— Гнилой интеллигент, — злобно прошептал Петя.
Таня заметила его и ласково кивнула головой. Людской поток унес их дальше.
На другой день Петя не выдержал. Оставшись с Таней наедине, он ехидно сказал:
— Разлагаешься, связываешься с чуждым элементом. Порываешь с родной средой.
Ему было стыдно, он чувствовал, что слова были глупы и неуместны, но язык не слушался и он говорил грубо и ненужно.
Таня как-то сжалась. Посмотрела осуждающе строго и, ничего не сказав, вышла из комнаты.
— Ах я ду-у-у-у-рак, — прохрипел Петя.
Ну, конечно, Женя была права, он не мог не быть извергом, это ясно. И подумать только: Таня и он.
Петя злобно сжимал кулаки, трепал вихры и раздраженно шагал по комнате.
Где Драницин? Неужели в Москве? Ведь Таня уехала туда же и в редких открытках сообщала, что учится на втором курсе химфака, что Москва замечательная, звала приехать.
Неужели они вместе, но зачем же она звала в Москву? Голова шла кругом. Мозг отказывался что-либо понимать. В этот вечер Петя не мог заниматься. Свежая книжка «Молодой гвардии» и номер «Комсомольской правды» остались непрочитанными.
Петя строил планы. Таню надо было спасти от изверга. Это было ясно. Но как?
— Дело надо выяснить, — вслух сказал Петя и лег спать. Со следующего же вечера Петя приступил к выполнению своих планов.
Он зачастил к Жене, сводил разговор на мужа. Женя была болтлива. Она охотно рассказала Пете, что Драницин что-то такое изобрел, она показала ему лабораторию, она вспомнила события, предшествовавшие исчезновению инженера. Сообщила, что, по слухам, на него, когда он шел по улице в день исчезновения, кто-то нападал и что чуть не украли чемодан.
Вся эта история очень заинтриговала Петю. Он почувствовал, что здесь дело не так уж просто.
Петя написал письмо приятелю в Москву с просьбой сообщить, как живет Таня, не вышла ли она замуж, не бывает ли у ней высокий мужчина по фамилии Драницин.
Ответ не заставил себя ждать.
Приятель писал, что Таня девочка боевая, что живет она, безусловно, одна, что никаких Дранициных у нее не встречал, что у нее большая общественная нагрузка. Дальше на полутора страницах шел перечень Таниных обязанностей. Кончалось письмо советом бросить мещанские интересы, не отрываться от масс и вообще не разлагаться.
Петя попал в тупик. Надо было все выяснить. Но как? Надо было доказать, что Драницин изверг.
Разгоряченный мозг подсказал новый вариант. Драницин сделал ценное изобретение и скрылся за границу. Это понравилось, и Петя не задумываясь написал письмо Тане, где подробно изложил свою точку зрения, клеймил Драницина, как предателя и изменника. Получилось дико, но увлекательно.
Почта и телеграф несли письма и депеши. Люди пытались найти нить и терялись в догадках.
— Он уехал, он бросил меня, ну что ж... — говорила Женя, целуя рослого мужчину в сером заграничном костюме.
«Он предатель рабочего класса», — писал комсомолец Петя.
«Новых сведений об инженере Драницине не поступало», — читал в сводках человек в ромбах.
«Почему же ничего он не напишет, что с ним», — думала по вечерам девушка с каштановыми волосами, утомленная сто одной нагрузкой.
Модель инженера Драницина мирно покоилась в городе Горохове в земле на Угорье под березой. Часы его весело тикали в боковом кармане полосатого костюма, облегающего гороховского парикмахера. Записная книжка в коричневой обложке и с золотым тиснением СВД стала собственностью растратчика. Но самого инженера Драницина не было. Он исчез. Он стал именем, шифром, воспоминанием, содержанием бумаг, циркуляров, писем, но его не было, он перестал существовать и никто не подозревал, что...
Недалеко от станции Ключанской по линии железной дороги есть глухая дачная местность; несколько дач стоят в глуши соснового леса. Около лепится деревушка. На дачах живут инженеры в отставке, седенькие профессора.
Месяца два тому назад одну из дач снял высокий плотный человек. У него было бледное, словно из фарфора лицо и глаза с полуопущенными веками. Он заплатил за полгода вперед и сказал, что здесь будет жить его брат, душевнобольной, вместе с санитаром.
Одну комнату отделали мягкими матрацами, на окнах поставили решетки, и под вечер приехали трое. Одного из них ввели под руки в дом и больше его никто, никогда не видел.
Это был инженер Драницин. События состарили его немного. Глубоко ушли глаза, еще резче стал подбородок. С ним обращались вежливо. От него требовали слов, но он молчал. Он знал, что его каждую минуту могут убить. Об этом ему намекали в неизменно вежливой форме. Он молчал. Он приучил себя ко всему. Сидя в комнате, обитой матрацами, он строил планы, проекты, думал о побеге, но его сторожили зорко. Он бросил эту мысль и ушел в занятия. Книг и бумаги ему не давали. Он приучил себя решать сложнейшие уравнения в уме. Он уточнял и проверял изобретение. Он внес в него усовершенствования. Но все это было гимнастикой ума. Он знал, что у него было только два выхода — предательство или смерть. Первый зависел от него, второй от них. Но он скорее согласился бы умереть, нежели отдать этим людям свое изобретение.
Он молчал.
Часто перед ним выплывала его прошлая жизнь. Многое казалось отвратительным и смешным. И тогда глаза его становились уже и смотрели строго и осуждающе.
Но вот в памяти всплывал образ девушки с каштановыми волосами. Тогда становилось теплее на сердце и хотелось жить. Хотелось работать, ходить в театр, бегать на лыжах, играть с детьми.
Глава VIII
РАСКОПКИ
Ягуарию Сидоровичу всю ночь снилась береза, она угрожающе шумела и в шуме этом явственно слышалось:
— Не подходи.
К березе крался известный краевед Чубукеев, на спине и на груди у него висели заступы, кирки и четыре рюкзака. Ягуарий Сидорович обливался холодным потом и стонал. Под утро, когда стало светать, он проснулся. Голову ломило и тяжко билось сердце.
Он пытался отыскать причину беспокойства. Но мысли бились путанно и смутно. С трудом припомнил он вчерашний вечер, часы, и вдруг выплыла фраза: «под березой на Угорье».
Ягуарий Сидорович задрожал, спустил босые ноги на пол, выпил стакан холодной воды.
«Не опоздать бы, — подумал Ягуар, — только бы не опоздать».
Тихонько оделся. На четвертушке бумаги написал крупными буквами:
«Парикмахерская закрыта по причине выбытия в научную командировку. Перманент (быв. Фечкин)».
Повесил объявление в окне. Отыскал в кладовой заступ и кирку, напялил на плечи рюкзак и вышел на улицу.
Чуть светало, над старыми домишками полз туман, было свежо и сыро.
Ягуарий Сидорович быстро зашагал по направлению к Угорью. Когда он подошел к горе и взобрался на нее, почти рассвело. Одиноко стояла береза. Ягуар Сидорович осмотрел местность и удовлетворенно усмехнулся. Никого не было.
— Начнем, — прошептал он, ускоряя шаг, но, подходя к березе, обомлел. Вся местность вокруг березы в радиусе пяти метров была густо утыкана столбиками, на которых нагло топорщились дощечки с ненавистной надписью:
«Застолблено. Археолог Чубукеев».
— Тьфу, — выругался Ягуар, — уже успел.
Он постоял в нерешительности. Потом неожиданно быстро снял заступ и смаху ударил по ближайшему столбику.
— Ну его к черту, — начну. — Перманент выбросил столбики, сложил из них костер и начал копать.
Прошел час, другой. Работа шла хорошо. Было уже совсем светло. Пот градом струился по лицу Ягуара Сидоровича, но кроме земли он ничего не находил.
«Обман, — решил было он, утирая рукавом лицо. — Пожалуй, бросить надо». Но в этот момент заступ нырнул в яму и зазвенел, жалобно стукнувшись обо что-то. Ягуар Сидорович, потеряв равновесие, взмахнул руками и упал в яму следом за заступом. Чем-то больно ударило щеку, но он ничего не замечал. Руки его нащупали какой-то странный предмет. Он вытащил его наверх и наклонился, чтобы осмотреть место находки.
— Что вы тут делаете?!— раздался голос.
Ягуар Сидорович выглянул. К яме, махая заступом, бежал известный краевед Чубукеев. Лицо его было искажено, рюкзак сбился и отчаянно бил краеведа по боку. Фуражку он, видимо, потерял и волосы перьями торчали на маленькой голове.
— Что вы делаете, мерзавец, — кричал он на бегу.
— Я вас не понимаю, Элиозавр Дормидонтович, — с достоинством произнес Ягуар, вылезая из ямы.
— Как не понимаете? Притворщик. Это мое место. Я застолбил его.
— Ничего не видел, — недоуменно пожал плечами Ягуар Сидорович, — и прошу вас не мешать мне заниматься изысканиями.
— Я вам покажу изыскания! — взвизгнул Чубукеев и бросил в Ягуара Сидоровича заступом.
Заступ пролетел мимо и звеня ударился в березу.