Вздыхаю и подхожу в несколько шагов. Приседаю на корточки и накрываю своей ладонью маленькую ручку с машинкой. Придерживаю. Настойчиво.
Сын злится, но поднимает на меня взгляд.
— Спасибо, что обратил внимание, — я проговариваю очень вежливо и спокойно. А маленький ноздри продолжают трепетать. Мой революционер.
— Я ухожу на три часа, а ты остаешься с Элеонорой, хорошо? — Взгляд сына поднимается над моим плечом. При виде няни он не зажигается энтузиазмом, хотя общий язык они вроде бы нашли. Хмурится, смотрит на меня.
— А если я скажу, что не хочу, ты меня послушаешь?
Вопрос Тима так удивляет, что я теряюсь. Расти помедленнее, пожалуйста. Я не успеваю набраться мудрости для правильных ответов.
— Это зависит не от меня, Тимурка. У меня работа…
— Ты такая красивая на работу обычно не ходишь…
Даже краснею. Думаю, что бы ответить, но на сей раз не приходится.
— А можешь позвонить укротителю? Пусть он со мной посидит. Он лучше, чем Элеонора…
В груди — ужасная смесь досады, злости и отчаянья. Выть хочется. Ох уж этот укротитель…
— Зачем ты так говоришь, Тимур? Элеонора очень обрадовалась, когда я ей позвонила. Сказала, что соскучилась по тебе. А ты говоришь про какого-то постороннего…
— Если бы ты позвонила ему — он тоже может сказал бы, что соскучился…
Палец моему сыну в рот не клади, конечно. Хоть звони Серебрянскому и проси его приехать. Но звучит слишком сюрреалистично. Не стану, конечно.
— Значит так, Тимур, ты слушаешься Элеонору. Ведешь себя хорошо. И тогда после моего возвращения мы садимся вдвоем проектировать комнату для жирафа, хорошо?
Сын сжимает губы. Напрямую не отвечает, правда я и не жду. Кладу руку на мягкие волосики. Ерошу и прижимаюсь губами к теплому лбу.
Мой любимый упрямец.
Уже обуваясь, прислушиваюсь к разговору сына с няней. Мне кажется, он смирился. Вот и хорошо.
Выхожу из квартиры почти с легким сердцем.
Слегка опаздываю, что волнует. Но основное — пытаюсь справиться с нежеланием в принципе куда-то ехать. Представляю себе ужин с океанологом как что-то скучное, затянутое и бессмысленное.
Франческо рисуется в моей голове как мужчина за пятьдесят с сединой, морщинками вокруг глаз и бесконечным жизненным опытом, которым он обязательно захочет со мной поделиться. И может быть он действительно очень глубокий, интересный человек, но тратить на него свое время сейчас я не хочу.
Паркуюсь у рыбного ресторана и поднимаюсь по богато освещенной лестнице. Помня о том, что банкет не за мой счет, я выбрала одно из самых дорогих заведений. Даже не знаю, за что так отчаянно мщу Виктору. Скорее всего за то, что вернул в мою жизнь Серебрянского.
Подхожу к стойке, за которой стоит улыбчивая хостес.
Она слышит имя Франческо и улыбается еще шире. Окидывает меня оценивающим взглядом, но меня это не волнует. Я знаю, что выгляжу великолепно. А потом берется провожать.
Мы поднимаемся на второй этаж и уверенно движемся к столикам у панорамного окна. За одним из них — пара средних лет. Два пустует. А мы держим курс к тому, за которым меня ждет огромная неожиданность.
В моей голове успел плотно засесть придуманный образ мужчины средних лет, который даже в теории не может привлечь мое внимание. Но в реальности у меня даже горло сохнет и хочется себя ущипнуть.
Потому что за столиком меня ждет молодой, с идеальным мужественным профилем и красиво очерченным подбородком и скулами брюнет. Он задумчиво смотрит в окно, перебирая в воздухе своими длинными, привлекающими внимание пальцами, а потом поворачивает голову.
Мы встречаемся взглядами и улыбаемся друг другу. Его улыбка обвораживает до бегущих по плечам мурашек.
Мне кажется, в его взгляде я читаю то же, о чем думаю сама: мы приятно удивлены друг другом.
Вечер может получиться не таким уж ужасным.
Глава 16
Вечер неожиданно для меня получается не просто не ужасным, а лучшим за много-много-много дней.
Мне сложно вспомнить, когда в последний раз было так вкусно, так интересно слушать, так легко рассказывать.
Кроме того, что Франческо — невероятный красавец, еще он очень стеснительный, но глубокий и влюбленный в окружающий мир человек.
Он умеет восторгаться всему и рядом с ним просто невозможно вести себя иначе.
Я не собиралась пьянеть и объедаться, но океанолог не слушал моих возражений. Я должна хотя бы попробовать. И я все пробовала, мы то и дело чокались. С каждым глотком мне становилось всё легче.
Если изначально я ехала с мыслью отбыть два часа, то почти сразу начала ловить себя на мысли, что вот бы эти часы тянулись…
— Агата, а ты знаешь, что океаны существовали на нашей планете за три миллиарда лет до появления на ней жизни?
Франческо сразу перешел со мной на ты. Я даже воспротивиться не успела, да и смысл? У меня с каждой минутой все более стойкое ощущение, что мы знакомы всю жизнь.
— Нет, конечно, понятия не имела. — Мне не стыдно признаваться в своем невежестве. В плане океанов я ужасный профан, а вот Франческо знает о них все.
Готов рассказывать день напролет, и ночь напролет.
Мы смеемся, тонкое стекло наших бокалов соприкасается, издавая негромкий звон..
Смотрим глаза в глаза, подавшись довольно близко друг к другу над столом.
Я вдруг чувствую, что у меня пересохли губы. Облизываю их, взгляд жгучего брюнета опускается к ним.
Он прекрасен внешне. С ним легко. Мне нравится тембр его голоса и открытость.
Ужасно стыдно признаваться даже себе, но именно сегодня вечером я впервые за долгое время чувствую себя именно женщиной, а не бесполым архитектором или мамой с полной самоотдачей.
Франческо не может слышать моих мыслей, но мне кажется, что он меня чувствует. Тянется к расслабленно лежащей на столе кисти и гладит ее своими музыкальными пальцами.
По голым рукам бегут мурашки. В последний раз со мной такое было сто лет назад. Когда мы только начинали встречаться с Игорем. Может…
Даже про себя сложно проговорить. Страшно. Но а вдруг Виктор прав и вот так неожиданно я встречу мужчину, который залечит мои душевные раны?
— А самый большой в мире живой организм знаешь, где живет?
Франческо сужает глаза и делает вид ужасно серьезного экзаменатора. Но я его серьезности не верю. Смеюсь, пытаюсь незаметно вытащить свою руку, но он не дает. Придерживает и гладит.
Его настойчивость мне тоже нравится.
— Боюсь опозориться, но раз ты спрашиваешься — скорее всего в океане? — Франческо расплывается в очаровательной улыбке и кивает. У меня даже сердце ускоряется, как у девочки. — Может быть это… Кит?
Я кокетничаю, отыгрывая сомнение, хотя на самом деле в своем ответе уверена. Как оказывается — зря. Потому что Франческо сам убирает руку, откидывается на спинке красивого стула и громко хлопает в ладоши.
— А вот и нет, красавица! Самое большое живое образование в мире — это Большой Барьерный риф у побережья Австралии. Триста пятьдесят тысяч квадратных километров. Он виден из космоса, представляешь? Я сейчас тебе его покажу!
Франческо не спрашивает, хочу я смотреть или нет. Он просто тянется за телефоном и начинает на нем искать. А я смотрю на мужчину с улыбкой.
С легкой досадой думаю, что ни одну женщину он так не полюбит, как свой океан.
Океанолог поворачивает ко мне мобильный экраном и показывает целую серию фотографий, которые действительно кажутся космическими. Когда-то мы с Игорем мечтали объездить весь мир. Нам успели приесться стандартные, даже скучные туристические точки, поэтому я уверена, что рано или поздно этот риф мы увидели бы собственными глазами, но…
Чтобы не грустить — улыбаюсь. Восторгаюсь фотографиям и с интересом слушаю историю о том, как Франческо путешествовал в Австралию и исследовал Коралловое море.
Когда есть мы просто уже не можем, океанолог подзывает официанта. Просит счет и еще одну бутылочку вина с двумя бокалами.