Мы держались за руки и молились. Святой отец периодически сжимал мою руку и я уплывала на волнах умиротворения и счастья. Насколько оно было зыбкое, думать мне не хотелось.
Остаток дня у меня горели щеки. Я не могла больше сосредоточиться ни на чем, кроме как на мыслях о святом отце. Единственная, кто отвлекала меня — была Клотер. Я заплетала ей косы и мы говорили обо всем, в сказках, которые я ей рассказывала было много настоящего. Из мира, который мне, скорее всего не суждено больше увидеть. Я почти уже смирилась с этой мыслью, как ближе к вечеру вышла в сад набрать яблок, предварительно испросив разрешения у Агриппины, как вдруг послышалось шипение.
— Зинаида. Зинаида. Прием!
От удивления я чуть не упала. Схватив медальон, висевший все время у меня на шее, я зашептала в него:
— Лохински! Лохински! Это вы?
— Зинаида! Это я. Профессор. Сонастройка завершена, теперь мы с вами на связи.
Глава 9
— Черт, Лохински, вы вовремя! — шипела я, испуганно оглядываясь. — Вы хоть понимаете, куда вы меня отправили? Тут вообще-то ведьм на кострах сжигают. Как думаете, что будет, если меня обнаружат, разговаривающей с бесами!
— Зина, найди надежное укрытие, где мы сможем поговорить и свяжись со мной. Медальон активируется с помощью круглой кнопки слева, она чуть вдавлена внутрь. Ты все поняла?
Я нащупала пальцем крошечную неровность — судя по всему, это и была та самая кнопка.
— Поняла! До связи, доктор Смерть! — пошутила мрачно я и медальон затих.
И вовремя — на пороге из заднего входа, ведущего во фруктовый сад, показалась высокая коренастая фигура женщины и я сразу же узнала в ней настоятельницу приюта — Агриппину. Свет здесь был тусклым — два факела догорали у входа, а больше никаких источников не было, если не считать молодую чадящую луну на небе.
— Мир вам! — крикнула я главной, подобрала краснобокое спелое яблоко, и сложила его в свой передник.
— Мир вам! — ответила она и направилась ко мне.
— Все в порядке? Клотер с сестрами? — какая нелегкая принесла настоятельницу ко мне!
— Да, с девочкой все в порядке, однако, я бы хотела поговорить о тебе, — она встала недалеко от меня и сложила руки на переднике в замок.
— Что-то случилось? — растерянно произнесла я.
— Дитя мое, — начала она притворно-ласково, и я сразу уловила нотки сложного разговора. — Наш приют — вековой образец присутствия бога. Но все мы — люди, и дьявол постоянно испытывает нас.
Я выпрямилась, одной рукой придерживая передник, в котором накопилось уже три больших спелых яблока.
— Я понимаю это, верую в бога и стараюсь жить праведно, — соврала я. Праведница с меня пока что не особо замечательная выходила.
— Наш преподобный… Он молодой мужчина…, — она говорила двусмысленно, но я ее понимала. — С тех пор, как падре потерял свою жену, он решил посвятить себя целиком богу. Это было его взвешенное решение. Его душа навеки отдана божественному промыслу. Понимаешь ли ты это?
Ее голос был спокойный и терпеливый, но смысл, который она вкладывала в свои слова, сразу же напряг меня.
— Что вы имеете ввиду? — гордо вскинула я голову.
— Ты знаешь, — она посмотрела на меня так злобно, что я увидела, как сверкнули ее глаза в тусклом свете. Или это был всего лишь отблеск огня? — Я вижу, как ты наблюдаешь за ним, как смотришь, как стремишься ввести его во грех. От меня это не укроется. Проделки дьявола я вижу сразу же! — тут она перекрестилась, а меня тучей накрыла злость.
Яблоки упали на землю, а я подошла к настоятельнице, сама не замечая, как мои руки сжались. Конечно, я не собиралась бить ее, но агрессия во мне забурлила с новой силой — последний раз я так злилась, когда в тюрьме меня обвинили в том, что я украла одну вещицу, хотя я была совершенно невиновна.
— То есть вы не допускаете мысль о том, что я стремлюсь к преподобному для того, чтобы он открыл мне путь к богу? Вы не думаете о том, что я плутаю во мраке и этот человек помогает мне познать себя? Знаете, что…, — я почти задохнулась от злости. — Вы путаете божественную любовь с чем-то другим, что у вас на уме!
Она чуть усмехнулась.
— Называй это как хочешь, но у тебя всего один шанс. Поверь, у ордена инквизиции длинные руки, чтобы отправить тебя на костер. К тому же, я уверена, если власти начнут разбираться, то выплывет много вопросов по поводу того, откуда ты сбежала!
С этими словами она развернулась и вышла, забрав с собой один из потухших факелов, а я осталась почти в полном мраке наедине с собой. Слезы тут же полились из глаз. Вот тебе и добрая душа — эта Агриппина. Вот тебе и праведная женщина. Она отправит меня на костер. Как пить дать — отправит. Мои мысли заметались, словно бабочки на лугу. С этим нужно что-то решать. К тому же было очевидно, что преподобный делился с ней информацией, иначе откуда бы она узнала о том, что я сбежала.
По лицу лились горючие слезы, и я утирала их передником, не представляя, что мне делать дальше.
— Жюстина. Сестра Жюстина! — послышался голос. Это была Клотер.
— Клотер, милая, я тут, в саду!
Через минуту она выбежала ко мне, неся в руках факел с огнем.
— Настоятельница сказала прийти к тебе на помощь и принести огонь, — тут она увидела слезы на моих глазах, установила факел между двумя камнями, и подошла ко мне.
Мы молча обнимались минут пять, прежде чем я успокоилась.
— Давай все-таки соберем яблок и сделаем пирог, чтобы успеть до ужина, иначе нам придется есть его завтра утром! — предложила я, и начала собирать фрукты, погруженная в бесконечную печаль.
На кухне я обнаружила Августину, которая согласилась мне помочь, и мы втроем принялись за работу. Сперва нужно было натолочь из злаков муку — для этого я взяла ручную толокушку, выполненную из твердого графита и принялась часто и быстро толочь зерна, мелко кроша их. Тем временем Клотер замешивала яйца с молоком и солью, а Августине я поручила чистить и нарезать мелко яблоки.
— Моя мама очень любила печь королевские галеты, — поделилась воспоминанием Августина. — А внутрь ложила подарок в виде целого кусочка фрукта или ягоды — например, дикую спелую вишню без косточки. Тот из нас, кто находил сюрприз, получал от мамы дополнительную галету.
— Наверное, вас было много! — вставила я, припоминая, что раньше люди плодились как мухи.
— Нас в семье было восемь человек.
Я присвистнула.
— И еще три сестры умерли в младенчестве, — добавила Августина.
— Почему ты решила стать монахиней? — вдруг спросила я, не подумав.
Августина потупила глаза и смутилась. Видимо, таких вопросов тут задавать было не принято.
— Так велел мне бог.
Я поняла, что у девушки просто не было выбора. Видя погрустневшее лицо молодой послушницы, я решила перевести разговор в иное русло.
— А вот ты когда-нибудь слышала о таком рецепте пирога, как яблочная шарлотка?
— Нет, слышу в первый раз, — честно призналась Августина.
— Мы сейчас его будем делать, — вставила важно Клотер, которая была уже в курсе рецепта, и прислушивалась к нашим взрослым разговорам.
— Уверена, он будет очень вкусный. У тебя доброе сердце, сестра Жюстина, — в нем живет бог, а значит, пирог получится отменный! — улыбнулась сквозь печаль Августина.
— Сестра, я хочу тебя кое о чем спросить, — начала я и Августина ответила:
— Конечно. Чем я могу тебе помочь, сестра?
Я оглянулась и сделала голос тише.
— Только прошу — никому о нашем разговоре. Настоятельница. Она ведь обладает некоторой властью? Может быть ты знаешь что-нибудь о том, насколько хороши у нее отношения с духовенством в Версале?
Молодая послушница чуть пригнулась ко мне и сказала:
— Сестра, чтобы ты не задумала, не вздумай идти против нее. Все здесь в курсе, что она крайне религиозна и целомудрена. Будь уверена, если она заподозрит любого человека в сговоре с нечистой силой, она обязательно донесет на него. Раньше в этом приюте часто базировались повстанцы, поэтому она и была приставлена сюда. Доносила муниципальным властям на тех, кто по ее мнению, был замешан в мятежах.