Ингрид тоже приблизилась, и он протянул ягоду и ей. Она робко обхватила ее губами. Омод тут же прижался к ним в поцелуе, смешивая его вкус со вкусом ягод.
Когда они оторвались друг от друга, Ингрид затеребила веточку мирта.
— На празднование собралось много леди…
— Да, в замке прежде столько не бывало.
— И многие из них красивы…
— Возможно. Я не присматривался.
— Наверняка среди них есть очень богатые, из древних родов.
— Вообще-то действительно есть среди них одна.
Лицо Ингрид огорченно вытянулось.
— И она юна и прекрасна?
— Она старше матери и обладает довольно… необычной внешностью.
Ингрид тихонько перевела дух. Лицо посветлело.
— А почему ты спрашиваешь?
— Потому, — она прикусила губу, — потому что зачем тебе ходить ко мне, когда любая из них почтет за счастье внимание короля? И… у них такие мягкие руки, и нежные голоса, и красивые платья.
— Хочешь, я и тебе платье подарю?
— Куда я его надену? — рассмеялась она, но щеки порозовели от удовольствия. Казалось, терзавшее ее беспокойство слегка улеглось. — Чтоб зажигать жаровни? Или взбивать перины?
— Идея с взбиванием перин мне нравится, — улыбнулся Омод и потянул ее на лавку.
* * *
Алекто нашлась во внутреннем дворе. Они с Каутином лепили что-то из снега, собирая его с бортика фонтана, на котором сидели. Вернее, Каутин лепил, а она вяло мяла его покрасневшими пальцами. Эли возился рядом с Хрустом, не обращая на них внимания.
— Что вы делаете? — кивнула я на снег в руках Алекто.
Она расставила пальцы, и белые слипшиеся комочки просыпались между ними.
— Держу снег, — пожала плечами она.
— Вы все еще обижаетесь из-за того, что не смогли пойти в розарий?
Алекто снова пожала плечами.
— Какое мне дело до общего веселья и цветов, прекраснее которых мне никогда не увидеть в жизни? Ведь я люблю носить черное, не развлекаться и проводить время в компании матери и скучных братьев.
— Эй, — возмутился Эли, — кого это ты назвала скучным?
Алекто ответила кислым взглядом.
— А ты что лепишь, Каутин? — повернулась я к старшему сыну.
Он покраснел и показал мне розу. Цветок оказался на удивление искусно выполнен.
— Это он для королевы, — фыркнула Алекто.
Каутин покраснел еще сильнее и опустил глаза. Но ответил спокойно.
— Ее величество — удивительная женщина.
— Это ты понял по ее платью? Или красивому лицу? — язвительно спросила она. — Ты не обменялся с ней ни словом — как ты можешь судить о ее уме или других качествах.
— Это и не нужно. Все видно сразу.
— Значит ты, как и большинство мужчин, судишь лишь по внешности? А до стремлений женщины и ее интересов тебе и дела нет?
— Если под стремлениями и интересами ты имеешь в виду острый язык и колючий нрав, то это меня действительно не интересует.
Алекто рассерженно уставилась на него.
— Прекратите, — оборвала я. — Алекто, я уверена, будет еще немало возможностей посетить розарий. К тому же на пиру организуют танцы, и вы еще сможете развлечься. Естественно, при этом помня о приличиях и благоразумии.
Ее глаза вспыхнули, она даже вскочила.
— Значит мне можно будет танцевать?
— Конечно. Но только спокойные традиционные танцы.
— Тогда мне нужно попрактиковаться. Каутин, идем со мной.
— Может, тебе составит компанию Эли?
— Ты смеешься? Он умеет только скакать. К тому же, едва ли мне нужно готовиться к тому, что меня пригласит кавалер вдвое ниже меня ростом.
Каутин нехотя поднялся и бережно положил розу на бортик.
— Она надеется, что ее пригласит король, — подал голос Эли.
— Отчего нет? — вздернула подбородок Алекто. — Я из древнего рода, и леди.
— Ты ведь даже его не видела, — ехидно заметил Эли. — Значит тебе нет никакого дела до его ума и других качеств? Только до наряда и красивого лица.
Зашипев, Алекто сгребла снег и швырнула в него. Эли уклонился, и снег обрушился на вульписа, незаслуженно погребя его под маленьким сугробом. Хруст тут же высунул голову, глядя с возмущением. На носу осталось немного снега.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Не смей так говорить о короле, Эли, — осекла я. — Мы в королевском замке, здесь это тем более неприемлемо. Такие речи могут счесть изменой.
Алекто и Эли растерянно посмотрели на меня.
— Ладно, пошли тренировать танцы, — потянул Алекто Каутин, пытаясь сгладить ситуацию. — Но обещай, что не будешь долго меня терзать.
— Обещаю, — пробормотала она и, схватив его за руку, увлекла в галерею, где никого сейчас не было, зато было достаточно места для этой цели.
ГЛАВА 9
Когда мы с Алекто позже вошли в женские комнаты, бывшие там леди отвлеклись, чтобы склонить головы, после чего вернулись к своему занятию.
Оно состояло в том, чтобы обирать ягоды с ветвей мирта и вязать венки из падуба. Ими завтра украсят главный зал на Солнцеворот. Я заняла нам места, а Алекто несмело приблизилась к вороху ветвей. Отобрав часть, она вернулась ко мне.
— Леди Анна, значит вы решили присоединиться к нам?
Я подняла глаза на подсевшую к нам леди Рутвель. В ее руках был уже почти готовый венок, который она украшала золочеными орехами и лентами.
— Раз это традиция. Мы дома такого не делаем.
— У вас празднуют Зимний Солнцеворот как-то по-другому?
— Мой муж обычно отправляется на охоту и привозит что-то к столу. После мы обмениваемся дарами, возносим молитву Праматери и отправляемся спать.
— Все довольно обыденно, — подала голос Алекто.
Леди Рутвель посмотрела на нее.
— Это ваша дочь?
— Да.
Взгляд леди Рутвель стал задумчивым. В нем мелькнуло что-то непонятное.
— Какой необычный цвет волос…
Алекто машинально коснулась своих прядей и неуверенно посмотрела на меня.
— В нем нет ничего необычного, — спокойно заметила я. — Один из предков моего мужа отличался таким же огненным цветом.
— Простите, не хотела вас оскорбить. Просто непривычно видеть такие волосы у кого-то, кроме членов королевской семьи.
— Говорить о цвете волос не оскорбление. Тем более у членов королевской семьи он несколько иной. У вас красиво получается, — кивнула я на ее венок.
Он был, как и сама леди Рутвель, очень аккуратен. Судя по быстроте движений ее пальцев, она была привычна к подобного рода работам по наведению уюта. Наверняка, и вышивка леди Рутвель так же точна и прекрасна.
— Благодарю. Наверное, вы знаете, что дар женщин нашего рода состоит в усилении всего, что касается домашнего очага.
— Ваш муж счастливый человек.
— У меня нет мужа, — быстро произнесла она, чуть ниже склонив голову с тщательно расчесанными волосами. Блик от жаровни подсветил полоску кожи пробора.
— Мне не следовало затрагивать эту личную тему.
— Отчего же, она совсем не личная, просто так получилось, — столь же быстро произнесла она и, поглядев на венок Алекто, легко провела пальцами по ветвям. — Это лучше закрепить здесь, а ленту передвинуть.
Алекто удивленно на нее посмотрела.
— Благодарю, миледи.
Еще пара советов, и венок Алекто действительно стал выглядеть лучше. Кто-то из дам подошел и кинул на жаровню хвойную ветвь, отчего помещение заполнил аромат приближающегося праздника.
Позже в комнату вошла девушка с котелком в руках. У нее было миловидное чуть смуглое лицо и выбивающиеся из-под каля пушистые волосы. Она приблизилась к очагу и повесила котелок на крюк. К нему тотчас поспешило несколько дам, чтобы ссыпать внутрь ягоды.
Отвернувшись, служанка направилась к двери. Когда она проходила мимо, леди Рутвель подалась вперед.
— Вот дитя, — протянула она ей ленту, — возьми. Этот оттенок подойдет к твоим глазам.
Девушка удивленно распахнула свои синие глаза и взяла ленту.
— Спасибо, миледи.
Мы с Алекто смотрели не менее удивленно. Непривычно, что леди обратила внимание на прислугу. Да и к чему лента той, которая должна прятать волосы под калем?