причинам, что и говорить стыдно.
Сейчас все повторялось. Звонкий голос юноши перечислял преступления шестилетнего ребенка, одно за другим. Мне показалось, что кто-то особо ушлый приписал к ним еще парочку новых: просто чтобы лист смотрелся внушительнее. Я не удивилась бы, если бы огласили еще и мужеложство или совращение малолетних.
Присутствующие слушали подписанный десять лет назад приговор. Дамы удивленно охали, прикрывая рты ладошками и выгибая подведенные сурьмой брови. Мужчины хмурились, кашляли, окидывали меня недовольными взглядами.
Я даже не могла сказать, что этот приговор составили больше десяти лет назад. Мне оставалось лишь следить за реакцией присутствующих из-под опущенных ресниц, надеясь, что никто не заметит моей злости. Принцесса должна быть нежной. принцесса должна быть благочестивой.
Мой отец хотел видеть рядом с собой послушную овечку, а не яростную волчицу. И это я могла устроить.
Король задумчиво поглаживал бороду. Казалось, голос глашатая даже не долетает до его ушей. Фабиан Четвертый, великий воин Хорта, мало обращал внимания на судебные процессы. Я знала, что король в очень редких случаях соглашается лично присутствовать на таких слушаниях. Возможно, у него проснулась совесть, и когда меня хотели сжечь второй раз, он все же решил поинтересоваться судьбой своей дочери.
Мое сердце переполнялось тоской. Я не винила отца в произошедшем, понимая, что у него были заботы поважнее. Благо королевства стояло куда выше личного счастья. Ему пришлось потерять мою мать, отдать под суд меня. Все это произошло лишь потому, что требовалось успкоить подданых, взбудораженных предсказанием Астуриаса.
Теперь у меня был шанс получить свободу. Молчать сейчас было нельзя. Я осторожно подняла взгляд на отца.
Глава 26
Король смотрел куда-то в сторону, словно избегая меня. Я — клеймо королевского рода. И все же я его дочь. Он должен был, обязан, хоть раз заглянуть мне в глаза во время суда. Я не сводила с него напряженного взгляда, и с каждой секундой моя надежда все больше увядала, пока от нее не остались жалкие ошметки.
Отец посмотрел на меня, но будто не заметил. Его взгляд был направлен куда-то мимо, сквозь мою незамысловатую прическу и ряды разряженных слуг и аристократов, на улицу, где уже начали распускаться первоцветы.
— И вы хотите дать ей возможность оправдаться? — холодно произнес Астуриас. — Его Величество и так проявил наивысшую милость, позволив этому отродью существовать. Дитя отправится в монастырь и проведет свою жизнь в послушании, чтобы искупить грехи перед богами и королевством.
— Вы смеете называть дочь короля отродьем? — воскликнул какой-то аристократ.
Мне пришлось задрать голову, чтобы рассмотреть его получше. На королевский суд приглашали лишь приближенных людей, даже Совет не участвовал в некоторых слушаниях. Я знала, что меня будет судить король и его звездочет, что позволят прийти Беатрис. Это не считая охрану и слуг. Остальные вроде как не имели права вмешиваться в процесс.
Однако аристократы давно придумали хитрость, чтобы лично наблюдать за тем, насколько справедлив их король.
Согласно нашим законам, на закрытые суды можно было попасть только по приглашению. Ваше присутствие одобрял сам король, но вся соль в том, что над каждой залой во дворце были галереи. На них и собирались аристократы, чтобы своими глазами видеть суд, а иногда и вмешиваться в него. Процесс все равно не считался открытым.
А что? В зале суда же нет посторонних, аристократия не влияет на процесс! Вот только их выкрики иногда помогали королю принять правильное решение, которое не поднимет волну негодования и заговоров.
И этот мужчина решил воспользоваться своим положением и озвучить вполне справедливое замечание. К моему удивлению, аристократы согласно загалдели.
— Кроме того, эти обвинения вы дали Ее Высочеству двенадцать лет назад. Ей было шесть, а она уже попыталась заколоть короля? Насколько же плохо работает дворцовая стража, что даже шестилетнему ребенку почти удалось совершить переворот, — продолжил он.
Несколько аристократов захохотали, совершенно не стесняясь. Люди внизу сохраняли каменные выражения лиц. Это аристократы смотрели развеселое представление, а в зале шел суд, по итогам которого меня могли отправить к матушке на тот свет.
Астуриас побагровел от гнева и прищурился. Я чувствовала, как ему хочется спихнуть противного аристократа вниз, услышать, как хрустят кости наглеца, сталкиваясь с полом.
Он не имел права. Как и король. Это просто слова, невинное замечание, не пытающееся оскорбить никого, кроме ленивых стражников.
— Мне хотелось бы думать, что за двенадцать лет дитя исправилось, — с притворной грустью произнес звездочет. — Однако я опросил свидетелей. Девчонка проявляет свой дурной характер даже в святом месте. Мудрость Акры не смогла проникнуть в ее черную душу. Мы не можем подарить трон негодяйке.
Я скрипнула зубами, до боли сжимая кулаки. Ладони стали влажными от выступившей крови. Однако я смогла промолчать. Король заметил мою сдержанность и коротко кивнул. Что-то во мне ожило, помогло дышать ровнее и гордо выпрямиться. Отец оценил мою выдержку. Я исполняю его приказ. Значит, могу надеяться на снисхождение.
Может, отец уже все решил? Это лишь фарс. В конце король объявит, что дарит мне помилование. Поэтому я и должна молчать, демонстрируя кротость и смирение.
— О, все мы уже слышали показания Шанти, — фыркнул аристократ с галереи. — Она — лгунья с внезапно появившимися новыми землями. И непонятно, почему тот глупый барон отписал ей столь лакомый кусок за бесценок. Чувствуется протекция кого-то очень важного и очень наглого, пытающегося навредить королю. Лорд аш’Бааш, вам стоит быть осторожнее. Кто знает, чьи черные речи отравляют жизнь нашего любимого короля?
— Граф де ла Вон, — холодно ответил Астуриас, — не стоит беспокоиться. Я пристально слежу за тем, чтобы король не пригрел змею на своей груди. Именно поэтому круг его близких людей так мал. Ваше радение зачтется. Возможно, вы тоже однажды станете приближенным.
Угроза. Не лезь не в свое дело, иначе я никогда тебя не подпущу к королевской кормушке. Так скучно! Астуриас играл грубо, почти топорно.