class="v">Он подбежал, схватил вновь гору левою своей рукой,
Господь отсек и эту руку, бросив наземь с той горой.
<…>
Крик могучий он издал потом и побежал,
Своей раскрытой пастью страх внушая.
Сиддхи, боги в небесах пришли в великий страх
И криком «ой!» все небо оглашают[165].
Увидев, что даже боги приуныли, всемилостивый Рама еще одной стрелой отсек Кумбхарану голову, которая, к ужасу его брата Раваны, упала прямо ему под ноги. Туловище же продолжало по инерции свой устрашающий бег, пока ему не нанесли сокрушительный удар. Оно повалилось на землю, раздавив целую толпу обезьян, медведей и демонов.
Толпа зрителей вопила, хохотала и аплодировала. Ман развлекался вместе со всеми. Бхаскар перестал стонать, вскочил и издал победный клич. Даже последовавшая за этим смерть Мегхнада, как и самого главного злодея, не вызвали такого восторга, как гибель Кумбхарана, роль которого исполнял актер, научившийся за много лет идеально приводить в ужас как своих сюжетных противников, так и зрителей. Наконец, когда все демоны были повержены и «Джай Шанкар!» больше не звучало, любители поджогов могли удовлетворить свою страсть.
Тысяч пять небольших петард были выложены красным ковром перед демоническими фигурами, после чего их подожгли с помощью запального шнура. Грохот стоял оглушительный, – наверное, даже святые и боги могли бы вскричать в тревоге: «Ай-яй!» Огонь, искры и пепел взметнулись вверх и достигли балкона, где стояла госпожа Махеш Капур. Она стала задыхаться в едком дыму и чихать, пока ветер не развеял дым. Рама, выкрашенный в синий цвет и закутанный в леопардовую шкуру, выстрелил из лука в обе руки Кумбхарана, и они отпали благодаря манипуляциям оператора, спрятавшегося за фигурой. Зрители только рты раскрыли. Но живописный герой не стал отстреливать голову злодею, а вытащил из колчана ракету и запустил ее в безрукое тело Кумбхарана. Оно вспыхнуло, вызвав целую серию громовых взрывов. Фигура Кумбхарана была начинена петардами, которые стали взрываться и со свистом летать вокруг нее. Зеленый баллон со взрывчатым веществом, прицепленный к носу фигуры, тоже взорвался, рассыпавшись фонтаном цветных искр. Фигура рухнула, устроители затоптали ее горящие обломки, зрители радостно приветствовали победу Рамы.
После того как Лакшман уничтожил фигуру Мегхнада, Рама второй раз за вечер принялся разделываться с негодяем Раваной. Но, к удивлению публики, бумага, солома и бамбук, из которых он был сооружен, не хотели загораться. Этот факт вызвал некоторую тревогу, словно он не предвещал добра. И лишь добавление керосина помогло окончательно расправиться с Раваной. Устроители празднества с помощью дубинок превратили грозное десятиголовое чудище в пепел и обгоревшие куски тростника; в этом им с удовольствием помогали зрители на ближайших балконах, поливавшие останки водой из горшков и кастрюль.
Рама, Лакшман и Хануман отошли было в сторону, чтобы передохнуть, но чей-то голос из толпы насмешливо напомнил им, что они забыли выручить из плена Ситу. Они поспешили к ней через площадь, усыпанную черным пеплом и обгоревшими остатками пяти тысяч петард. Ситу, которая по-прежнему довольно равнодушно взирала на происходящее, без особых церемоний спустили с балкона и вручили ее супругу.
Наконец вся четверка была вместе, силы зла были побеждены, и публика стала с энтузиазмом подхватывать лозунги, выкрикиваемые пандитом, осуществлявшим научно-техническое руководство празднеством:
– Рагхупати Шри Рамчандраджи ки…
– Джай!
– Бол, Сита Махарани ки…
– Джай!
– Лакшманджи ки…
– Джай!
– Шри Баджрангбали ки…
– Джай![166]
– Не забудьте, добрые люди, – сказал в заключение пандит, – что завтра в указанное на афишах время состоится представление Бхарат-Милап. Дело будет происходить в столице Рамы Айодхье, которую у нас будет изображать небольшая площадь перед храмом в Мисри-Манди. Рама и Лакшман обнимут после долгой разлуки своих братьев Бхарата и Шатругхну и падут к ногам своих матерей. Не пропустите эту трогательную сцену, которая вызовет слезы у истинных поклонников Шри Рамы. Это кульминационный момент «Рамаяны» – в гораздо большей степени, чем тот даршан, который вы видели сегодня. И пожалуйста, передайте всем, кто, к своему несчастью, не присутствовал сегодня, чтобы они приходили завтра вечером в Мисри-Манди… Так, а где наш фотограф? Мела Рамджи, будьте добры выйти сюда.
Все были сфотографированы, ритуал арати[167] повторили несколько раз с лампочками и сластями на серебряном подносе, накормили всех положительных персонажей спектакля, включая обезьян и медведей. Буйства остались позади, все посерьезнели. Многие зрители не уходили и получили оставшиеся сласти в виде освященного подношения. Не были забыты и демоны.
15.9
Транспортировка тазии из Байтар-Хауса в городскую имамбару всегда представляла собой величественное зрелище. Тазия Байтар-Хауса славилась тем, что, во-первых, была изготовлена давно, а во-вторых, сама по себе была роскошным изделием из серебра и хрусталя. Каждый год на девятый день Мухаррама ее переправляли в городскую имамбару и выставляли там на обозрение до следующего утра. На десятый день устраивалась еще одна торжественная процессия, когда тазию Байтар-Хауса вместе с другими макетами гробницы имама Хусейна переносили в «Кербелу» – поле за чертой города, где тазии хоронили. Но если макеты из бумаги и стекла разбирали и закапывали в специально приготовленном рву, то серебряную тазию Байтар-Хауса, как и некоторые другие, столь же редкие, не закапывали, а оставляли на поле примерно на час, после чего, сняв с них временные украшения из блестящей бумаги для воздушных змеев и похоронив их, отправляли тазии по домам.
В этом году процессию Байтар-Хауса возглавлял Фироз в белом шервани[168], которого сопровождали двое барабанщиков, шестеро молодых людей (по три с каждой стороны), несшие тазию на опорных деревянных шестах, кое-кто из слуг, выкрикивавших имена мучеников и бивших себя в грудь (кулаками, а не цепями или плетьми), а также, для придания процессии официального статуса и поддержания порядка, двое полицейских. Путь из Пасанд-Багха предстоял неблизкий, поэтому вышли рано.
К вечеру они добрались до имамбары. На улице перед ней традиционно собирались процессии с тазиями из разных районов города, от гильдий, профессиональных объединений и домов знати. Здесь возвышался столб как минимум футов шестидесяти, на котором был водружен зеленый с черным флаг. Рядом находилась статуя боевого коня Хусейна, украшенная на время Мухаррама цветами и дорогими тканями. И здесь же, около гробницы местного святого, расположилась оживленная ярмарка, придававшая общей траурной атмосфере оттенок праздничного возбуждения. Люди продавали и покупали всевозможные безделушки и репродукции на религиозные темы; дети угощались разнообразными уличными вкусностями, в том числе сладостями, мороженым и сахарной ватой – как розового цвета, так и, по случаю Мухаррама, зеленого.
Большинство процессий с тазиями были совсем не такими красочными, как те, что устраивала семья наваба