Стайн кивнул, соглашаясь, и Брайон немного успокоился. Он только что выложил все, что знал о соционике, и, похоже, выложил к месту.
— Чем дольше я вникаю в ситуацию, тем более мне кажется, что это проблема естественно-научная, связанная с адаптацией дитов к этому адскому миру. Может ли это быть как-то связано с их самоубийственным отношением к кобальтовым бомбам?
— Может ли? Может ли? — доктор Стайн быстро прошелся по комнате, заложив руки за спину. — Вы чертовски правы: может. Наконец-то хоть кто-то начал думать, а не просто загонять чертовы цифры в машину, чтобы потом сидеть и задницу почесывать, пока не загорится экран и машина не выдаст результат! Вы знаете, как живут диты?
Брайон покачал головой.
— Здешние идиоты считают, что отвратительно, а я думаю, что восхитительно! Они нашли способы вступить в симбиотические отношения с местными формами жизни и даже установить паразитические отношения. Вы должны понять, что любой живой организм делает все, чтобы выжить. Потерпевшие кораблекрушение пьют собственную мочу, когда начинают нуждаться в воде. Это может вызвать отвращение только у тех, кто никогда не испытывал ни настоящей жажды, ни настоящего голода. Так вот, тут, на Дите, мы видим целую расу потерпевших кораблекрушение.
Стайн распахнул дверцу аптечки:
— От всех этих разговоров о жажде мне захотелось выпить.
Быстрым точным движением он налил в мензурку спирт, развел его дистиллированной водой и приправил какими-то кристалликами из бутылочки. Потом наполнил полученной смесью два стакана и передал один Брайону. Смесь была очень недурна на вкус.
— Что вы имеете в виду, когда говорите о паразитах, доктор? Разве все мы не паразитируем на низших формах жизни? На животных, дающих нам мясо, на овощных культурах и всяком таком?
— Нет-нет — вы не поняли! Я говорил о паразитизме в прямом смысле этого слова. Вы должны понимать, что для биолога нет большой разницы между паразитизмом, симбиозом, мутуализмом, биоценозом, комменсализмом…
— Довольно, хватит! — прервал его Брайон. — Для меня все это — пустой звук. Если именно на этом держится планета, то я начинаю понимать, почему все остальные впали в такое отчаяние.
— Это все только разновидности одного и того же процесса. Вот посмотрите. Возьмем, например, ракообразного, который живет в здешних озерах — он здорово похож на обычного краба. У него большие клешни, к которым присосались анемоны — такие морские животные с щупальцами, неспособные к самостоятельному передвижению. Этот краб размахивает анемонами в разные стороны — они ловят добычу, а он поедает ту, что для анемонов оказывается слишком велика. Это биоценоз — система, в которой два существа живут и работают вместе, однако же каждое из них может жить и само по себе.
Идем дальше: у этого же ракообразного есть паразит, который живет под его панцирем, — деградировавшая форма морского слизняка, утратившая способность к передвижению. Это настоящий паразит, питающийся телом хозяина и ничего не дающий ему взамен. В его внутренностях, в свою очередь, живет простейшее одноклеточное, которое питается не переваренными остатками пищи этого слизняка. Однако же этот крохотный организм не является паразитом, как может показаться на первый взгляд, — это симбиот. Он питается за счет слизняка. Но в то же время выделяет фермент, который помогает слизняку переваривать пищу. Улавливаете картину? Все эти формы жизни находятся в сложном взаимодействии.
Брайон сосредоточенно хмурился, прихлебывая напиток.
— Теперь я начинаю понимать. Симбиоз, паразитизм и все прочее — это только различные варианты одного и того же основного процесса: совместной жизни.
— Точно так. Существовать в этом мире настолько сложно, что конкурирующие формы практически исчезли, а те, что еще остались, чрезвычайно немногочисленны. Выжили взаимодействующие и взаимозависимые — и не только выжили, но и выиграли эту гонку на выживание. Я употребляю термин «формы жизни» намеренно. Большинство существ здесь наполовину растения, наполовину животные, как лишайники в других мирах. У дитов есть существо, которое они называют «ваэда» и используют в качестве фляги для воды во время путешествий. От животного у нее осталась рудиментарная способность к движению, но она использует фотосинтез и запасает воду, как растение. Когда диты пьют из нее, эта штука пьет их кровь, которой частично и питается.
— Знаю, — скривился Брайон. — Я из одной такой пил. Видите царапины? Я начинаю понимать, как диты подстраиваются под психотип своего мира, если можно это так назвать, и понимаю, что это могло привести к существенным изменениям в их психике. Как вы полагаете, повлияло ли это на их социальную организацию?
— Еще как! Но, возможно, я злоупотребляю предположениями. Те исследователи, которые сидят наверху, изложат вам ситуацию лучше, чем я; в конце концов, это из их области.
Брайон изучал доклады, касавшиеся социального устройства, но ни один из них не был ему понятен. Они представляли собой массу незнакомых символов и совершенно непонятных диаграмм.
— Прошу вас, доктор, продолжайте, — настаивал он. — Пока что все отчеты показались мне совершенно бесполезными. Там не учтены многие факторы. Вы — единственный человек из тех, с кем я говорил, кто может дать вразумительные ответы на мои вопросы.
— Тогда ладно — но учтите, вы сами напросились. Насколько я это понимаю, здесь вообще нет никакого общества — это просто компания крутых индивидуалистов. Каждый за себя, и каждый получает пищу от других форм жизни этой планеты. Если у них и есть общество, то оно ориентировано на другие формы жизни на планете, а не на других людей. Возможно, именно поэтому вычисления не дают результата. Они разработаны для человеческих сообществ. У этих же людей принципиально иные отношения.
— А как же магты, эти существа высшего класса, которые строят замки и которые заварили всю эту кашу?
— У меня нет этому объяснения, — признал доктор Стайн. — Мои размышления достаточно логичны вплоть до этого момента. Но магты представляют собой исключение, и я не знаю, почему. Они очень сильно отличаются от остальных дитов. Кровожадные, не прислушивающиеся к доводам разума, стремящиеся к войне вместо мира… Они не правители в прямом смысле этого слова. Они взяли власть просто потому, что больше она никому не нужна. Они заключают соглашения на рудные разработки с обитателями других миров, так как только им знакомо понятие собственности: у остальных его просто нет. Возможно, я и ошибаюсь, но если вы выясните, почему они настолько иные, вы найдете и решение наших проблем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});