видом обмахиваясь веером. Я заметила, как она периодически морщит нос, будто ее беспокоит неприятный запах. Сестра играла роль нежной аристократки, рядом с которой поставили свинопаску. Уверена, большая часть дам с галереи уже подметили постоянно кривящееся лицо принцессы и сделали свои выводы о происходящем.
— Я не считаю эти обвинения достаточными, — медленно произнес король, обдумывая каждое слово, — чтобы казнить принцессу. Она во дворце почти сутки и до сих пор никак не навредила его обитателем.
— Вы не знаете, отец, — вмешалась Беатрис. — Я подослала к ней свою фрейлину.
Возмущение в зале достигло пика. Кто-то кричал, что так нагло сообщать о своих шпионах может лишь идиотка. Кто-то охал, испуганно закрывая лицо. Нашлись и те, кто одобрял действия принцессы.
— Она придет и расскажет, как свидетельница, что ей пришлось пережить, будучи служанкой у этой девки.
— Беатрис! — прорычал король.
Его взгляд метал молнии, но отец не изменил себе. Прилюдно он не стал запрещать Беатрис что-то делать. Очевидно, отец отложил разговор о шпионках и интригах на потом, когда слушание закончится и он сможет поговорить с дочерью наедине. Я мысленно усмехнулась. Беатрис стоило поучиться у мастеров вроде Астуриаса. Она все сделала столь топорно, что стыдно!
Двери зала распахнулись, и в них вошла Грейс. Она, в отличие от Айзы, держала идеальную осанку и шла с уверенностью настоящей аристократки. Форму служанки она сменила на изящное бархатное платье. Наряд казался простым из-за отсутствия украшений. Я бы назвала его скромным и благонравным, одеянием настоящей леди. Хотя на лицах придворных дам появились усмешки. Вероятно, этот фасон и цвет вышли из моды еще несколько сезонов назад.
Грейс сделала реверанс и дождалась знака короля, чтобы встать и заговорить. Она сделала лишь одну огромную ошибку: ее взгляд на долю секунды переместился на лицо Астуриаса, словно его одобрение требовалось не меньше королевского.
— Меня приставили к… проклятой принцессе, — начала Грейс. — Она вела себя странно.
— Вы все говорите одно и то же! Называйте, что именно сделала леди, а не сыпьте размытыми фразами, — привычно возмутился кто-то из аристократов. — Нам не нужны подсадные утки на троне. Коралина фон Эгарт законная наследница! Хватит ее оговаривать!
К моему удивлению, многие присутствующие согласно зашумели. Я втянула голову в плечи от неожиданности. Аристократы по определению не могли поддерживать замухрышку из монастыря. Очевидно, у них не было других вариантов. И противостояние с Астуриасом началось в народе куда раньше моего приезда во дворец.
Я не обижалась. Если они вспомнили обо мне лишь когда появилась угроза, значит, так тому и быть. Главное, что вспомнили и помогают сейчас. Как только на главной площади разберут приготовленный для меня костер, начну разбираться, кто друг, а кто — враг. Пока что любая поддержка сойдет.
— Она заставила меня принести соль и мыло, сделала из этого странный раствор для своего платья.
— Почему принцесса не пошла в том, что ей отправил король? — спросил кто-то из дам.
Я сжала кулаки. Ложь Грейс могла обернуться для меня трагедией. Гордая проклятая отказывается от гостеприимства короля, бьет баронессу и всячески портит жизнь людям! Это уже повод обвинить меня в государственной измене и причастности к культам Мрака. Сделала гадость? Значит, способна и на остальное.
— А отправил ли? — воскликнула одна из служанок.
Глава 30
Из моего горла вырвался нервный смешок. Служанка, которая на суде просто держала бумаги для глашатая, посмела высказаться при короле? Не просто прошептать подруге или крикнуть с галерки что-то обидное, пока никто не смотрит и не может ее заметить в толпе, а вслух произнести колкость, обратив на себя всеобщее внимание.
Я присмотрелась к женщине, которая так смело задала вопрос королю. Ее платье было синим, из простой шерсти. Такие носят слуги, крестьяне и… монахини? Служанка стянула чепец, открывая лицо. Волосы, заплетенные в замысловатые толстые косы, упали ей на плечи. Послышались удивленные вздохи.
Матерь сложно было не узнать. Ее высокий лоб украшал тонкий шрам. Говорят, она получила его в бою, сражаясь наравне с королем. В пшеничных волосах мелькали пепельные пряди седины. У рта пролегла складка. Линия гордеца — так ее называли в народе. Эта морщина появлялась у любителей усмехаться лишь одним краем рта.
Матерь всегда кривила правую половину лица, оставляя левую безмятежной, спокойной.
Конечно, настоятельница монастыря Акры, хранилища всех важных документов в Хорте, могла себе позволить такие высказывания в сторону моего отца. Думаю, при желании она могла оттягать за волосы принцессу, и это сошло бы ей с рук. Монахини пользовались особым уважением в народе, а Матерь показала себя еще и увереннной в себе аристократкой. Она сражалась, она учила, она помогала бедным, она защищала слабых. Уже сейчас ее шепотом величали святой.
— Матерь, — тихо произнес Астуриас. — Разве вас приглашали?
— Разве мудрости нужно приглашение, чтобы прийти к вам в голову? — усмехнулась правым уголком губ настоятельница. — Мою воспитанницу судят. Я хотела удостовериться, что вы мне не солгали и суд справедлив. Простите, что раскрыла свое инкогнито раньше времени. Ты. Дочь виконта Себастьяна де Смолла, верно?
Грейс оторопело кивнула и присела в книксене. О, дорогая, вежливость тебя не спасет. Матерь вряд ли пришла мне на выручку, нас объединяла взаимная неприязнь. Она не станет вытаскивать меня из той грязи, в которую меня затащил Астуриас. А вот нервы с удовольствием истреплет всему королевскому двору. По крайней мере, перед смертью я успею вдоволь посмеяться над пререканиями настоятельницы и звездочета.
Я согнулась в поклоне, как и подобает послушнице.
— Платье принесли? — спросила Матерь.
Грейс молчала. Сдать короля она не могла. Или же боялась гнева моей сестры? Но лгать настоятельнице не рисковала.
— Впрочем, — избавила ее от мучений Матерь, — даже если Коре предложили платье, она правильно сделала, что не надела его.
—