Читать интересную книгу Расширение прав и возможностей женщин в России - Джули Хеммент

class="p1">«Феминистками» называли себя немногие. Хотя я никогда не слышала, чтобы члены группы озвучивали какое-либо неприятие феминизма – возможно, из уважения к Валентине, – некоторые избегали феминизма на том основании, что он был «академическим» и, следовательно, неуместным или непонятным для них. Валентина никогда не занималась навязыванием своих целей и обращением участников группы в свою веру. Однако было ясно, что женщины в группе постепенно становились ближе к феминизму. В «Женском свете» «гендер» стал увеличительным стеклом, структурой, через которую женщины могли осмыслить и пересмотреть прошлый опыт и двигаться вперед. Несколько женщин в группе приняли то, что они назвали «гендерным подходом». Тамара, с которой я тесно общалась в первые месяцы моего исследования, была безработной. Ей было около пятидесяти пяти, и из-за сокращения финансирования она потеряла работу в Федеральном агентстве занятости. Первыми уволили женщин. Тамара понимала, что это гендерная проблема, и она говорила об этом как о своем первом опыте дискриминации по половому признаку. Вскоре после сокращения она появилась в группе и с головой ушла в поиск способов создания сети поддержки для женщин, попавших в подобные обстоятельства.

Октябрина, с которой я в итоге работала над созданием кризисного центра, была врачом лет тридцати пяти. Она была относительно новым членом группы, так как недавно переехала в Тверь из Сибири, когда ее муж потерял работу. В процессе переезда они с мужем остались без сбережений, потому что банк, куда они вложили деньги от продажи квартиры, разорился, и теперь Октябрина чувствовала себя зависимой от родственников мужа. Оторванная от корней и изо всех сил пытающаяся встать на ноги в новом городе, она пришла в группу не только из интереса, но и за поддержкой. «Гендер» дал ей возможность пересмотреть свой прошлый опыт, рассказать о нем и о нынешней сложной ситуации, а также о том, куда двигаться дальше. Ей очень помог путь через «коридор» «Женского света»; когда я встретила ее, она проводила бесплатные семинары на темы здоровья для местных женщин и искала способы делать что-то на более постоянной основе. Она мечтала о том, чтобы добиться единства между тем, что она называла своим хобби (женское здоровье, женское движение), и карьерой, чтобы зарабатывать на жизнь тем, что ей больше всего нравилось делать.

Переход на новый уровень: история «приручения». Как из аутсайдера с Запада я превратилась в партнера и подругу

Занимаясь подготовкой к исследованию, я думала, что самым тяжелым будет найти группу, с которой я буду работать. Неожиданно для меня группа нашлась довольно легко. Как я писала раньше, разговоры о сотрудничестве и совместных действиях послужили основой для обсуждения возможностей участия в сообществе. А вот перейти к сотрудничеству оказалось гораздо сложнее. Основательница «Женского света» пригласила меня в группу, потому что у нас были одинаковые ценности, но заранее согласованного проекта не было. Не было и четко сформулированной задачи, которую группа была бы готова решать. В самом деле, по мере того как я узнавала участниц, я стала понимать, что у них разные, часто противоречивые представления о том, на что должен быть похож «Женский свет» и что им делать. Переход к более тесному сотрудничеству и взаимодействию происходил медленно. В процессе мы лучше узнавали друг друга, а когда познакомились ближе, Валентина и другие участницы включились в процесс более активно. Хотя в первые месяцы я отошла от принципов исследования совместных действий, теперь мне ясно, что именно тогда были посеяны семена нашего проекта. Необходимым предварительным условием для сотрудничества стало наблюдение за участницами. Была заложена основа для близких отношений с ними, позволившая мне легче понять их проблемы, нужды и интересы. Обсуждение нашего совместного исследования шло через диалог: вместо статичного метода, которым я владела, диалог возник естественно, во взаимодействии с членами группы.

Первые полгода моей жизни в Твери я приспосабливалась. Как и предлагала Валентина, я жила, работала и ела с членами группы[47]. Несмотря на недавнее открытие границ и непрерывный обмен между Россией и Западом, очень немногие женщины бывали за пределами стран бывшего Восточного блока. Они почти не общались с приезжими иностранцами. Поначалу мое иностранное происхождение отделяло меня от других, и это предстояло преодолеть. Я видела, что женщины смотрят на меня с робким любопытством. Я считала, что отчасти это связано с наследием советских времен, отчасти со страхом, что иностранка из богатого и сильно мифологизированного Запада будет осуждать и критиковать их[48]. Другие субъективные грани моей личности (возраст и пол) позволяли окружающим почувствовать со мной что-то общее. Иногда мне было легко общаться с молодыми женщинами, в то время как для женщин постарше (включая Валентину) я была кем-то вроде младшей сестры или подопечной. Проводя время вместе, мы узнавали о тяготах и исканиях друг друга. Я была одинокой бездетной женщиной тридцати лет – то есть каким-то аномальным явлением. Я обнаружила, что мои новые подруги мечутся между завистью (к тому, что я независима и могу путешествовать) и жалостью (к тому, что я «одинока» и у меня нет семьи). Они видели, как я сижу и готовлюсь к занятиям, как я вкалываю для получения грантов для того, чтобы просто выжить, они помогали мне найти учеников, когда я давала уроки английского. И поскольку я была «одна-одинешенька» в России и в их городе, они чувствовали свою ответственность за меня. Узнав меня получше, они стали использовать мое западное происхождение как своего рода ресурс. Они пользовались им по-разному, часто в шутку. Когда мы вместе ездили в гости к женским группам в другие города или во время местных официальных мероприятий, мои подруги несказанно радовались, обнимая меня при всех и представляя участницей «Женского света». Эти объятия были тайным вызовом советским представлениям о «западном» и «иностранном». Мы все были в восторге от таких «прегрешений», шутили, что я совсем обрусела или что я превратилась в советскую женщину – например, когда мне, как и им, задерживали зарплату в университете. Эта история была поводом для всеобщей эйфории, и мои подруги до их пор шутят на эту тему. Речь шла о ничтожных суммах, представлявших не более чем символическую ценность (за преподавание в одной группе в течение двух месяцев я зарабатывала около 30 долларов). Юмор заключался в том, что приехавшим иностранцам тоже доставалось от абсурдности «нашей системы» – высмеиваемого, неблагополучного и разваливающегося Советского/постсоветского государства.

Со временем появилось понимание общей цели. Подруги привели меня в другие местные ассоциации и группы, познакомили с друзьями, занимавшимися другими формами общественной работы, которая, как они думали, будет мне интересна. Я посещала с ними местные собрания и семинары. И еще я ездила в другие города – и привозила информацию и рекламные буклеты. Иногда я была посланцем, разносила письма, как в старые добрые советские времена, и передавала поздравления друзьям в другие города. Иногда мне удавалось самой завязать знакомства, и я возвращалась с рассказами о других кризисных центрах, женских проектах и формах активности. Мое западное происхождение обеспечивало мне легкий доступ туда, куда трудно было попасть большинству моих провинциальных коллег. Я побывала в офисах международных фондов и организаций (Фонд Форда, Американская ассоциация юристов, Американский совет по международным исследованиям и обменам (АЙРЕКС)) и познакомилась с их представителями. Результаты мы обсуждали на встречах «Женского света», которые стали для меня другими. Перестав быть наблюдателем, я включилась в обсуждение и планирование. Постепенно новая «частичная, но общая, связанная внешним идентичность» [Gibson-Graham 1994: 218] сформировалась вокруг общих забот по поводу масштабов и возможностей в негосударственной сфере. Это стало основой для совместного исследовательского проекта.

Задача исследования

Я уже давно определилась с задачами исследования. Я была этнографом, и меня интересовали культурные