Читать интересную книгу Убийцы, мошенники и анархисты. Мемуары начальника сыскной полиции Парижа 1880-х годов - Мари-Франсуа Горон

восторге.

— Вот это именно то, что нам было нужно! — воскликнул Пини. — Эту виллу мы, наверное, наймем… Однако, прежде чем подписать контракт, необходимо, чтобы наши жены осмотрели помещение.

На следующий день к господину X. явился чрезвычайно корректный господин, даже еще более корректный, чем Пини и Шупп. С ним была элегантно одетая дама, с длинной золотой цепочкой, украшенной жемчугами, на шее.

Парочка в свою очередь испросила разрешение осмотреть виллы, господин X. галантно предложил даме руку и стал показывать им каждый домик в отдельности.

Бесполезно говорить, что осмотр затянулся надолго.

Когда домовладелец вернулся к себе, то увидел, что его вилла совершенно ограблена.

Блестящая парочка была: несчастный чахоточный Ф. и его возлюбленная. Тем временем как они ловко отвлекали внимание господина X., Пини и Шупп, отлично изучившие расположение виллы и заранее заметившие, что и где находится, взламывали денежный шкаф, буфет со столовым серебром и комоды с бельем.

Забрав все, что было наиболее дорогим, они уложили награбленные вещи в ожидавший их кабриолет и благополучно скрылись.

Несчастный домовладелец нашел, уже в моей канцелярии, только несколько простынь, кое-какие ценности, изъятые у Шуппа.

Как читатель видит, эти «анархисты» были в то же время очень опытные и ловкие воры. Они знали свое ремесло не хуже любой старой полковой лошади.

В то время я был только удивлен странностью идей, которые проповедывались Пини и его единомышленниками, и думал, что в общем это не что иное, как новая выдумка нарушителей права собственности, которым хочется прослыть политическими преступниками.

Впоследствии, когда я увидел других арестантов, я окончательно убедился в верности моего первого впечатления.

Грабеж и убийство не только практиковались, но и проповедывались этими людьми, прикрывавшимися тогой любви к человечеству.

Понятно, большинство этих апостолов новой религии были грубые шарлатаны, но были и другие, искренне убежденные.

Что это за люди? Безумцы? Слепцы? Какие меры необходимы к пресечению зла? Лечить ли безумцев или истреблять их, как вредные плевела?

Я не социолог и не берусь решать столь трудные и важные вопросы. Я ограничиваюсь лишь пересказом того, что я видел, подчеркивая мои личные наблюдения и впечатления.

Пини и Шупп были сосланы на каторгу, но только одному Шуппу удалось бежать, хотя позднее, когда Равашоль терроризировал Париж, распространился слух, будто Пини удалось бежать из Кайенны и организовать динамитные покушения.

Все это было выдумкой. Пини не убежал с каторги, он и поныне там.

Но эта легенда, распространившаяся в то время, доказывает, как сильно было еще обаяние имени Пини на умы некоторых революционеров.

Шупп бежал с каторги, но недолго наслаждался свободой.

Он был арестован в Брюсселе одним из лучших агентов бригады сыщиков, Лафулоном, который впоследствии сделал блестящую карьеру. Теперь он именуется Лафулон-беем и состоит генеральным инспекторм оттоманской полиции.

Лафулон, как очень ловкий и знающий свое дело полицейский, реорганизовал значительную часть константинопольской полиции и пользуется вполне заслуженным влиянием у министра внутренних дел.

После Пини анархия заявила о своем существовании несколькими последовательными, но незначительными динамитными покушениями. Это были маленькие взрывы динамита в коробках от сардин, сначала вызывавшие только смех парижан. В некоторых оппозиционных газетах появились даже намеки, будто полиция сама подбросила жестянку со взрывчатым веществом на двор отеля герцогини де Саган, разумеется, с целью отвратить внимание общества от подлостей и злоупотреблений, которые творятся правительством.

Это было неправдоподобно, но ведь известно, что в отношении политических легенд парижане легковернее бретонских крестьян.

Наконец, 1 мая 1890 года, первое из Первых мая, которое было заранее объявлено революционным днем, оглушительный гул возвестил обитателям Елисейских полей о народном празднике.

Это был взрыв динамитной петарды в подвале отеля «Тревиз», находившегося на углу улицы Берри, но уже обреченного на снос. Я жил неподалеку от этого пункта первой вылазки анархистов и мог видеть, как каждый день здание таяло под заступом рабочих.

Необходимо заметить, что взрыв разрушил только амбразуру окна, и я с достоверностью могу утверждать, что один рабочий, работая в течение часа, мог принести гораздо больше повреждений, чем эта анархистская петарда, которая, однако, останется памятной в политической истории.

Я не стану распространяться о всех подвигах бюро для приискания мест, а также о вульгарных ворах, которые вдохновлялись примером Пини и стремились ему подражать, а перейду прямо к рассказу об одном факте, который остался почти незамеченным, так как случился именно в тот день, когда произошла кровавая драма в Фурми. Между тем он имел гораздо более серьезные и важные последствия, чем те печальные события в маленьком северном городке.

Ровно год спустя после взрыва в отеле «Тревиз», вся полиция была на ногах в ожидании новых анархистских манифестаций, так как, по-видимому, день 1 мая обещал сохранить свой революционный характер.

Я находился в своей канцелярии, когда получил от префекта приказание немедленно отправиться в Левалуа-Перре, где между анархистами и полицейскими агентами произошло столкновение.

Не теряя ни минуты, я отправился вместе со своим секретарем, а также с господином Кутюрье, судебным следователем, и господином Шезо, исполнявшим должность прокурора республики, которые были уведомлены одновременно со мной.

Мы были встречены комиссаром полиции квартала Левалуа-Перре, который победоносно показал нам красное знамя, отбитое у анархистов, и сообщил, что многие из них остались ранеными на поле битвы.

Раненных в этой схватке полицейских агентов перенесли на дом, чтобы оказать им медицинскую помощь.

Что же касается раненых анархистов, то ожидали прибытия судебных и полицейских властей, чтобы узнать, достойны ли они помощи медиков!

Признаюсь, я был крайне удивлен этим неравенством отношения к раненым. С обеих сторон были пущены в ход револьверы и ножи, но после битвы первая обязанность солдата — позаботиться о раненом враге. Я слишком долго сам был солдатом, чтобы забыть это правило.

Вот почему, не теряя времени на выслушивание объяснений комиссара и видя, что один из анархистов тяжело ранен, а другой истекает кровью от удара саблей по голове, мы, прежде всего, позаботились послать в ближайшую аптеку за врачом.

Затем мы расспросили о случившемся. Вот как было дело.

В полдень комиссар полиции в Левалуа-Перре узнал через одного из своих агентов, что появилась небольшая группа анархистов с красным знаменем. Он немедленно выслал против манифестантов бригадира со всеми имевшимися в его распоряжении людьми.

Но манифестанты, увидя полицейские мундиры, быстро разбежались и покинули район Левалуа.

Во избежание неприятных столкновений и арестов, они отправились в Клиши и вошли в один кабачок, свернув свое красное знамя — эту злополучную эмблему, причину всего несчастья.

Комиссар Левалуа, видя, что манифестанты удалились в район его коллеги, как говорится, переусердствовал.