— Ну, я слегка подкорректировал действительность, — хмыкнул нахалюга, даже не повернув головы в мою сторону. — Ты же ведь все равно бы не ушла, детка. Я прав?
Я промолчала. С одной стороны хотелось убить гаденыша, но с другой — да, он прав. И он мне нужен больше, чем я ему.
До города доехали молча. Судя по часам, на путь у нас ушло около полутора часов, а это означеет, что деревня находится от моего родного мегаполиса киломметрах в ста тридцати. Выяснить название убежища Синоптика лишь дело времени.
— Останови тут, — приказала я, наконец оказавшись в знакомой местности. — Припаркуйся вон там, под аркой и старайся не отсвечивать. Хотя, это невозможно с такой то тачкой. Местные с ума сойдут, увидев груду металла, которая стоит как весь этот микрорайон.
— Я с тобой, — вякнул Погодский.
— Нет. Я вернусь через полтора часа. Жди тут, если не хочешь лишиться колес. Райончик тут закачаешься.
Я шла по улице своего детства, узнавая и не узнавая. Раньше здесь не было такой грязи, все зеленело, детские площадки были усеяны детьми по обезьяньи висящими на турниках, отовсюду звучал смех. Теперь даже солнце не расцвечивало убогий, серо — пыльный район, воняющий мочой и бедностью. Честно сказать, я думала, что больше никогда сюда не вернусь. В этот район, в этот мир, в эту жизнь. Серый приземистый дом, с тех пор, как я была тут в последний раз, стал вглядеть ужасно. Сколько лет прошло? Тринадцать, кажется. фиговая цифра. Я толкнула рукой подъездную дверь и чуть не задохнулась от вони. Аромат мочи, отходов, мусора, какого — то адского варева, проникал казалось даже сквозь поры кожи. Поборов тошноту я взбежала по выщербленным ступеням на четвертый этаж, молясь всем богам, чтобы ни с кем не встретиться.
Ключ лежал там, где я его и оставила, в выбоине за дверным косяком. Замок щелкнул, впуская меня в кошмар моего детства. Я замерла на месте, оглядывая роскошно обставленную прихожую. Словно и не было стольких лет. О том, что здесь давно никто не бывал говорил лишь слой пыли и натянутая у порога, не заметная глазу проволока. Я аккуратно перешагнула через растяжку и прошла вглубь апартамента.
Отец любил и умел жить на широкую ногу. Он в принципе любил жить, но скорее всего понимал, что с его работой старость он не встретит. Так и случилось. Я включила старенький компьютер, плеснула виски из хрустальной бутылки в граненый стакан, и пошла собираться на дело. Платье из тонкого шелка, шитое искусным кружевом село на меня, как влитое. За тринадцать лет я практически не изменилась, разве что округлилась местами, но это только пошло на пользу. Порылась в ящике комода, достала коробочку с гримом, серьги с крупными бриллиантами и колье. Рыжий парик оставила напоследок. Неудобно гримироваться, когда волосы лезут в лицо. Глаза изменила с помощюь цветных линз, сделав выбор в пользу зеленых. Через час из зеркала на меня смотрела незнакомка. Пухлые чувственные губки, ровный нос, широкие, сделанные с помощью пластического грима скулы, радовали легким румянцем. Я осталась довольна. На завершение подготовки оставалось полчаса. Сунув в сумочку две стандартных колоды карт, газовый балончик и пару гранат — лимонок, повела плечом и уселась к компьютеру. Спустя двадцать минут я повернула ключ в замке и вышла на свет божий. Негоже заставлять ждать моего кавалера.
Синоптик дрых без задних ног, откинувшись на кожанное сиденье. Я очень надеялась, что он пропотел до трусов. Ну да, такая я вредная. Постучала в окно, злорадно улыбаясь.
— Девушка, мне не нужны ваши услуги. Я не буду смотреть ваших девочек, — сонно ответил этот мерзавец, — я жду даму и ваше присутствие тут не уместно..
— Дама уже тут. И хотя мне очень обидно, что ты принял меня за дешевую простигосподи. Но за даму я, пожалуй, отпущу вам, господин Синоптик, часть грехов, — хмыкнула я, с удовольствием наблюдая, как вытягивается рожа этого самодовольного гиббона. — Так мы едем в казино, или ты так и будешь строить из себя имбециллла, и пускать слюни?
— Анфиса? — вкрадчиво спросил Погодский.
— Нет, блин, Анна австрийская. Прекращай тупить, Антоша. И, кстати, ты играть то умеешь, или нам придется уносить ноги, когда тебя разденут до трусов?
— У меня нет трусов. Ты порвала последние, — рыкнул Погодский. Надо же, а у парня стальные тестикулы, если он так быстро умеет брать себя в руки.
— Что ж, тем лучше. Значит ясмогу лучше рассмотреть то, что ты так стыдливо прикрывал ручками сегодня ночью, — издевательски пропела я, усаживаясь на заднее сиденье. Негоже дамам на пассажирском то.
Глава 16
Мужчины — фантастические создания, которых нам, женщинам, никогда не понять. И не надо морщить брезгливо носы, и говорить, что гомо сапиенсы, носящие гордо, свой признак превосходства над женской расой, просты, как валенки. Ага, блажен, кто верует. Мужчины — это квинсистенция силы и слабости одновременно. Они восхитительны в своей вере в собственную непогрешимость, вечную правоту и самолюбование, приправленные острой снисходительностью к простым, бестолковым бабам, словно кайенским перцем. Эти опции врожденные. Они присутствуют в базовой комплектации любого, даже самого завалящего, самца. А уж если мужчина похож на бога внешне, и отягощен интеллектом- тогда держись. Общение с таким индивидом сродни покатушкам на американских горках: черевато выбросом адреналина, потерей ориентации в пространстве и болезненным отходняком.
К казино мы подъехали разругавшись в пух — и прах. Точнее, это был ресторан, но я буквально чувствовала флюиды игры. С тех пор, как легальные казино стали вне закона, рестораны стали хорошим прикрытием для азартных игр. Подпольные казино, да тем более, такие шикарные, не нравились мне от слова — совсем. Шансов свалить целой и невредимой, и при этом без шума, судя по окружающей обстановке, у нас с Антошей было мало. А точнее, они стремились к нулю. Я сидела на заднем сидении, нахохлившись словно мышь на крупу и усиленно «не смотрела» на покрасневшего до «прединсульта» Синоптика, сжимающего руль с такой силой, что казалось несчастной «баранке» скоро наступит каюк. Говорить, судя по всему он тоже не мог, только клокотал как озверевший индюк, и дергал кдыком, щекой, глазом и веной, вздувшейся на виске.
— Эх, Антон, побьют нас сегодня, к гадалке не ходи, — подбодрила я несчастного мужика, хотя в принципе никакой вины за собой не чувствовала. Кто виноват, что у него такая слабая душевная организация? Даже Шмойлов и то покрепче был. — Нос у меня чешется, а это верный признак, что ты по сусалам получишь.
— Почему я? — прохрипел Погодский?
— Потому что девочек не бьют, — хихикнула я.
— Расскажи этот занимательный факт Аллесгуту, — лицо поганца расцвело от улыбки. Антон вышел из машины, и галантно распахнув заднюю дверцу подал мне руку. И хорошо, что он решил проявить куртуазность, ибо я затрепыхалась на сиденье, как препарированный кузнечик. Подлец припарковал свой рыдван прямо возле бордюра. Для того, чтобы вылезти из низкого «Астона Мартина» порог которого стоял вровень с вышеозначенным поребриком, мне нужно было задрать колено прямо до уха, и то не факт, что я смогла бы элегантно появиться перед публикой в этом случае. Да еще и платье никак не соответствовало подобным антраша, сковало меня словно пыточная вязка. Синоптику явно нравилась моя беспомощность. По крайней мере, садистсая улыбочка на его лице никак не вязалась с сочувственным выражением ясных очей этого гаденыша.
— Я сама, — гордо вякнула я, сползая по цепляющейся за кружева своими чешуйками, крокодиловой коже. Похожа со стороны я скорее всего была на гусеницу- листоеда, но позволить насмехаться над собой, не пойми кому…
Да уж, фурор своим прибытием мы произвели, хотя Погодский, как я поняла не очень то жаждал привлекать к себе особое внимание. Но судя по вытянувшимся физиономиям, стоящих у двери секьюрити, наш выход был сродни королевскому выезду — оглушителен и прекрасен. Я сползла на асфальт, элегантно оттопырив ручку с зажатым в ней ридикюлем и томно вздохнув, приняла позу римского патриция, возлежавшего на диване.