Читать интересную книгу Вторая мировая война. Ад на земле - Макс Хейстингс

Перед британскими войсками на восточном фланге Монтгомери поставил сложные задачи, включая взятие города Кан. Момент внезапности был упущен (что, впрочем, неудивительно) 6 июня, когда высадившиеся войска, продвигаясь от моря, застряли в лабиринте немецких опорных пунктов и спешно развернутых заградительных групп. Жестокие схватки последующих дней позволили объединить и несколько расширить береговые плацдармы, но немецкие части, в особенности 12-я танковая дивизия СС, не дали союзникам осуществить решительный прорыв. Британцы снова и снова шли в наступление, и каждый раз вражеские танки и пехота с неизменной решительностью отбивали их атаки.

«В ходе атаки нужно было пересечь почти километр открытого поля рядом с Камбским лесом, – писал офицер Собственного Его Величества Шотландского полка пограничной стражи. – Едва мы тронулись с исходного рубежа, как последовала яростная реакция противника, накрывшего выдвинувшиеся роты огнем удобно расположенных пулеметов и интенсивным минометным обстрелом. Ситуация совершенно походила на сражения Первой мировой войны… Мы видели, как трассирующие пули срезают стебли»31. Рядовой Роберт Макдафф из Уилтширского полка говорил: «Одна из сцен, которые навсегда останутся в моей памяти, – это облепленные мухами руки и ноги на обочине дороги. Запах был ужасный. Кого-то убили, кто-то ушел навсегда… Когда бы не Божья милость, то же было бы и со мной»32. Бригадир Фрэнк Ричардсон, один из самых способных офицеров штаба Монтгомери, писал впоследствии о немцах, которыми безгранично восхищался: «Я часто поражался, как нам вообще удалось с ними справиться»33.

Но вермахт был способен и на чудовищные ошибки, которые совершал во множестве и в Нормандии. Немецкие командиры не сразу отреагировали на то, что днем союзники способны поражать все, что движется. «Здесь мы видели одну из самых жутких картин этой войны, – писал немецкий сержант 8 июня возле Бруэ. – Враг тяжелыми орудиями буквально разорвал на куски соединения Танковой учебной дивизии. [Вездеходы] и снаряжение разбиты; тут же валяются на земле и даже висят на деревьях части тел мертвых товарищей. Царит жуткая тишина»34. 9 июля десяток «Пантер» 12-й бронетанковой дивизии двинулись в отчаянное наступление против канадцев, закрепившихся в Бретвиле. Сержант СС Моравец описывает последовавшие за этим события:

«Вся рота двигалась как единое целое, на высокой скорости, без остановок, широким фронтом… Раздался глухой удар, нас качнуло, как если бы слетела гусеница, и машина остановилась. Когда я взглянул налево, я вдруг увидел, что с левофлангового танка сорвало башню. И тут же раздался еще один небольшой взрыв, и мой танк загорелся… Пауль Файт, стрелок, сидевший передо мной, не мог двигаться. Я выпрыгнул наружу, а потом увидел, что из открытого люка вырывается огонь, как из паяльной лампы… Слева горели другие танки… У всех без исключения экипажей обгорели лица и руки… Вражеская пехота обстреливала всю окружающую местность»35.

За считаные минуты семь «Пантер» было подбито из противотанковых ружей; командир, вернувшийся после лечения от полученных в прежних боях ран, увидел свою дивизию изрядно потрепанной. Его приводила в ярость бессмысленность этих атак: «Я готов был рыдать от ярости и скорби». Американцы провели ряд тяжелых сражений, чтобы овладеть Шербурским полуостровом, где из-за крошечных полей, крутых берегов и густых живых изгородей местных бокажных[22] ландшафтов малейшее продвижение вперед обходилось атакующим войскам очень дорого. «Нам пришлось их оттуда выковыривать, – рассказывал пехотный офицер-американец. – Это было медленное и осторожное занятие, без всякой лихости. Наши ребята не мчались в атаку по открытой местности… Вначале попробовали, но быстро усвоили полученный урок. Они двигались мелкими группками, не больше отделения, в нескольких метрах друг от друга, вплотную к живым изгородям, окружавшим поле со всех сторон. Пару метров проползли, присели, подождали, двинулись дальше»36. Солдаты американских воздушно-десантных дивизий думали, что после Дня «Д» их выведут для подготовки к другой высадке, но они оставались в Нормандии пять недель и внесли важный вклад в исход битвы: они дрались энергично и решительно – качества, которых недоставало многим пехотным частям. В оперативном донесении Первой американской армии подчеркивалась «безотлагательная необходимость воспитания наступательного духа у солдат-пехотинцев… Во многих частях такое поведение не проявляется длительное время после вступления в битву, а в некоторых частях не проявляется вообще. В то же время подразделения с особо отобранным составом, такие как десантники или рейнджеры, с самого начала проявляют агрессивный дух»37.

Любая попытка немецких войск перейти в атаку пресекалась артиллерийским огнем, истребителями-бомбардировщиками и противотанковыми ружьями, но стратегическая необходимость заставляла союзников не просто обороняться, а наступать. Британцы потеряли много танков в череде безуспешных попыток прорваться к Кану и дальше. Небольшие продвижения вперед зачастую сводились на нет контратаками противника. «Мы [англичане] по своей природе склонны обороняться, а немцы и агрессоры по своей природе, и бойцы по своему характеру, – писал майор Энтони Кершо. – Мы не слишком лихие солдаты, а английская кавалерия никогда не выделялась»38. Атаки пехоты союзников были лишены изобретательности, координация с танками оставалась слабой.

На исход сражений в первую очередь влияют общая мощь, полководческое искусство и боеспособность армии; все это полностью относится и к битве в Нормандии. Важную роль также играет качество вооружения (и в особенности бронетанковой техники) противоборствующих сторон. Британская и американская армии имели отличную артиллерию. Американцы вооружили свою пехоту хорошей полуавтоматической винтовкой (M1 Garand), но плохим ручным пулеметом (Browning М1918). Их базука (ручная противотанковая ракета калибра 2,36, названная так в честь причудливого духового инструмента, изобретенного американским комиком Бобом Бернсом) имела недостаточную бронепробивную силу. Британская армия могла похвастаться надежной винтовкой Lee-Enfield Мк4 калибра 303 и любимым солдатами ручным пулеметом Bren.

У немцев оружие было лучше; в частности, они были способны создать необыкновенно мощный огневой заслон с помощью MG42 (пулемета с ленточной подачей, который союзники называли Spandau); было выпущено около 750 000 таких пулеметов. В бою рокот MG42 с его скорострельностью 1200 выстрелов в минуту звучал гораздо убедительнее грохота Bren или Browning с их 500 выстрелами в минуту. У британцев и американцев тоже были тяжелые пулеметы, Vickers и Browning, но MG42 – несложный в производстве, позволявший сменить ствол за пять секунд – был важнейшим фактором эффективности германской армии. То же относится и к фаустпатрону – переносному противотанковому оружию, смертельно опасному на короткой дистанции, значительно превосходящему американскую базуку или британский противотанковый гранатомет PIAT. Фаустпатроны, которые Германия выпускала по 200 000 в месяц, сыграли важную роль в борьбе с танками союзников в 1944–1945 гг., когда у вермахта возникла нехватка в противотанковых ружьях. Многофункциональное 88-миллиметровое орудие и шестиствольный миномет Nebelwerfer также представляли собой грозное оружие.

Все европейские армии пользовались автоматами в ближнем бою. У британцев был 9-миллиметровый Sten – качественное оружие, выпускавшееся миллионами штук и стоившее меньше 3 фунтов. Американский Thompson 45-го калибра отличался высокой надежностью, но его изготовление обходилось в 50 фунтов стерлингов за штуку. В большинстве американских частей в 1944–1945 гг. был на вооружении более простой и дешевый автомат M3 по прозвищу «маслёнка». Солдаты союзников с завистью смотрели на немецкие автоматы MP38 и MP40. Они называли их «шмайссерами», хотя конструктор Шмайссер не имел отношения к их созданию – их производили заводы Бертольда Гайпеля. До конца войны немцы также выпускали в небольших количествах прекрасный автомат MP43, предтечу следующего поколения европейского пехотного оружия.

Но более серьезной проблемой союзников были танки: количественное преимущество мало что значило, когда снаряды британских и американских танков отскакивали от мощной брони немецких Panther и Tiger, а вот попадание их снаряда в Sherman, Churchill или Cromwell почти наверняка оказывалось гибельным. «Язык пламени лизнул башню, а рот наполнился песком и горелой краской, – писал ошеломленный британский офицер-танкист после того, как его «Кромвель» был подбит 88-миллиметровым снарядом «Тигра». – “Живо все наружу!” – завопил я и выпрыгнул из танка… Там был мой экипаж, они попрятались в кустах смородины, все каким-то чудом остались живы. Джо, водитель, бледный и дрожащий, припал к земле с револьвером в руке. Он был похож на загнанную в угол крысу… “Тигр”, целый и невредимый, уезжал, его командир махал пилоткой и смеялся… У нас так тряслись руки, что мы едва смогли поднести спички к своим сигаретам»39. Хотя у союзников имелся несравнимо больший бронетанковый ресурс, превосходство немецких танков крайне угнетающе действовало на моральный дух союзных войск. Капитан Чарльз Фаррел писал: «Наверное, не найдется такого британского командира танка, который бы с радостью не обменял свои “дополнительные льготы” на танк такого же класса, как немецкие “Тигр” или “Пантера”»40.