том, что это не то чтобы «цвет нации» и что о культурном образовании нашей великой и могучей страны надо ещё заботиться и заботиться. Когда выяснилось, что эта дама ‒ искусствовед, Рыксе стало не по себе. Мы с ней тоже изучаем искусства и историю искусств, так что мысль, что через двадцать лет каждая из нас могла уподобиться Наталье, вызывала кровавые слёзы. К моменту прибытия на вокзал Венеции счастливо воссоединившееся семейство радовалось, что поезд приходит вовремя, и что всё знакомство закончится сразу, как только они пересекут жёлтую линию на перроне.
‒ Ксения, а не могли бы Вы помочь мне? ‒ вдруг обратилась Наталья к моей соседке. Падкая на вежливость Ры выжала сцепление и передумала давать газу сразу, как только откроются двери поезда.
‒ Да, в чём дело? ‒ спросила она.
‒ Видите ли, у меня болит горло. Не могли бы Вы сходить со мной в аптеку? ‒ произнесла Наталья почти томно, в то же время припечатывая Рыксю своей вежливостью так, что девушке становилось даже немножечко больно. Похожее чувство испытываешь на занятии йогой, когда случайно наступаешь себе на шею.
Рыкся понадеялась, что после этой маленькой услуги их пути с Натальей окончательно разойдутся, согласилась. В аптеке она помогла спутнице добыть лекарства из тех, что продавались без рецепта (таких препаратов в Европе очень мало, а для того, чтоб получить что-то мощнее капель в нос, нужно обращаться к врачу за предписанием), Наталья рассыпалась в благодарностях и вышла вместе с Рыксей на залитую солнцем улицу, где мама Ры стояла в ожидании дочери. На языке уже вертелись слова прощания, мамины руки обвили плечи Ры, ноги приготовились брать низкий старт, когда Наталья с вызывающей восхищение беспардонностью спросила:
‒ Ну что, куда пойдём?
Что может приличный человек ответить на подобное заявление? Люди вроде меня обычно предлагают пеший эротический маршрут, начинающийся со слов: «Вы ‒ туда!», но Ры с мамой люди куда более воспитанные и сдержанные в своих выражениях. Мама Ры слегка замялась и, пожав плечами, указала на церковь Сан-Марко.
Наталья довольно кивнула и, дав своё одобрение, продолжила искусствоведческую лекцию, которую в основном слушала мама Ры, в редкие паузы пытаясь сказать, что пора бы им и разойтись. Рыкся почти не слушала ‒ голос Натальи ей заглушал скрип собственных крепко сжатых зубов. Рыксе дали роль навигатора по Венеции ‒ она читала все указатели, сверялась с картой и, как единственный обладатель мобильного интернета и функционирующих гугл-карт, прокладывала маршрут. Иногда за её спиной звучало следующее:
‒ То, что Вы говорите, очень интересно, но мы с дочкой не виделись почти месяц…
‒ Да что Вы говорите! А представляете, мой-то сын, ему тридцать лет… ‒ и утро в колхозе, так сказать, продолжалось.
Рыкся вывела женщин к водному автобусу ‒ это нормальный вид общественного транспорта для Венеции, более дешёвый вариант водных такси: катеров, которые возят туристов по Гранд-Каналу. Пока мама и Ры восторженно фотографировали, пытаясь урвать хорошие кадры в просвете рюкзаков туристов, Наталья, очевидно, смиряла праведный гнев. Когда хронометраж драматической паузы вышел, она повернулась к Ры и академическим сценическим голосом спросила:
‒ Барышня, а почему мы едем через Адриатику?!
Ры почувствовала, как даёт трещину её напёрсток терпения.
‒ Простите?
‒ Ну, я хотела через Гранд-Канал!
‒ Ну, Вы можете сойти на следующей станции и пересесть на маршрут на Гранд-Канал, ‒ миролюбиво предложила мама Ры. Наталья перевела взгляд на неё, как бы спрашивая, с чего их проводнице предоставляют защиту, потом в её глазах сверкнуло что-то сродни страху остаться одной в незнакомом городе и, стушевавшись, женщина сказала:
‒ Да нет, ничего. Разок можно и через Адриатику сплавать.
Прибыли в Сан-Марко. Тут уже дамы определённо решили, что нужно капитулировать и как можно скорее. Наталья села на скамейку в церкви, а Ры осторожно подошла к маме и шепнула: «Бежим». Тихо, чтобы не вызывать подозрений, два Штирлица двадцать первого века побежали к боковой двери с надписью «выход», то и дело поглядывая поверх плеч на Наталью. Расстояние отмерялось ударами сердца, тяжёлые двери, казалось, приближались мучительно медленно. И вот, ладони коснулись холодного металла ручек, и… ничего. Двери оказались заперты, а рядом обнаружилась надпись: «Вход и выход осуществляется только через главную дверь».
Побег провалился с треском и грохотом, вполне слышимым во всём Сан-Марко, дёрнутая на себя запертая дверь прогрохотала, выдав незадачливых беглянок.
‒ Ой, а куда это вы? ‒ спросила Наталья, поднимаясь со своего место. Рыкся с мамой переглянулись и обречённо вздохнули.
‒ Да, никуда…
Так прошёл весь день. Ры с мамой могли поговорить с глазу на глаз только когда Наталья уходила в туалет. Всякий раз, когда они уже были готовы в резкой форме высказать ей всё, что они думают о её обществе, что-то заставляло их менять свои планы. Так продолжалось о самого приезда. Вернувшись в Верону дамы распрощались, и до самого отъезда Ры и мама залегли на дно, стараясь не отвечать на телефоны и не подходить к окнам.
Мама приехала. Санни
Как уже говорилось ранее, моя матушка не пропадёт нигде и другим пропасть не даст. Как-то у нас состоялся спор с ребятами с американского континента, которые утверждали: «Если вас забросят в Амазонию, вы сдохнете. Сдохнете, либо вас сожрут!» На что мы ответили, если забросят конкретно нас с Рыксей, то как минимум мы выживем, потом коренное население само построит российское посольство, чтоб выслать нас на родину и убедиться, что мы не вернёмся. А потом, в порыве тоски по дому, я подумала, что окажись в Амазонии моя мама ‒