жизненные соки с покоренных народов. Испанцы в Новом Свете ацтеков и инков конкистадоры Кортес и Писарро покорили, сумев одни племена натравить на другие. Затем покоренные народы обложили данью, заставив добывать золото и серебро — счет на многие десятки тысяч пудов идет. И богатство эти на больших кораблях галеонах к себе отправляли, вот только неправедно нажитое богатство не впрок пошло. Далек путь через океан, а на нем для моряков есть более страшная опасность, чем все шторма и ураганы вместе взятые.
— Чудовища⁈ Я на картах видела их рисунки, — ахнула супруга, вцепившись в локоть, но Алексей только усмехнулся:
— Конечно, чудовища, моя милая, но только в виде фрегатов с красным крестом на белом флаге. Каперы и пираты на службе аглицкой промышляли эти галеоны, захватывая каждый второй и покушаясь на первый. Самых удачливых морских разбойников английские монархи графами и баронами жаловали, Френсис Дрейк на своей «Золотой лани» вернулся из плавания, чуть ли не погрузившись в воду до края борта — настолько корабль его был перегружен захваченными богатствами. Так что стал он «сэр» — рыцаря ему присвоили за столь удачный разбой, и это в награду. Моргана так вообще губернатором Ямайки назначили за грабежи его.
— А мне казались они такими милыми, — в голосе Екатерины тут словно прозвучал лязг вынимаемого из ножен кинжала, на что Алексей ее прижал к себе чуть покрепче. Тихо сказал, дыша в ушко:
— Поговори сама с адмиралом Крюйсом, что на нашей службе остался. Он сам пиратствовал, и много расскажет тебе о морских разбоях европейцев — ими все державы занимаются. Англичане даже Ост-Индскую кампании организовали, даже короли свои деньги дают в счет больших барышей. И завоевывают Индию потихоньку — правителям местным, раджам называемым, покровительство дают, а народы их поборами истязают, голодом морят — за людей не считают. И казнят непокорных люто — к жерлу пушки привязывают и порохом стреляют, чтобы всех своей лютостью устрашить…
— Глупость это, порох так напрасно расходовать. Хотя страшно, не спорю — царь Иоанн Васильевич злодеев на бочонок с порохом сажал, токмо клочки в разные стороны летели.
Из-за спины вышел князь-кесарь, в боярской шубе, поклонился низко, почтение выказывая. Негромко произнес:
— Прости, государь, невольно слушал — интересно ты рассказываешь, не хотел мешать, сам заслушался.