— Вот перед вами весь талисман, о покупающие! — провозгласил маг. — Цену камней вы знаете. За зеркало я прошу у вас сотню динаров, за флаг — две сотни, шкатулку я ценю в четыре дирхема, и попугай обойдется вам в пятьсот динаров. Причем после того, как талисман сыграет свою роль, вы можете пользоваться и зеркалом, и шкатулкой по их прямому назначению. А попугая вы можете выгодно продать, потому что на такую птицу всегда найдется любитель. И таким образом вы выручите обратно часть денег.
— Начнем со шкатулки, о маг, — приступил к торгу Ильдерим. — Ее цена нас с Хасаном полностью устраивает. Вот тебе четыре дирхема, аль-Мавасиф, и давай сюда шкатулку.
— Я продал тебе шкатулку за четыре дирхема, о Ильдерим, — и с этими словами аль-Мавасиф взял монеты. — Но не понимаю, откуда ты возьмешь двести невольниц и сто невольников, которые понадобятся тебе немедленно? Я допускаю, что мускус и нард у вас с собой, о купцы, в седельных сумках ваших коней, но где же все остальное?
— Терпение, о аль-Мавасиф! — воскликнул Ильдерим. — Давай поторгуемся! Ты требуешь в уплату за талисман двести невольниц, сто невольников и еще много всякой мелочи. Убавь, о мудрец! Что ты скажешь о том, чтобы получить пятьдесят невольников, но зато не черных, а белых, из аль-Кустантиди?
Я хотела было напомнить Ильдериму, что нет у меня никаких невольников, ни черных, ни белых, ни с серьгами, ни в ожерельях! Но однажды я уже вмешалась в его игру, и ничего хорошего из этого не вышло.
— Прекрасно, о Ильдерим! — согласился маг. — Я готов уступить тебе пятьдесят невольников, но пусть цена зеркала при этом увеличится! Я хочу за зеркало тысячу динаров и десять верблюдов, груженых тканями, и баальбекскими одеждами, и багдадскими воротниками, и магрибскими бурнусами, и индийскими шалями, и это должны быть красные верблюды, лучшие, какие только бывают!
— Убавь, о аль-Мавасиф! — потребовал Ильдерим — Где же я возьму тебе в этих горах багдадские воротники? Пусть в тюках не будет багдадских воротников, и тогда ты получишь за зеркало восемь верблюдов, груженых тканями, и пятьсот динаров!
— Прибавь, о купец! — возмутился аль-Мавасиф. — Когда это мы говорили о пятистах динарах? Речь шла о тысяче!
— Убавь, о мудрец! Вспомни, что начальная цена зеркала была всего-навсего сто динаров, и я согласился прибавить, потому что ты согласился взять вместо пятидесяти черных невольников двадцать, и без золотых серег с жемчужинами! — заявил Ильдерим, и глаза его сверкали, и тут я поняла, что он — воистину лев пустыни.
— Кто из нас двоих бесноватый, ты или я? — в ужасе воздел руки к небу аль-Мавасиф. — Ради Аллаха, образумься!
— Вряд ли такой великий мудрец стал бы торговаться с бесноватым, о аль-Мавасиф, — ехидно отвечал Ильдерим. — И не мне, а тебе следует образумиться. Ведь ты сам, своими устами, назначил цену и талисману, и его спутникам. И я точно помню, что попугая, например, ты оценил в пятьсот динаров. Ведь именно пятьсот динаров ты хотел получить за него, о маг?
— Да, это ты сказал правильно, о Ильдерим.
— И я согласен дать тебе за эту скверную раскормленную птицу даже шестьсот динаров! — заявил Ильдерим. — Хотя на Багдадском базаре я куплю тебе за десять динаров попугая вдвое пестрее, и он не будет сквернословить, словно метельщик или рыбак, у которого порвалась сеть, или обманутый муж, или наказанный плеткой за курение гашиша евнух, или две поругавшиеся старухи!
— Р-р-распутник! — сказал ему на это попугай.
— О сын греха! — добавил аль-Мавасиф. — Я же говорил тебе, что это не простой попугай, что я трое суток читал над ним заклинания, что без него талисман бессилен!
— Да, о мудрец, все это ты говорил мне, и потому я согласен уплатить за попугая не пятьсот, а даже шестьсот динаров. Видишь, как высоко я ценю твои заклинания?
— Я продал тебе попугая за шестьсот динаров! — торопливо сообщил маг.
— Возьми клетку, о Хасан, — обратился ко мне Ильдерим. — И дай мне свою саблю. Мы расплатимся за попугая саблей.
— Саблю моего отца и брата?!
Я даже задохнулась от ярости. Этот шелудивый пес, этот шайтан среди купцов посягнул на царскую саблю!
— Ты удивительно щедр для купца, о Ильдерим, — благосклонно заметил маг. — Сабля наверняка дороже шестисот динаров.
— Разумеется, дороже... — И Ильдерим, видя, что я уже пришла в себя и собираюсь сказать что-то скверное о нем и о его замысле продать саблю, толкнул меня локтем в бок. — Ты не знаешь всей цены этой сабли, о мудрейший. Во-первых, это царская сабля, которая много столетий переходит из рода в род. Во-вторых, на нее наложены заклятия, и древние мудрецы читали над ней заклинания, и тот, кто владеет ею, получает власть над некоторыми джиннами и ифритами, и они ему во всем повинуются, но только обладатель сабли должен достичь преклонных лет, и иметь седую бороду, и отказаться от мирской суеты, а иначе это просто красиво отделанная сабля, и ничего больше. Мой друг Хасан унаследовал ее от своего отца, но он еще молод, и у него не скоро вырастет настоящая борода, как видишь, даже пушок на его щеках — и то не вырос. А пока еще она поседеет! Мне самому тоже далеко до седины, о аль-Мавасиф. И справедливо будет, если пока обладателем этой сабли станешь ты. А потом, когда у Хасана поседеет борода, он приедет и выкупит у тебя эту саблю.
— И над какими же джиннами и ифритами дает власть эта сабля? — полюбопытствовал маг.
— Над некоторыми из подданных Синего царя, если тебе знакомо это имя! — отрубил Ильдерим, который наверняка знал о делах джиннов от своей бывшей возлюбленной Марджаны.
— Мне знакомо это имя, о купец, — сказал аль-Мавасиф.
— Ну так продолжим наш торг, о мудрец, — предложил Ильдерим. — Остаются флаг, зеркало и сам талисман. Если ты согласен принять вместо ста невольниц пятьдесят белых и пятьдесят черных, но зато прибавить к стоимости зеркала цену тех мешочков мускуса и шкатулок с нардом, о которых ты говорил, то цена флага будет уже не две сотни, а куда больше, ибо ты получишь саблю за попугая и флаг, и это будет справедливо!
— Какие пятьдесят белых и пятьдесят черных невольниц? Разве я говорил о пятидесяти невольницах?! — возопил маг. — Прибавь, о Ильдерим!
— На что тебе сто невольниц, о аль-Мавасиф? — вопросом на вопрос ответил Ильдерим. — И разве этот талисман стоит целой сотни невольниц? Убавь, о мудрец! Ведь если тебя вовремя не остановить, ты потребуешь в уплату саму хозяйку талисмана царицу Балкис, мир ее праху! И что же, мне сделаться разорителем могил? Убавь, ради Аллаха!
— Ты хочешь разорить меня, о Ильдерим? — возмутился мудрец. — Цена талисмана такова, как я сказал! Сто невольниц...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});