Читать интересную книгу Как слеза в океане - Манес Шпербер

Да, но что же будет дальше? — начали спрашивать себя люди через какое-то время. Гркич, конечно, не одержал победы, но и «зеленоборцы» тоже сидят в ловушке, потому что их отрезали от моря. У коменданта сейчас почти сотня людей, и они хорошо вооружены. И все пять бухт в его власти.

И опять начались аресты. Собственно, если задуматься, поговаривали в городе, эти «зеленоборцы» одно несчастье для острова. Власть есть власть, и не надо себя противопоставлять ей. Баронесса и ее племянница были ведь, собственно, из Славонии — что им надо тут, в Далмации? Им хочется бунтовать? Ну и на здоровье, только у себя дома, а не у нас тут!

Все считали, что это недолго протянется. Но время шло, наступило уже Рождество, потом пришел Новый год, а так ничего и не изменилось.

И вдруг однажды ночью опять все началось сначала. Те, кто жил поблизости, подумали сперва, что наконец-то высадились англичане или, может, даже американцы. Но нет, то были опять «зеленоборцы» и усташи. Они стреляли друг в друга как бешеные, бой шел из-за груза на барке. Он продолжался, возможно, лишь час, может, чуть дольше, но не каждый же потом в состоянии снова заснуть как ни в чем не бывало после такой побудки.

— Даже в воздухе носится, — сказал утром почтмейстер. — И то, что погода установилась хорошая — тоже что-нибудь да значит. Бунтари эту ночь не переживут, скажу я вам. Между прочим, мой племянник тоже в деле, да ведь он всегда был за Павелича, он только что, несколько минут назад, поклялся мне, что эта ночь будет решающей. Я лицо незаинтересованное, но своя рубашка ближе к телу, и с нашей точки зрения… Да и кроме того, я, как лицо государственное… Одним словом, чем раньше, тем лучше! Конец всему, крышка, мир и покой! Стена есть стена, а голова всего лишь голова. Чему быть — того не миновать! И лучше всего, мой вам совет, как только стемнеет, закроем хорошенько все двери и ставни на окнах и спустимся в погреб с матрацами. В конце концов, господин комендант Гркич только выполняет свой долг.

Так текли часы этого солнечного январского дня — слишком быстро для одних и слишком медленно для других. Там, наверху, за кипарисами и пиниями, стояли два дома. О чем думали «зеленоборцы», они же не могли не знать, что это их последние часы? Рассчитывали ли они на помощь города? Надо полагать, что нет! Ведь каждый должен сам заботиться о своем завтрашнем дне. За Гркичем стоял их вождь, его поддерживали итальянцы и немцы. Город оставался верен себе: он всегда держал нейтралитет, всегда был готов отпраздновать с победителями победу, если те не имели ничего против, в день их триумфа, но хотел предварительно оградить себя от сюрприза — видеть на другой день, как бегут вчерашние победители.

Море игриво смеялось в лучах заходящего солнца. Кое-кто из рыбаков позабыл привязать свою лодку. Одному Богу было известно, на чьей стороне правда, а вдруг кому ночью понадобится лодка, чтобы быстро, пока еще не поздно, перебраться на берег. Вернуть оттуда лодку особого труда не составляло.

— Ты ведь еще не спишь, Джура, да? Я зажгу свет.

— Да, Мара, я только делаю вид, что сплю, зажигай. Восемь часов уже прошло — где твоя тетя?

— Не знаю. Заседание только что кончилось. Было решено: ты примешь на себя руководство движением сльемитов по всей стране, возвратишься сначала в Загреб, а оттуда определишь свой дальнейший маршрут. Владко отправится сначала в Черногорию, потом через Боснию в Сербию. И установит контакт с партизанскими отрядами. Драги будет его сопровождать и пробьется потом к тебе. Вы покинете нас еще до наступления дня, точное время назначит боевое руководство группы. Есть договоренность с рыбаками, они будут ждать вас в своих лодках. Но до этого у тебя есть еще одно важное задание, ты должен привести нам подкрепление из обеих деревень и возглавить его.

Она разложила на ковре схематический рисунок местности и объяснила Джуре план действий во всех подробностях. Она дала ему ракетницу и заставила запомнить все сигналы.

— Я все понял, — сказал тот, еще раз внимательно поглядев на листки. — А если мне не удастся убедить крестьян?

— Тебе удастся, Джура. Тебе до сих пор все удавалось, кроме выбора друзей.

— Я не люблю, когда меня цитируют лишь наполовину. Ты забыла еще эпоху, язык и женщин. Я и их выбрал неудачно, вот что я сказал Кралю и твоей тете. Я увижу тебя еще сегодня ночью?

— Не исключено. Но если я выйду из игры, дело возглавит Сарайак, так мы решили.

— А где мы встретимся на том свете, этого вы не решили? Жаль! Подожди одну минуточку, я сейчас вернусь.

Он нашел Славицу на кухне. Нет, она не знает, где госпожа. Она собиралась вернуться в пять часов. В шесть часов служанка была в городе, но никто не знал, куда исчезла баронесса.

— Милостивой госпоже никто не причинит зла. Все боятся ее, — спокойно сказала старая Славица. Перед ней на столе стояла продолговатой формы турецкая кофейная мельница и джезвы — маленькие медные сосуды для варки кофе. Вот уже много лет каждую свободную минуту она занималась тем, что начищала их до блеска.

— Ну? — спросила Мара, когда Джура опять вошел в комнату.

— Я беспокоюсь за твою тетю. Около трех часов она спустилась вниз, самое позднее в пять она собиралась вернуться назад.

— Пора, Джура, иди, твои спутники ждут тебя. Ты хорошо запомнил сигналы?

Он кивнул, посмотрел на нее, как она стоит в красноватом свете, с широко раскрытыми глазами, спрятав руки в карманы кителя, слишком большого для нее. Он сделал полшага по направлению к ней, но потом резко повернулся и вышел.

По лицам мужчин он не мог определить, хорошо он говорил или плохо. Они хоть и стояли плотным кольцом вокруг него, однако он чувствовал, что все они от него далеко. Свет белой пузатой керосиновой лампы на столе освещал только часть их лиц: то чей-то круглый подбородок и широкий рот, то низкий лоб и жесткую щетину, то гладкую щеку, а то большое ухо. Он наклонился вперед, чтобы они могли видеть его лицо целиком, и повторил последнюю фразу:

— Если кого-то надо специально просить, тот пусть останется, если кто боится, тот тоже пусть останется; если кто думает, что он делает мне или моим товарищам одолжение, тому тоже лучше остаться. Я пришел только за теми, кто не сможет этой ночью спать, когда совсем рядом с ним будут убивать его братьев.

Кто-то вздохнул, кто-то кашлянул. Наконец один из тех, кто стоял совсем в тени, около двери, сказал:

— Я служил в армии. Был командиром взвода, хвастаться не буду. Решено, я иду. Умею хорошо бросать ручные гранаты. Но, конечно, что тут говорить, ружье гораздо лучше. Ружье есть ружье. И вот еще что, — это действительно так, — почему все время приходят к нам, в Ябницу, а Крелац не трогают? Ведь что одна деревня, что другая. Но от нас почему-то всего требуют. Поэтому я и говорю, господин Джура, при полном уважении к вам…

Тут он умолк, словно его кто ударил по губам, вытерся тыльной стороной ладони и отошел на свое прежнее место. Чтобы прервать молчание, Джура сказал:

— Люди из Крелаца будут делать то же, что и вы. Вы только должны подать пример, и это честь для Ябницы.

Все это я уже описывал, подумал Джура устало. Жвачка какая-то. Сейчас будет говорить кто-нибудь из молодых, потом один из старейшин… Театр, спектакль для людей, у которых мозги медленно работают, им сначала надо все разжевать, а потом еще раз повторить сначала.

Наконец старейшина завершил свою речь так:

— Что хотелось бы знать, так это — кто же будет в конце концов победителем. И если ты считаешь, что всем нам надо принять одну сторону, тогда нельзя блуждать в потемках, тогда нужно быть на правильной стороне. Можешь ты поклясться, что вы победите? Я имею в виду не этой ночью, а в самом конце? Город внизу, он небольшой, но, как и все города, продажен, как проститутка. Каждый победитель — для него желанный клиент. А мы здесь, нам приказывают лишь вступить в драку, и если уж мы непременно должны это сделать, то прежде чем…

Джура прервал его:

— Да, я клянусь вам, мужчины Ябницы, что в конечном итоге мы будем победителями. Америку еще никто не побеждал, Америка на нашей стороне. Английского короля тоже еще никто не побеждал, и он с нами. И Россия с нами, бескрайняя, необъятная Россия, с такой легкостью проливающая свою кровь, что течет нескончаемой рекой. — Он встал, взял в руки лампу и поднял ее до уровня глаз. Потом вскинул голову и торжественно произнес: — Подлинное правительство — это не правительство убийцы Павелича, а то, другое, что в подполье, но несмотря на это — могущественное, и от его имени я призываю вас выделить на сегодняшнюю ночь пятнадцать сильных мужчин призывного возраста, чтобы они могли принять участие в спущенной нам приказом военной операции.

Джура поставил назад лампу, энергично, но с осторожностью, потом сел. Разве он не описывал и этого? А если так, тогда ему должно быть известно, что последует затем: молчаливый совет крестьян, которые будут смотреть друг на друга, а потом, согласные, медленно, один за другим, кивать старейшине. Наконец тот заговорил: