— Королеве понадобилась моя помощь.
Ее глаза слегка расширились.
— Что ее величество от вас хотела? И где король?
— Вы опять задаете слишком много вопросов. Вам с Эли уже давно пора спать.
Я и сама понимала, что несправедлива: сперва бросить их одних на пиру в незнакомом замке, а потом упрекать.
— Говорят, с королем что-то неладное, — выступил вперед Каутин.
— Что за вздор, — оборвала его я. — Не поддерживай таких слухов. Просто его величество неважно себя чувствовал, а королева знает, что когда-то в юности я сталкивалась с подобной хворью. Сейчас ему уже лучше.
— Значит, завтра за завтраком он будет? — вмешалась Алекто.
— Это как его величество посчитает нужным. Я не в ответе за него. И вы меня утомляете. Сейчас слишком поздно. Эли, Каутин, вам пора на мужскую половину. Кажется, вам должны были выделить места.
— Да, — кивнул Каутин, — в общем зале. Идем, Эли, — взял он за руку младшего брата.
Тот зевнул и послушно двинулся рядом, неся под мышкой сонного вульписа.
— Постой. Хруст, наверное, захочет остаться тут.
Эли повернулся ко мне и повел плечом, слегка встряхнув зверька.
— Он ведь мальчик, значит ему тоже надо на мужскую половину. К тому же они с ней теперь не очень-то ладят, — кивнул он на Алекто.
— Я не виновата в том, что он чуть что начинает шипеть на меня.
— Только когда ты повышаешь голос.
— Я не повышаю голос, — звенящим голосом произнесла Алекто.
— Тише, — примиряюще подняла ладони я. — Пусть Хруст спит на мужской половине. Эли, Каутин, доброй ночи.
Поклонившись, они вышли. Я же повернулась к Алекто. После всего случившегося смена платья на ночную камизу и расчесывание волос казались почти непосильной задачей.
Явно сдержав порыв спросить о чем-то, она принялась переодеваться. Я так же молча последовала ее примеру. Наконец, скрипнула кровать, на которой мы заняли каждая по своей половине, и я погасила светильник.
ГЛАВА 7
Мир был очень острый. Он настойчиво пробивался в глаза ярким утренним светом, даже сквозь закрытые веки причиняя боль. Орхо поморщился и потер их, пытаясь избавиться от ненавистной яркости. Но с каждым мгновением она лишь усиливалась. Он с сожалением провожал ночь.
Подтянув колени к груди, Орхо лежал, скорчившись на дне чего-то мягкого и пахнущего прелым и землей. Во рту стоял хороший вкус. Он поел что-то вкусное. Наконец, что-то настоящее, а не эти пресные лепешки и дохлое мясо, от которых хотелось промыть рот. Он облизнул палец, собирая отголоски трапезы, и зарылся лицом в локоть, прячась от назойливого утра.
* * *
Меня разбудили незнакомые звуки. Вместо привычных шагов Хольги, хлопочущей над углем в очаге, звона колокола и стука строителей за окном, я услышала переборы музыкальных инструментов, чье-то харканье, плеск воды и разговоры.
Алекто сидела на краю кровати, уже полностью одетая.
— Скоро на мессу, — выпалила она, когда я открыла глаза. — Я приготовила ваш наряд.
Я взглянула на одно из платьев, которое она достала из сундука. Ей явно нетерпелось покинуть комнату, раз она взялась исполнять обязанности камеристки. Подтверждали мысль и взгляды, которые она то и дело кидала на окно. Рядом стоял заботливо заполненный для меня кувшин для умывания. Скользнув глазами по ее фигуре, я окончательно пробудилась и нахмурилась.
— Что это на вас, Алекто?
Она тронула свое платье и с вызовом произнесла.
— Блио.
— А должна быть дневная котта. Где она?
— Пожалуйста, миледи. Я не вижу ничего страшного в том, чтобы надеть что-то чуть более нарядное с утра, раз мы в королевском замке — оно все равно черное.
— Зато я вижу.
— Но я видела леди в окно… Несколько были в лиловых блио, одна даже цветном. Еще у одной…
— Мне нет никакого дела до тех леди. Зато есть до того, что моя дочь тут же забыла о приличиях, оказавшись вне дома. Платье — это для торжественных случаев. Вот вечером на пиру и наденете.
— Но миледи…
— Я все сказала.
— Оно все равно мерзкое.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Отшвырнув полотенце, она достала из сундука темную шерстяную котту.
Я удовлетворенно кивнула.
— Ты можешь не верить мне, Алекто, но так действительно лучше. Порой в моменте мы принимаем неверные решения, и лишь со временем становится ясно, какое из них было на пользу.
— Я буду, как уродка, на фоне других леди.
— Нет, ты…
Но она уже выбежала в соседнюю комнату, откуда вскоре донеслись сдавленные рыдания. Я прикрыла глаза и вздохнула.
Потом выбралась из постели и принялась одеваться, раз служанка отчего-то припозднилась. Едва я успела поправить последний шнурок, как в дверь постучали.
— Простите, миледи, — поклонилась мне незнакомая фрейлина. — Его величество ждет вас в тронном зале.
Я стиснула пальцы. За плечом фрейлины маячило удивленное лицо Алекто, которая уже забыла о своем плаче.
— Сейчас буду, — коротко кивнула я, и дама, снова поклонившись, исчезла.
— Сэр Вебрандт проводит вас на мессу и передаст Эли и Каутину. Встретимся за завтраком, — произнесла я, и на этот раз Алекто не спорила.
* * *
Пока я шла на встречу с королем в сопровождении той же дамы, представившейся леди Рутвель, в голове пронеслось множество мыслей. Значит Омод все же сумел преодолеть приступ и вернуться. И судя по тому, что он пригласил меня на встречу, с ним все более-менее в порядке. Однако этот Орхо… он явно силен. И если он и дальше будет подавлять короля, то все окажется не так просто.
Мы приблизилась к дверям. Дама осталась снаружи, кивнув стражнику, а я собралась с духом и вошла в зал, где король в нервном нетерпении расхаживал перед троном.
— Сир, — присела в поклоне я.
Выпрямившись, посмотрела ему в лицо… и остолбенела. Вчера вечером он был исцарапан, растрепан, с искаженным лицом. Да я толком и не разглядела его в скудном свете. Сегодня же король оказался чисто умыт и причесан, только на лбу и щеках остались подсохшие ранки.
Всегда считала выражение "вылитый отец" полной чушью. Праматерь не повторяется. Но сейчас передо мной стоял вылитый Людо, каким он был в шестнадцать лет, за год до гибели. Только глаза чужие: светло-карие, глаза Бланки. Как ножом по сердцу.
Он тоже в упор рассматривал меня, не зная, с чего начать, и в замешательстве зачесал волосы назад пятерней. Стены качнулись, в глазах потемнело. Я сделала несколько слабых шагов вперед, а потом ноги подломились, и я рухнула на колени, хватая ртом воздух и чувствуя жгучую нарастающую боль в груди. Король тут же бросился ко мне и наклонился, чтобы помочь встать.
— Что с вами, миледи?
Я схватила его за руки и принялась покрывать их судорожными поцелуями, рыдая и захлебываясь:
— Я знала, знала, что это когда-нибудь случится. Верила, что если буду долго и горячо молиться, Праматерь сжалится и вернет мне тебя. Я больше никогда тебя не покину, полюблю, как захочешь, только не оставляй меня снова одну. Я знала, что ты ко мне вернешься… — бессвязно бормотала я.
Не в силах остановиться, беспорядочно гладила его волосы, щеки, прижимала костяшки к губам. Боялась, что если отпущу хоть на миг, он растает в воздухе.
— Вам нужно встать.
Омод не без труда поднял меня, отчаянно цепляющуюся за него, усадил за неимением ничего другого на трон и сам присел передо мной, заглядывая в лицо.
— Что с вами? Почему вы плачете?
Туман начал медленно рассеиваться, возвращая в горькую реальность. Не случилось никакого чуда. Это не Людо. Как бы мне ни хотелось обратного.
Я прижала ладони к лицу, глубоко вздохнула и отняла их.
— Простите, сир… вы напомнили мне одного давнего знакомого. На миг я забыла, где нахожусь.
— Неужто мы настолько похожи? — недоверчиво протянул он.
— Теперь вижу, что не настолько. — Я промокнула глаза рукавом и выдавила жалкую улыбку. — На вашем месте он бы давно осыпал меня ругательствами и велел прекратить реветь.