— Сейчас заткнись, перестань брызгать тестостероном и слушай меня. Эти карты пихай себе, куда хочешь, только незаметно. В моей сумке лежит другая колода. Я не знаю, как ты это сделаешь, но играть мы должны моими «стирами». По поводу твоей ставки — я отрову твои фабержа, когда мы отсюда уйдем. Если уйдем конечно. В этот раз не промажу, козлина. Это ж надо, поставить на кон такое сокровище, как я. Сволочь, гад, мерзавец- по змеиному зашипела я, извиваясь на полу.
— Да кто ты…
— Все вопросы потом, — пресекла я дальнейший поток мужского сознания. — Тебе нужен кейс, я правильно поняла? А мне нужно спасти свою задницу, потому будем танцевать в тандеме. А потом в разбег. Ты меня понял, мерзавец? — Погодский только кивнул.
— Я передумал, детка. Ты и без чистки перышек прекрасна, — вдруг рявкнул Слон. В мгновение ока возле меня нарисовался чертов Аллесгут, и как котенка поднял за шкирку. Неужели он все же меня узнал. Но как. Может по голосу. Синоптик сделала шаг, и предостерегающе выставил вперед руку.
— Не надо, Антоша, девочка почти моя. Зачем раньше времени лишаться жизни? — хмыкнул толстяк.
— Мы еще не играли, — сквозь зубы выплюнул мой кавалер. Аж гордость взяла, чесстное слово. За меня готовы жизнь отдать, ну надо же.
— А давайте играть, — захлопав ресничками, вякнула я. — Ну, что вы как дети ей богу. Я и не против стать трофеем такого импозантного мужчины. Очень люблю курпулентных папиков.
Слон хмыкнул, и дал знак блондинчику, который с неохотой разжал стальной захват.
— А ты не так глупа, куколка, — расплылся в улыбки катала.
— Ты даже не представляешь, насколько, — выдохнула я ему в самое ухо, вложив в свой месседж всю свою сексуальность.
Игра началась. Не то, чтобы я верила, что мыуй дем отсюда живыми и невредимыми без проблем и бросания гранат. Нет, таким как «боров» верить — себя не уважать. Заметила, как Синоптик жестом фокусника вытащил из сумочки колоду. Приподнял бровь, явно нащупал лимонки. Судя по физиономии, у Антоши началось переосмысление ценностей жизненных.
"Булочки с маслом" совсем затихли, явно почувствовав что — то витающее в прокуренном воздухе залы.
Игра началась.
"Булочки с маслом" на жаргоне игроки — лохи, цыплята, которых легко ощипать.
"Шаффл" способ перемешивания карт.
Глава 18
Говорят, что перед смертью человек переосмысливает свою жизнь. Лежит такой в кровати, чувствует присутствие костлявой, стоящей у одра, и переосмысливает. Вспоминает, как когда — то стырил из магазина полкило сухарей, и думает «Ах, я подлец». Не так все, скорее всего он просто жалеет, что не воспользовался шансом, и со страха скинул эти же сухари в первой подворотне. А все почему? Да просто испугался, что поймают, а не потому что в нем взыграла порядочность. Ну, это утрировано, конечно. Говорят, в Америке кур доят. Не так ли?
Лично я сейчас слышала костяное похрустывание в повисшей гробовой тишине игральной залы. Это моя смертушка алчно потирала ручонки в ожидании скорой поживы.
Нет, я все сделала по умному, как учил папуля. Первые две игры слила вчистую, закатывая глазки и краснея, как институтка на первом выезде. Слон не играл. Самоустранился, просто наблюдал и выжидал. И меня это порадовало. Моя колода тоже имела крап, и я больше чем уверена, катала бы не понял в первом кону что это не его колода. Но ко второй игре мне бы пришлось говняно.
— Каре, — пискнула я глупо и восторженно захлопала в ладоши. Слон приподнял бровь и выжидательно уставился на подельника. Задроты заволновались, явно радуясь проигрышу, разувших их до трусов, катал. — Ой, мальчики, я выиграла. Антош, это я что, теперь могу себе машинку купить? Ну ту, синенькую, как там она называется?
— Это не мои лакши, — взревел Крысеныш, отбрасывая от себя карты. — Слон, клян даю баба «мастачка».
— Глохни, «мебель» — цыкнул зубом толстяк, посмотрев на меня с возрастающим интересом. — Я про таких не слышал. Хотя нет, была одна. Лаской, кажется звали. Но ее грохнули, как я слышал.
— А кто это? — прикинулась я совсем тупенькой куколкой. Ну надо же, я оказывается давно мертва. Интересно. — Слоник, чего он гонит? — Синоптик побледнел и мне его вид не понравился. Эдак придется его на себе переть. А в мои планы входит слиться, тихо ли, громко ли, но спасти наши с ним задницы, прихватив то, за чем мы явились в это логово.
— Хорошо, детка. Я в игре. Посмотрим, что за прекрасная «кучерявка» к нам пожаловала, — расплылся в улыбке боров, от которой мне стало не по себе. Так улыбаются удавы, прежде чем заковать свою жертву в смертельные объятия.
— Принеси новую колоду, — приказал он Крысенышу. Аллесгут встал за моей спиной, вроде как случайно, но мне было ясно, что мы попали с Антошей, и спасти нас сможет только чудо.
— Нет, Слон, твоя колода не канает, — сквозь зубы выдавил Синоптик. — Давай уравняем шансы.
— И как, интересно? — равнодушено поинтересовался Слон, — если телке просто везет, она и на моих стирах прошпилит. А если девочка с секретом, тогда… я не люблю, когда меня делают идиотом.
Жирдяй не договорил, но суть его слов я поняла.
— Мальчики, ну не ругайтесь. Какая разница, чья колода. Давайте папикову, — капризно пропела я, прекрасно знающая все комбинации крапа на стирах. Ну да. В любом обмане, есть система. Это закон. Очень трудно выучить все комбинации, практически нереально. Но когда тебя муштруют с раннего детства, вдалбливая в головку украшенную бантами основы обмана, ты начинаешь этим жить, а не просто воспринимать. Страшно? Да, мне было до одури сташно, вот только нельзя было питать этих волков ароматом своего ужаса. Этому меня тоже учили с младых ногтей. Синоптик посмотрел на меня, как на самоуийцу, и покрутил у виска пальцем.
— Антоша, дай мне сумочку. Я платок носовой достану, вспотела, занаете ли.
Погодский уставился на меня, пытаясь прочесть, что я задумала. Фигушки, Антоша, блефую я так же хорошо, как и катаю в карты. Отец говорил, что мне нет равных, и был таки прав.
Я достала упаковку одноразовых носовых платочков, протерла лоб, и приготовилась к игре.
Хода нет, ходи с бубей. Истина. Слон зашел именно так, что означало — он меня щупает. Я замерла, «рука» оказалась очень слабой, явно мазаной.
Ухмыльнулась, взяла еще одну стиру, пальцы работали слегка закостенело, сказывались годы воздержжания, так сказать. Передернула колоду, Слон казалось не заметил.
Блефуй детка. Еще одна карта, под пристальным взглядом каталы.
— Повышаю, — хихикнула я, — ставлю жизнь Погодского, против своей.
Претворяться больше не было смысла. Слон напрягся. Я выложила на «майдан» флешь — рояль, прекрасно зная, что в толстых пальцах каталы красивенный бубновый стрит. — Прости Слоник, ты наверное никогда не был на месте понт — томта? Или я ошибаюсь.
— Сука, — выдохнул катала, метнув мне в лицо стиры. — Аллесгут, взять их.
— Это очень некрасиво ствоей стороны, папик, — пропела я, стараясь не дрожать голосом. — Карточный долг — святое. Чему ты учишь этих лохов? — обвела я рукой застывших от ужаса игроков. Они метать будут не по понятиям потом. Не мути, отдавай пригрыш и разойдемся бортами.
Крысенышь склонился к Слону и что — то зашептал. В глазах толстяка вспыхнул интерес. Катала махнул рукой. И задротов как ветром сдуло. В зале остались я, Аллесгут, Синоптик, Слон и крысеныш.
— Зачем тебе этот неудачник, детка. Ты уникальна. Я подарю тебе мир, — фальшиво — ласково проговорил катала. И мне захотелось ему поверить, и остаться. Вот только я очень хорошо ззнала цену этому миру.
— Коней на переправе не меняют, — спокойно ответила я, чувствуя близость Погодского, которого противный блондинчик с глазами убийцы подогнал ко мне вплотную. — Давай, рассчитывайся и мы пошли.
— Это врядли. — хмыкнул толстяк. Я увидела, как в висок Антона уткнулось дуло пистолета.