напоминанием, по каким дням и в какие баки нужно складывать органику, куда ‒ бумагу, пластик и стекло. Мы как туристы, очень желающие прижиться на новой земле, старательно сортировали мусор, и получить такой «ответ» на свои старания было очень обидно. По крайней мере Рыксе ‒ я на тот момент ещё не проснулась и сил злиться или обижаться у меня не было, на Рыксю «подарок» подействовал лучше самого крепкого кофе. Моя соседка принялась яростно возмущаться и думать, кто же мог так щедро пожелать нам доброго утра.
«Ну как такое возможно? И ни записки, ничего. И не лень им было эти пакеты откопать, потом три этажа вверх протащить. Как вообще так можно? Я с подобным даже в России не сталкивалась! Это точно был наш сосед, который ремонт делает, я видела, как он за нами следил. Точно-точно… вот ведь сволочь. И казалось бы, в чём проблема, просто выкинуть и всё…»
За время её возмущений мы успели затолкать обратно пакеты с мусором и выйти из подъезда. На улице мы увидели залежи пакетов с мусором. Такое ощущение, что вся наша улица все выходные что-то усиленно праздновала, а потом выкинула остатки от вечеринки из окна. Ну или что случился мусорный апокалипсис, и мы попали под ударную волну. Пока мы стояли с квадратными глазами, вкушая такую сторону утра понедельника, мимо нас спешили по своим делам люди: велосипедисты огибали огромные острова пакетов с пластиковыми бутылками, офисные работники обходили их или перепрыгивали, на ходу стараясь избежать столкновения с башнями из картонных ящиков из-под апельсинов. Моросил мелкий дождь, мы стоя посреди улицы, очевидно всем мешали, Рыкся всё ещё продолжала возмущаться и надиктовывала письмо для хозяйки с целью максимально вежливо узнать причину сего беспредела. Когда первый запал вышел, мы уже добрались до угла и направились в магазин.
‒ И что ты думаешь по этому поводу? ‒ спросила Ры, выдохнувшись после своей тирады.
‒ Я в ах*е.
После моего ответа разговор плавно сошёл на нет. Рыкся медленно закипала по второму кругу, я просыпалась. Мы брели по замусоренным улицам, навстречу нам вереницей потянулись мусоровозы, прибиравшие развернувшийся во всём городе беспорядок ‒ так меланхолично и по-будничному, что невольно появлялись какие-то зародыши философских мыслей. По дороге мы отметили, что бумажный мусор выставляют просто так, либо упаковывают в бумажные пакеты. Видимо, нашей ошибкой было то, что мы складывали своё добро в пластиковые, а не просто вываливали их в бак. Я сообщила об этом Рыксе.
‒ Наверное, ты права,‒ сказала моя соседка. ‒ Надо будет вернуться и распотрошить наши пакеты.
Я согласно кивнула, морально готовясь рыться в мусоре. Рыкся на всякий случай ещё три раза повторила намерение порыться в баках, видимо, пытаясь хоть так смириться с этой необходимостью. Ещё минут пять она возмущалась, как кому-то (наверняка, соседу по клетке) не лень было вычислить, что это были не чьи-нибудь, а именно наши пакеты. И ещё несколько раз она повторила то же самое по дороге обратно.
Вернувшись в подъезд, мы зашли в закуток, где стояли мусорные баки, откинули крышку, выудили наши нетронутые пакеты, развязали, выпотрошили, про себя думая, как это негигиенично. Наше восприятие «цивилизованной Европы» откровенно пошатнулось и накренилось на манер Пизанской башни, но что ни сделаешь, чтоб тебе с утра не подкладывали под дверь твой же мусор.
Амурные баррикады
Солнечный мартовский день, погода почти май-месяц ‒ инстаграм наполнился фотографиями цветочков и подфотошопленных улыбок с подписями в духе «почти летнее настроение». У нас в квартире снова собралась кулинарная тусовка, на этот раз основанная не на национальной гордости, а скорее на благотворительности: у нас с Ры истощались запасы финансов, стипендия, которую мы ожидали от Эразмуса, всё никак не приходила, на последние наличные были куплены конфеты, а в холодильнике оставалось немного мяса и пива. Наши товарищи узнали о нашем финансовом положении и, закупившись, предложили накормить нас хорошим обедом. Во главе спасательной операции по избавлению нас от голодной смерти был наш валлийский товарищ Тао, который сразу приказал мне эвакуироваться с кухни и заходить туда только по праздникам и мусор выкинуть. Вместе с Тао пришёл его друг с Сицилии по имени Лука. Лука готовить не умел, а вот поесть стряпню Тао любил, так что пока Ры что-то колдовала над кофейником по соседству с Тао, мы с Лукой уселись курить на балконе.
Сицилиец видел меня второй раз в жизни, первая наша встреча состоялась пару недель назад перед каким-то баром, когда в гомоне чужих разговоров мы обсуждали, что на улице пока прохладно. В этот раз, после краткого обмена вежливостями, Лука затянулся, смерил меня внимательным взглядом и спросил:
‒ Ну что, к тебе уже подкатывали ребята из Эразмуса или итальянцы?
От такой прямолинейности я чуть не откусила сигарету и, собрав всё своё достоинство, повернулась к Луке, вопросительно изгибая бровь.
‒ Прошу прощения?
‒ Не, ты не подумай, ‒ Лука предусмотрительно сдал назад, освобождая моё личное пространство. ‒ У меня есть девушка, все дела. Просто ты по местным меркам очень красивая: светлые волосы, цветные глаза, ну, то есть не карие, итальянцы таких очень любят.
‒ Так, и? ‒ кивнула я.
‒ Но серьёзных отношений и ответственности от них не жди, от Эразмуса тем более ‒ студенты там как будто с катушек слетают, уж я их знаю. Я здесь уже второй семестр и…
Не то, чтобы я не заметила, что сообщество Эразмус довольно быстро превратилось в площадку для любовных утех, но слова Луки меня успокоили ‒ по крайней мере я убедилась, что мне не кажется. А ещё на тот момент я уже месяц переживала вялотекущий бразильский сериал своей личной жизни,