Он подмигивает мне, и я чувствую себя полной дурой. С пылающим лицом я рывком открываю дверцу машины и сажусь на водительское сиденье. Он закрывает ее за мной. Даже несмотря на то, что я не смотрю на него, я чувствую его веселье, и это приводит меня в ярость.
— Хорошо, — говорю я, держа обе руки на руле и не глядя на него. — Смейся, если хочешь. Но те парни на вечеринке не стали бы врезаться в дерево без твоей помощи. И не может быть, чтобы все они получили какое-то групповое сотрясение мозга, которое заставило их забыть, кто я.
Я пристально смотрю на него и испытываю удовлетворение, видя, как исчезает его улыбка. — Тебе разбили бутылку о голову, — продолжаю я низким и сердитым голосом, — но у тебя нет ни единой царапины. Пешком ты передвигаешься так же быстро, как я на машине. И почти три столетия назад ваша семья получила какую-то магию в тотеме, которую ты вытатуировал у себя на спине. Тотем, который должен защищать людей от того, что ты спрятал в моем подвале. Я становлюсь еще ближе?
Он задумчиво смотрит на меня. — Ты думаешь, что у тебя все получилось, не так ли, Харпер?
— Почему двери подвала зацементированы и закрыты?
Его лицо напрягается. — Не ищи там больше ответов. Ты не найдешь ничего, что имело бы для тебя смысл.
— Ты говоришь, что пытаешься уберечь меня.
Я раздраженно качаю головой. — Но я буквально живу над тем, что опасно, и ты не говоришь мне, что я могу сделать, чтобы защитить себя.
— Я уже говорил тебе.
Он больше не притворяется веселым. Глаза Антуана блестят, а рот сжат в жесткую линию. — Продай дом и уходи. Вот и все, Харпер. Это единственное, что ты можешь сделать
— И что я должна сказать своему брату? Что мне придётся продать его мечту, потому что какая-то женщина, которой не существует, шепчет мне из-за стальной двери в конце секретного прохода?
В следующее мгновение он хватается за дверцу машины и наклоняется, его лицо мрачно и яростно. — Скажи мне, что ты не спускалась туда.
— Конечно, я спустилась туда!
Я так расстроена, что готова закричать. — Ты знал, что я могу ее слышать. Это она, то лицо, которое я нарисовала, не так ли? Чей шёпот я слышу?
Его пальцы сжаты, и я могу поклясться, что металл действительно прогибается под его хваткой. Он смотрит вниз и резко отпускает пальцы, как будто только что понял то же самое. Я смотрю на то место, где только что была его рука. Есть четкий отпечаток его пальцев, вдавленных в металл так аккуратно, как будто это было сделано на заводе.
Мое сердце замирает, время, кажется, замедляется вокруг меня. Я не могу сразу понять, что означает этот отпечаток, только то, что он подтверждает, что я не сумасшедшая. Антуан Мариньи — это нечто большее, чем просто фасад, который он представляет миру. Эти отпечатки — неопровержимое доказательство.
— Это ничего, да?
Я поднимаю на него глаза. Я не уверена, чего я ожидаю, но когда он просто мрачно смотрит на меня, я поворачиваю ключ в двигателе. — У меня нет на это времени.
Я включила задний ход, слишком расстроенная и злая, чтобы слушать еще одну ложь.
— Подожди.
В том, как он это говорит, есть что-то такое, что заставляет меня остановиться. — Почка, которую ты отдала своей сестре. Тесса.
Каким-то образом тот факт, что он помнит ее имя, трогает меня. Костяшки моих пальцев сжимают руль. Я не отвечаю ему, но и не уезжаю.
— Это не спасло ее.
Он говорит это как утверждение, а не как вопрос.
— Не спасло.
Мое сердце сжимается. — Никогда не было шанса, что это поможет.
— Она хотела, чтобы ты пожертвовала ее?
Я сглатываю. — Нет. Она не хотела.
— Но ты все равно это сделала.
— Да.
Он медленно кивает. Он смотрит на отпечаток своих пальцев, затем снова на меня.
— Давать тебе ответы, — тихо говорит он, — это как та почка. Они не помогут. Не станут лекарством от того, что неправильно. Это такое знание, которое принесет только боль, и я думаю, что у тебя уже было достаточно боли в твоей жизни. Я не хочу причинять тебе больше.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Это не твой выбор. Никто другой не может выбирать, с чем кто-то может или не может справиться.
Я смотрю на пустую улицу, вспоминая бледное, испуганное лицо Тессы, молчаливое отчаяние Коннора. — Я бы сделала это снова, для Тессы, — шепчу я. — Я бы приняла такое же решение в мгновение ока.
Его глаза ищут мои. Мне кажется, что он видит меня насквозь, до того времени, когда я сидела в больничной палате, зная, что какой бы страх я ни испытывала, он был бесконечно предпочтительнее, чем провести остаток своей жизни, гадая, что если.
Наконец он кивает, покорным, коротким жестом. — Я скажу тебе то, что ты хочешь знать. Все, о чем я прошу, это подождать до полудня понедельника. Ты подождёшь?
Я изучаю его лицо. — Ты все еще будешь здесь в понедельник?
Он кивает. — Я обещаю.
— И ты ответишь на любые мои вопросы? Хоть какие?
— Даю тебе слово.
— И на данный момент, — говорю я, — мы с братом в безопасности?
— До тех пор, пока вы не приблизитесь к этому подвалу. И ты должна пообещать мне не делать этого, Харпер. Пожалуйста.
Я барабаню пальцами по рулю. — Хорошо, — наконец говорю я. — По рукам. Но в понедельник, если ты не будешь ждать меня после уроков, я пойду прямо домой и выбью эту дверь, даже если мне придется купить отбойный молоток, чтобы сделать это.
Глава 13
Довоенный
Я не могу вынести мысли о еще двух бессонных ночах в особняке, но я также не могу вынести мысли о том, что Коннор будет там один, даже если ему не снились те же сны, что и мне. Я нахожу его в хозяйственном магазине и жду, пока он закончит.
— Я тут подумала, — говорю я. — Без электричества или воды ты не сможешь выполнить много работы, и, по крайней мере, до понедельника подключения ждать не стоит.
Он начинает протестовать, я поднимаю руку. — Подожди. Я подумала, что мы могли бы, может быть, прогуляться, хотя бы до утра понедельника. Ты надеешься выиграть контракт на реставрацию довоенной эпохи по всей исторической тропе, верно? Ну, сегодня утром я была в историческом обществе и нашла это.
Я поднимаю книгу, которую купила по дороге. — В ней есть истории всех первоначальных особняков, а также их планы этажей и первичные отчеты людей, которые останавливались в них в период их расцвета. Я подумала, что мы могли бы проехать вниз по реке и остановиться в каждом из них, начиная с сегодняшнего дня. Мы могли бы переночевать в гостинице и позавтракать по дороге, провести завтрашнюю ночь в Батон-Руже, а затем вернуться в понедельник рано утром, чтобы успеть в школу.
Коннор уже качает головой.
— Я пытаюсь организовать оборудование, чтобы завтра попасть в подвал.
Мой пульс учащается, и я изо всех сил стараюсь сохранить спокойное выражение лица. Мне нужно положить этому конец, прямо сейчас. — Я знаю, звучит неубедительно.
Я хватаюсь за первое, что приходит мне в голову. — Но я действительно скучаю по маме и Тессе. Я надеялась, что мы сможем съездить в Батон-Руж, посетить их мемориал. Я знаю, мы говорили, что сделаем полный перерыв. Я просто чувствую, что не попрощалась должным образом.
Это удар ниже пояса, и я внутренне морщусь от обмана, но это также единственное, что работает.
— Конечно.
Лицо Коннора сразу смягчается. — Я бы тоже хотел посетить.
В конце концов Эйвери и Касс тоже решают прийти, чтобы пройтись по магазинам. Я подозреваю, глядя на лицо Эйвери, когда она смотрит на Коннора, что ею движет нечто большее, чем шоппинг, но полагаю, что если это означает, что мой брат не сможет выкопать проклятие трехвековой давности, я не против.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})