С него станет.
— Я готова, — наконец, у неё всё получилось.
— Шапку застегни, — ещё один приказ. — И очки.
Значит, они поедут на снегоходе. Не на том ли самом, с которого он её сбил? До сих пор не понимала как.
Они вышли, Федор пропустил её вперед, набрав комбинацию на входной двери. Наташа нахмурилась. А вчера, когда она совершала побег, дверь была не закодирована.
Погода сегодня радовала. Солнечно и очень ярко. В такую погоду только гулять по парку и радоваться жизни.
— Подожди здесь, сейчас выгоню снегоход. Шлем надень.
Ната кивнула, сжав руки в кулаки.
Пока у неё не было выхода и надо подчиниться. Девушка прикрыла глаза — всё будет хорошо. Обязательно.
Двигатель снегохода вывел её из задумчивости. Федор остановился напротив, кивком головы показывая, чтобы она садилась.
За ним.
Это естественно, иначе никак. Только Ната всё равно всей душой воспротивилась. У неё обострились инстинкты, интуиция. Ей казалось, что если сейчас она сядет за ним, возврата к прошлому не будет.
Она села.
Осторожно, цедя воздух через сомкнутые губы.
Теперь надо его обнять.
Если не обнимет, не прижмется сильнее — слетит.
Ната обняла и лишь потом увидела поручни для держания второго ездока.
Хотела быстренько поменять положение рук, но не успела доли секунды. Федор тронулся.
Он ехал не спеша. Ната не могла не обратить на это внимание. Он не гнал, не делал крутых поворотов, не заваливался. В груди заскребло. Неужели на Наташу ориентируется и поэтому осторожен?
Она прикусила нижнюю губу и даже зажмурилась. Не хотелось замечать в этом человеке ничего хорошего! Он удерживает её насильно у черта на задворках, и ничто не может перекрыть этот факт! От собственной беспомощности выворачивало.
Ната осторожно всматривалась по сторонам, в ожидании увидеть тех людей, которые не выпустили её в день приезда. Их было много. А вот транспорта, на котором они приехали, она не заметила. Или невнимательна была? Вдруг они живут где-то рядом. Мало ли. Надо просчитывать все варианты.
Очки и шлем защищали от холодного ветра и вороха снега, что поднимал снегоход.
Федор подъехал к лесной кромке и остановился. У Наташи сердце тревожно сжалось. Что-то не так… Вот не так и всё тут. Мужчина заглушил двигатель, и она поспешно расцепила руки на его торсе.
Надо было раньше сделать, а у неё они, точно прикипели.
Как же странно. Никакой логики. Тело реагировало на близость мужчины, чем вызывало ещё большее раздражение.
Федор снял свой шлем и повесил его на руль. После чего обернулся.
Его лицо снова находилось напротив её лица. Дыхание сбилось. Ната помнила, как он целовал её. Одержимо. Голодно. Опасно.
— Сними шлем, Наташа, — хрипло сказал мужчина.
Ната послушалась. Более того, она осторожно слезла со снегохода.
Оглянулась по сторонам.
Нет…
Нет-нет…
— Ты узнаешь это место, девочка?
Она не заметила, как Федор последовал её примеру. Он встал неподалеку от неё, слева, так, чтобы не закрывать высокой широкоплечей фигурой обзор.
Не заметила она и того, с какой теплотой он обратился к ней.
А зря.
Наташа медленно, всё ещё не доверяя своим глазам и гоня прочь тоскливые, вязкие подозрения, кивнула. Её тело одеревенело, по мышцам разлилась непонятная тяжесть. Если бы Ната сейчас вздумала бежать, ноги не сдвинулись бы.
— Скажи, ты помнишь сказки, что рассказывала тебе мама в детстве? Перед сном? Или ночью… Когда ты просыпалась и звала её в тишине дома?
Наташа охватила плечи руками и беспомощно тихо выдохнула:
— Откуда… Откуда ты знаешь?
Мужчина сделал шаг вперед и теперь стоял близко. Почти вплотную.
— Ты помнишь рассказы про волчью невесту?
Дыхания больше не было.
— Так вот. Ты и есть волчья невеста. Моя невеста.
ГЛАВА 9
Ната предпочла бы, чтобы Федор оставил её в покое. Не искал. Не тревожил.
Но как бы не так.
Мужчина дал ей время, за что она была ему благодарна.
Спряталась в ванной. Села на кафель, благо в доме установлена система теплого пола, и Наташа не замерзла. Она сидела, обхватив колени руками, и не желала выбираться из кокона. Здесь уютно и не надо ни о чем думать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Не надо принимать новую реальность.
Федор нашел её часа через два где-то.
Она не знала точно, сколько пробыла в одиночестве.
Он вошел в ванную. Она видела ноги в черных штанах, но голову не поднимала.
Федор прошел к ней и опустился на корточки, отчего Нату слегка повело. Теперь она понимала, почему слишком остро реагировала на мужчину с первой встречи.
Вернее, не понимала. Знала. Тут принципиальная разница в понятиях. Принять и знать — не одно и то же. Совсем.
Мужчина действовал ненавязчиво. Не напирал. Даже говорить начал не сразу.
— Я тебе помогу во всем разобраться, — его голос звучал глухо, находя отражение в стенах просторной ванной. — Всё объясню. Расскажу.
Ната заставила себя оторвать подбородок от коленей и посмотреть на мужчину.
Сейчас он не сердился. Она не видела бушующей ярости на дне глаз. Зато была тягучая нежность, что насторожила Нату ещё сильнее.
— Кто я? Тоже… нелюдь? — едва слышно спросила она, почти не размыкая губ.
Надо же… Он сразу посмотрел на них. Перевел взгляд и шумно сглотнул, заставляя Наташу занервничать.
— Ты омежка.
— Омежка?
— Мама рассказывала про них?
— Да.
Лучше бы ничего не говорила. Лучше бы не готовила.
Сказка — ложь, да в ней намёк…
— Омежка — это же та, кто подходит всем. Бесправная и…
— Нет! — обрезал её Федор, сжимая губы. На скулах у него заходили желваки, подтверждая предположения, что мужчина не так спокоен и радушно настроен, как пытается показать. — У нас не так. У тебя больше прав, чем ты думаешь.
— Ничего не понимаю.
— Я объясню. Спрашивай.
Что спрашивать? Вот главный вопрос.
Она молчала. Там, в лесу, ей казалось, что у неё взорвется мозг от обилия вопросов, молнией проносящихся в голове. А потом — пусто. Ничего.
— Наташа, пойдем в гостиную.
Хорошо, что не в спальню…
Грудь обожгло, сдавило. Ната откинула голову назад, уперевшись в кафель на стене.
— Я теперь должна с тобой спать?
Карие глаза всё же полыхнули яростью.
— «Должна» — не то слово.
— Федор, я не знаю, чем ты занимаешься по жизни, но тебе следовало бы пойти в политику. Я не знаю никого, кто бы так ловко и искусно уходил от вопросов.
— Я не хочу разговаривать здесь. И мне не нравится, что ты сидишь на полу. Пока ты не инициирована, ты подвержена болезням.
— Инициирована… Созвучно с консуммацией.
— И это тоже.
Не было ничего странного, что они обсуждают половую жизнь и сексуальные связи. В институте каждая вторая шутка приходилась ниже штанов. Но никогда Нату не пробирало ни от интонации, ни от скрытого смысла. Там, как сейчас кажется, в другой и почти не её жизни, она твердо знала, что сама выберет партнера для секса. И это будет партнер не на одну ночь.
— Я кофе хочу.
— Пошли.
Федор пружинисто поднялся и протянул ей руку. Ната заколебалась лишь на секунду, но этого хватило мужчине. Он выругался.
— Я не тронул тебя раньше, — хмурясь и цедя воздух, сказал он. — Думаешь, сейчас наброшусь?
Ната прикрыла глаз и так же протяжно вздохнула.
— Федор, мне кажется, за эти дни я десяток раз сказала, что чувствую. Мне до чертиков страшно. И моя реакция обоснована!
Ната поднялась, сильнее впечатываясь в стену и распластывая на ней ладони. Она хотела бы, чтобы Федор отошел.
Сделал шаг назад.
Ничего подобного.
Смотрел и тяжело дышал, отчего внизу живота скручивался невидимый узел.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я слышал тебя. Каждое слово. Ты могла бы сделать выводы.
— Какие?.. Ты молчал.
— Я не мог говорить.
Неожиданное признание потрясло Наташу. Она догадывалась, что не всё просто.