ценностной системы человечества.
Зато присутствует склероз. А может, еще и старческое слабоумие — кто его знает? Что же будет, если стараниями Нергала Сотот войдет в силу?.. Каковы реальные риски, если вдруг все пойдет не по плану?
Я тяжко вздохнул.
Уж не знаю, то ли я свою «божественную энергию» направил в нужное русло, то ли еще чего, но вдруг за лужей, в которой я более-менее научился ориентироваться, вдруг открылось целое море.
Как там сказал старик?
Люди несчастны, потому что зависят от богов.
Черт возьми, если постоянно думать об этом, запросто можно свихнуться.
Но и не думать об их влиянии на мир и поступки людей тоже нельзя.
Потому что влипать в истории, похожие на сегодняшнюю, я больше не имею права.
Что бы я делал дальше, если бы вдруг Чернобог победил Нергала?
С такими невеселыми мыслями в голове я и подошел к нашему гостевому дому.
И увидел, что у ворот кто-то сидит на траве, разглядывая звезды.
Кир.
Заметив мое приближение, он поднялся с земли, потянулся.
— Ну и где тебя носило? — хмуро спросил земляк, осмотрев меня с ног до головы.
— По бабам шлялся, — буркнул я, и хотел было пройти мимо, но Кир преградил мне путь.
— Тобой заинтересовалась Деметра.
Я остановился.
— В смысле?..
— Под конец нашей пьянки она явилась в Дом Мужества. И потребовала Даниила, у которого в прислужниках череп некроманта.
Да твою жеж мать. Может, хватит на сегодняшний день сюрпризов?
Лёха тем временем обиженно сверкнул огоньками глаз и проворчал.
— Я — не прислужник, а друг!..
— Это не имеет значения, — отозвался Кир. — Какие у вас с ней дела?
Я вытащил сигарету, закурил.
— Да, собственно, пока никаких, — ответил я, и это была чистая правда.
— Оракул предупреждает: завтра с четырех часов дня до заката Мойры уступят Деметре твою нить жизни. Будь осторожен и любыми способами доживи до того момента, как солнце спрячется за горизонт.
— И как мне это сделать?..
Кир пожал плечами.
— Понятия не имею. Я сказал тебе все, что мне было велено.
Он открыл ворота и усталой походкой поплелся к дому.
Я бросил окурок на землю и со злом растер его ногой.
— Похоже, нас слил кто-то из твоих кредиторов, — сказал я Лёхе. — Вопрос только в том, что именно ей сказали. Ладно, пошли спать. Про завтра подумаем завтра.
В гостевом доме повсюду стоял тонкий запах выпивки. Похоже, приказ Азры не пить много был исполнен через пень-колоду. Это же подтверждал богатырский храп, доносящийся через закрытые двери.
А в моей комнате горел свет — я понял это по желтой полосе на полу. И осторожно толкнул дверь.
Это была Ника. Она сидела в кресле у стола и сладко спала, сжавшись в комочек.
Я осторожно переложил ее на постель и занялся своим плечом — промыл место укуса и, пустив одну из чистых рубашек на бинты, хорошенько перевязал рану.
К счастью, обращаться за помощью к Кассандре не было необходимости, а то я даже представить себе не мог, как попрусь за целительницей в комнату Азры. Прямо двойной фейспалм.
Потом натянул сверху свежую рубашку и растянулся на постели, засыпая еще в полете до подушки.
Утро началось рано и бодро.
Плотно позавтракав и начистив до блеска сапоги мы отправились на ристалище.
Покидая гостевой дом, я спиной чувствовал долгий взгляд Ники. По своему обыкновению она не стала задавать лишних вопросов о минувшей ночи. Меня это более чем устраивало. Вечером в приватной обстановке надо будет рассказать ей, что опасность миновала.
Но это все — потом.
А сейчас меня волновало только одно: как пройдет наш первый турнирный день.
Увидев еще на подступах к ристалищу толпу людей с цветными флажками и растяжками, я почувствовал себя звездой!
Фанаты при виде нас высоко подняли руки и принялись громко скандировать: «Гриф — игрок! Гриф — игрок!»
Офигеть.
Так мы не просто звезды, мы прям-таки Марадона этого турнира!
Гордость за свою школу захлестнула меня. Ну, по крайней мере на первые пять минут. Пока не поинтересовался у Рыжего, почему все-таки нас называют «игроком». А не «бойцом» там. Или «молодцом»
Тот хмыкнул и покосился на меня:
— Уши прочисти. Они орут «Грифы — ронк».
— А что такое «ронк»? — спросил я.
И тут же получил в лицо такой взгляд от Азры, что предпочел умолкнуть.
Графыч придвинулся ко мне чуть ближе и, понизив голос до полушепота, проговорил:
— «Ронками» в Шутихе называют проституток, уцененных за увечье или старость.
Моя «звездная болезнь» тут же отступила, едва начавшись. Кулаки непроизвольно сжались, скрипнув кожаными перчатками.
— Вот говнюки, — тихо ответил я.
Перед входом на арену мы столкнулись с ветродуями — они как раз отмечались в книге регистраций. Их магистр бурно убеждал писаря, что последний воин придет чуть позже, он лишь немного запаздывает по независящим от него причинам, но владыка учетной книги явно мнил себя полубожеством уровня «уборщица в школе», «секретарь деканата» или «младший помощник главного подносителя кофе у очень важного босса». То есть фактически заместителем руководящего состава. И с королевской уверенностью требовал, чтобы ветродуи оставались на входе и ждали своего опаздывающего, или сняли с турнира недостающего участника и уже вошли внутрь.
— При этом рекомендую учитывать, — гнусавил писарь, — что опоздание или же неявка на жеребьевку считается техническим поражением.
Он явно чувствовал себя в этот момент особенно счастливым.
Магистр в ответ поиграл желваками и проговорил: «Ладно, мы подождем». Причем таким тоном, каким обычно желают кому-нибудь сдохнуть.
Он отошел в сторону, жестом приказывая всем своим уступить нам место.
И тут я заметил, что на плече магистра сидит необычное существо, похожее на куклу — большая голова, маленькое тельце, длинные ручки и ножки, укутанные расшитыми одеждами. А еще оно было синее.
— Это что?.. — шепотом спросил я Графыча.
— Видимо, их бог-покровитель, — ответил он мне.
— Это Вайю, — с важным видом проговорил оказавшийся позади нас медведь. — Бог ветров, отец Ханумана. Когда-то был большим и сильным…
Писарь, подкатив глаза, пальцем создал крошечный конструкт в виде маленького гробика — и ладонью впечатал его в книгу.
— Не хотела бы я, чтобы кто-то на мое имя гроб положил, да еще перед турниром, — негромко, но вполне себе отчетливо прозвучал голос Майки. — Прямо предзнаменование какое-то…
Сказано было Рыжему, но услышали все.
Магистр ветродуев, покосившись на нее, с негодованием набросился на писаря:
— Ты что наделал⁈.
— Просто вымарал ваши имена.
— Зачем⁈ Вы же могли просто дописать чуть позже одно-единственное имя!
— Чтобы не нарушать отчетности, — невозмутимо возразил мужичок.
— Нас же двадцать пять человек! Пока мы все зарегистрируемся заново…
— А