собственную независимость от вышестоящего органа, защищать себя от внешних вмешательств.
Следующий после общины уровень – провинция – был новым в проекте Бакунина. Провинция становилась посредником между основным органом (общиной) и крупными объединениями (нацией и интернациональной федерацией), однако такое посредничество вовсе не умаляло значения этого уровня. Появление в федералистском проекте провинции можно даже считать своего рода маркером изменения общего замысла Бакунина, который так описал связь между общиной и провинцией: «…чтобы войти в провинциальную федерацию и стать интегральной частью провинции, она (община. – Ф.Х.) должна, безусловно, согласовать свой собственный строй с главнейшими основаниями строя провинции и получить на него санкцию парламента этой провинции. Она должна также подчиняться приговорам провинциального суда и предписываемым провинциальным правительством мероприятиям по отношению к ней, раз таковые санкционированы голосованием провинциального парламента»[203].
В этой конструкции провинция являлась не органом управления, а союзом общин или маленьких коллективов. Она предоставляла возможность для консультаций, решала общие дела согласно общепринятым правилам. Свобода общины перед провинцией была заметно больше, чем свобода личности перед общиной. Община самостоятельно решала проблему образования своих членов, обладала имуществом и производственными мощностями, обеспечивала благосостояние общинников и т. д. То есть при отсутствии потребности в организации крупного производства и в защите от внешних посягательств община могла бы и не входить в провинцию, обладая при этом подлинной и полной свободой.
Однако Бакунина интересовали не столько внутренние, сколько внешние функции провинции. Критикуя теорию государства Дж. Мадзини в комментариях к работе «Федерализм, социализм и антитеологизм», он утверждал: «Ни одна обособленная коммуна не будет в состоянии противостоять могуществу громадной централизации; она будет раздавлена ею. Для того, чтобы выдержать эту борьбу, она должна федерироваться ввиду общей самозащиты с соседними коммунами, то есть она должна образовать вместе с ними автономную провинцию»[204].
В «Революционном катехизисе» Бакунин также предупреждал: «Между общинами и государством должен стоять, по меньшей мере, хоть один автономный посредник: департамент, область или провинция. В противном случае община, в тесном смысле этого слова, будет всегда слишком слаба, чтобы сопротивляться равномерно и деспотически централизующему давлению государства, чем каждая страна по необходимости приводится к деспотическому режиму французской монархии, как мы это дважды видели на примере Франции, ибо деспотизм всегда имел свои корни скорее в централизующей организации государства, чем в постоянном естественном предрасположении королей к деспотии»[205].
Бакунин, с одной стороны, испытывал уверенность в необходимости и силе коллектива, но с другой стороны, он исключительно бдительно относился к любым проявлениям несоответствия сил маленьких и больших коллективов. Если на разницу сил между личностью и общиной он еще мог закрыть глаза, то аналогичный контраст между общиной и государством был для него неприемлемым. Отсюда и возникла провинция – как противовес государственному началу.
Мыслитель считал, что федерация на основе свободных и автономных общин обладает возможностью создавать новые международные отношения, которые должны прийти на смену старым, подвергавшимся Бакуниным уничтожающей критике: «Абсолютное отрицание политики расширения, славы и могущества государства – политики, которая обращает каждую страну в крепость, исключающую из своей среды все остальное человечество и тем вынужденную смотреть на себя до известной степени как на все человечество, становиться самодовлеющей, самоорганизоваться внутри себя как отдельный мир, независимый от человеческой солидарности в целом, и искать свое благоденствие и славу в том зле, какое она наносит другим народам»[206].
Таким образом, Бакунин сначала устранил противоречие между свободой личности и коллективным началом. Затем установил почти неограниченную власть общины во внутренних делах и значительную власть в делах внешних. Потом создал посредника между общиной, нацией и федерацией в виде провинции как союза общин, уравновешивающего собой государственные силы. В результате он трансформировал противоречие между личностью и коллективом в противоречие между разновеликими коллективами.
Следует остановиться на бакунинской теории коллектива. По мнению мыслителя, главные условия для формирования коллектива – «зависеть от положения, исторических привычек, потребностей данного времени и особых обстоятельств»[207]. Коллектив всегда ищет «действительное, живое единство», отвергает «однообразие», и автор убежден: «…еще более тесное единство принесет с собой опыт, время, развитие совместной жизни, собственное разумение и потребности общин»[208]. Силу объединения трудно измерить, она, как считал Бакунин, является «исключительно результатом местной, внутренней потребности и взаимного притяжения частей»[209].
Право личности ограничено коллективом, личность получает от коллектива «его гарантии и его защиту». Кроме того, коллектив предоставляет личности «гарантии, солидарность и общение». Также человек еще может организовать новый коллектив внутри того изначального коллектива, которому он принадлежит: «Ни общество, ни какая-либо часть его: община, провинция или нация – не имеют права мешать свободным лицам свободно образовывать ассоциации для какой-либо цели – религиозной, политической, научной, промышленной, художественной или даже в целях взаимного развращения и эксплуатации людей беспечных и глупых, при условии, что последние уже достигли совершеннолетия»[210]. Это уже активная ассоциация по сравнению с пассивным коллективом – таким, как община, провинция и т. д., которые сформировались в ходе исторического процесса.
Здесь уместно привести мнение В. М. Артемова, оценивающего бакунинское социальное конструирование: «К числу теоретических заслуг М. А. Бакунина относится вывод о том, что освобождение общества и человека не может идти через новую диктатуру, оно возможно только на основе неполитических соглашений между заинтересованными в созидании людьми и социальными группами (ассоциациями), стремящимися к сотрудничеству и взаимопомощи. Такой подход более оправдан в социально-нравственном отношении, но, правда, весьма утопичен в смысле характеристики наличной готовности самого народа для подобного рода вариантов общественного переустройства» [211].
Бакунин охарактеризовал еще одну форму коллектива – ассоциацию рабочих: «Кооперативные рабочие ассоциации представляют новое явление в истории; мы присутствуем ныне при их рождении и можем в настоящую минуту только предчувствовать то огромное развитие, которое им, без всякого сомнения, предстоит, и те новые политические и общественные отношения, которые из них возникнут, но ближе определить их мы не можем. <…> Возможно, и даже весьма вероятно, что в один прекрасный день они, перешагнув за границы общин, провинций и даже современных государств, даруют всему человеческому обществу новый строй, причем последнее будет уже делиться не на нации, а на различные промышленные группы, организованные согласно потребностям производства, а не политики»[212]. Далее Бакунин развил эти свои прогнозы: «Интеллигентный и свободный труд по необходимости будет ассоциированным трудом. Свободному выбору каждого будет представлено, объединяться с другими в труде или нет; но не подлежит сомнению, что, за исключением работ, связанных с воображением, самая природа которых требует сосредоточения в себе интеллекта отдельного лица, во всех промышленных и даже научных и