Мне нужно держаться. Сохранять хладнокровие. Забрать своего ребенка и уехать. Но вместо этого я пытаюсь сделать шаг в сторону, прячу лицо в руках и начинаю жалко плакать.
— Эй… — Игорь хватает меня за локоть. Я дергаюсь, он сильнее сжимает. Его голос звучит растеряно. — Эй, Агата…
— Да пошел ты! — Дергаюсь еще раз, Игорь придерживает. Разворачиваюсь. Я борюсь, но проигрываю.
Бывший муж разворачивает меня, немного приседает и подныривает в поисках взгляд, а я наоборот запрокидываю голову. Жалко скулю в небо.
Только оно знает, как сильно я устала. И что мне страшно хочется поверить в невозможное: что он вдруг одумался. Осознал, что я ему нужна, и что Тимка ему нужен.
Но это же не так. Максимум — он поиграет и бросит нас. А я во второй раз уже не справлюсь.
Накручиваю сама же себя. Поздно вспоминаю, что Тимур может отвлечься и увидеть мои слезы. Пытаюсь отвернуться спиной к машине. Это сделать Игорь позволяет.
А потом сжимает мои плечи. Гладит их. Я стряхиваю, он придерживает.
— Что я не так сказал, а? Ребенок должен есть всё. Какое это детство без конфет? — теперь его слова не звучат обвинительно. Он наоборот как будто оправдывается. А я чувствую горечь на языке.
— Когда заведешь своих детей — будешь кормить их конфетами, а меня за то, как оберегаю своего сына, не осуждай. — Хотела бы звучать дерзко, но под конец голос становится слабым и писклявым. Жалкое зрелище…
Изо всех сил борюсь с новым приступом рыдания, а Игорь в этот момент тяжело вздыхает и рывком тянет меня к себе. Моя щека прижимается к горячей мужской груди. На волосы ложится широкая ладонь.
Я немного сопротивляюсь, но Игорь не обращает внимания. Я слышу:
— Тшшш, не дергайся, — и как вторая рука движется от лопаток вниз к пояснице.
Жар, который обжигал ресницы, теперь окутывает всю с ног до головы. Я в него ныряю. И тону.
Тело отзывается. Эмоции взрываются фейерверками.
— Пусти… — Требую и сама знаю, что вру. Я хочу не этого. Наоборот, чтобы держал.
— Успокоишься — отпущу.
Я делаю еще несколько показательных рывков, на каждом из которых Игорь меня придерживает.
— Если обидел — извини. — Это звучит совсем неожиданно и щемяще-нежно. Я расслабляюсь. Кажется, сдаюсь.
Ноздри и легкие заполняет его запах. Низ живота тяжелеет из-за того, что перед закрытыми глазами картинки его увитых черными лентами рук, которые скользят по моей спине. Сейчас — поверх блузки, но в воображении — голой…
Возбуждение ошпаривает кипятком. Оно же отрезвляет.
Я вздрагиваю и толкаю Игоря в грудь. Делаю шаг к машине. Наши взгляды спаиваются и по телу дрожь из-за того, что в его глазах я вижу отражение своих же мыслей.
Глаза Игоря опускаются. Он смотрит на мои губы и облизывается.
— Не смей, — выставляю руку, но это не мешает ему ступить на меня. — Не смей, слышишь меня? — Я протестую так же жалко, как плакала. Игорь, конечно же, игнорирует.
На мой затылок ложится ладонь. Она ныряет в волосы. Подушечки немного нажимают и гладят. От удовольствия хочется закатить глаза. Я всегда любила, как он это делает.
Мои ягодицы упираются в заднюю дверь. Дыхание частит. Пальцы Игоря настойчиво массажируют кожу, по спине бегают мурашки размером с Тимкиного жирафа…
Я знаю, что нужно пресечь всё как можно быстрее, но требовательный темный взгляд бывшего мужа подчиняет. Он медленно тянется к моему лицу, в голове — куча сигнальных флажков, которые я готова проигнорировать.
Я чувствую мужское дыхание на своих губах. Они тоже пересохли. Облизываю. Что будет дальше — знаю на все сто. До сих пор часто вспоминаю самые сладкие поцелуи, которые после развода стали горькими.
Свободная рука бывшего мужа ложится на щеку. Он гладит и отрезает пути к отступлению — уже не отвернусь. Да я и не смогла бы. Сейчас кажется, что после — хоть конец света. А сейчас я хочу почувствовать его губы на своих.
Тихонько стону и подаюсь навстречу. Игорь тоже — с рыком. Но сплестись языками мы не успеваем. И слава богу.
Сначала я слышу щелчок двери, а потом как из ушата холодной воды обливает. Детский смех и голос сына:
— Мама!!! Тебе тоже понравился укротитель! А я же говорил! А ты врунишка, получается!!!
Чувствую себя пойманной за гаражами малолеткой с опухшими от поцелуев губами, краснею, потом бледнею, отталкиваю чертова укротителя, и хватаю подмышки наигравшегося в большой машинке сына.
Сейчас он кажется совсем не тяжелым. Пушинка. Только вертится. Хихикает. Смотрит на своего отца.
Я прижимаю голову сына к своему плечу и резко разворачиваюсь. Встречаюсь взглядом с темными голодными глазами Игоря. У самой под коленками слабеет. Каждая клеточка наполнена одним единственным желанием.
— Займись чем-то полезным, Игорь! И перестань путаться у меня под ногами.
Ему наверняка есть, что ответить, но бывший муж сдерживается.
Под его пристальным взглядом я усаживаю Тимку в детское кресло, багровея из-за вопросов, которые он задает. Потом гордо обхожу машину и с размаху хлопаю дверью.
Сжимаю руль дрожащими пальцами и кое-как выезжаю.
Рискую посмотреть в зеркало заднего вида, только выруливая с парковки. Игорь все так же стоит у своей машины и провожает нас взглядом.
А я даже не спросила, какого черта он явился и как меня нашел.
Глава 15
К вечеру мне хочется выть на луну. Серебрянский умудрился испортить мне день с сыном, даже находясь далеко.
Какие к черту зверушки? Какая мама? Тимуру не нужно ничего и ничего не интересно. Все мысли и разговоры только об укротителе. О том, какая же у него крутая машина и какие сильные руки. Как высоко он умеет подбрасывать и когда мы снова с ним встретимся.
В моих ушах до сих пор звенит мечтательное «вот бы у меня был такой папа»… И хочется стонать.
Знал бы ты, сынуля, сколько недостатков идет в комплекте с умением очаровать, которым бесспорно обладает твой папаша…
Но сыну этого я, конечно же, не скажу.
Зов крови — страшная вещь. Тимур ни разу не говорил ничего такого об Артуре, когда мы жили в Италии. А в Игоря «влюбился» с первого взгляда. И что мне с этим делать? Пока не знаю.
У себя в голове составляю длинный-длинный список недостатков Игоря, собираясь на ужин с океанологом от Виктора.
Надеваю красивое платье, укладываю волосы и вывожу аккуратные стрелки. С минуты на минуту должна прийти Элеонора. Стоимость ее услуг я тоже запишу на счет Виктора. Устала быть для всех удобной.
Мой работодатель может сколько-угодно рассказывать, что во встрече заинтересована я, но сейчас я заинтересована только в том, чтобы все наконец-то оставили меня в покое.
Мы с Франческо уже созвонились. Мужчина честно признался, что был бы не против, чтобы выбором места для ужина и программы на вечер озаботилась я.
Мне понравился его голос. Тембр — низкий и приятный. Манера общения — совсем не такая, как у моего бывшего мужа. Тот-то в жизни ничего мне не доверил бы. А тут — полный карт-бланш.
Только раздражает, что я снова зачем-то сравниваю незнакомца с Игорем.
Оглядываю себя в зеркале, забрасываю в клатч пудреницу и блеск для губ, а потом слышу звонок в дверь.
Обхожу Тимурку, который устроил на полу в гостиной какую-то масштабную игру и иду открывать Эленоре.
— Добрый вечер, Элеонора, извини, что выдернула. Я не собиралась сегодня никуда, но…
— Да ничего, — девушка отмахивается, мы улыбаемся друг другу. — У меня вечер свободный, так что я не против.
Кивнув, разворачиваюсь и маню ее за собой в гостиную.
Тимурка, конечно же, видит нас, но делает вид, что очень увлечен игрой. Он еще маленький, но я уже чувствую волны недовольства. Они ранят в самое сердце.
Я тоже с радостью сейчас сидела бы с тобой на полу и играла, а не собиралась на встречу с незнакомцем.
— Тимур, — зову сына серьезно, он еще громче рычит, как мотор машины, которую катит по полу. Я повторяю: — Тим, — а он начинает пищать, как мигалка.