— Что случилось? Ты так выглядел… и когда ты упал…
— Два глотка, не больше, — предупредил он, поднося открытую флягу к ее губам. — Это просто летнее изменение, вот и все. На Анвхаре это происходит с нами каждый год — конечно, не так стремительно. Зимой, для утепления организма, наши тела запасают подкожный жир, а потоотделение почти прекращается. Происходит также множество внутренних изменений. Когда становится теплее, включается обратный процесс. Подкожный жир исчезает, а потовые железы увеличиваются и начинают постоянную работу — таким образом тело готовится к двум месяцам жары, тяжелой работы и бессонных ночей. Полагаю, что здешняя жара привела в действие процесс летнего изменения.
— Ты хочешь сказать… что ты приспособился к этой кошмарной планете?
— Вроде того. Хотя тут все-таки жарковато. Вскоре мне понадобится много больше воды, а потому мы не можем дольше здесь оставаться. Как ты думаешь, если я тебя понесу, ты выдержишь это солнце?
— Нет, но если я останусь здесь, лучше мне не будет, — легкомысленно заявила Леа, не вполне осознавая, что говорит. — Думаю, надо идти. Надо идти.
Но как только она вышла из тени скалы, солнце снова накатило на нее волной жгучей боли. Она почти мгновенно потеряла сознание. Брайон поднял ее на руки и пошел вперед, но, пройдя несколько шагов, начал ощущать, как вязнут в песке его ноги. Он знал, что силы его на исходе. Он шел все медленнее, и каждая дюна казалась выше предыдущей. Огромные камни и скалы, обточенные песчаными бурями, возвышались над дюнами, и ему приходилось обходить их. У подножия самого крупного из этих монолитов приютилась какая-то растительность, более всего напоминавшая клубок спутанных веревок. Он прошел было мимо, но вдруг остановился, пытаясь ухватить мысль, пришедшую в его раскалывающуюся от жара голову. Что-то было не так. Что-то, чего он не видел ни у одного растения из тех, которые попадались им на пути.
Повернуться и идти — вернее, тащиться — по своим собственным следам было ужасно тяжело. Он остановился и, моргая, уставился на растения, пытаясь понять, что же его насторожило. Некоторые из них были срезаны почти вровень с песком. Не сломаны, а именно срезаны — ножом или каким-то другим острым предметом. Все это заронило в его душу искру надежды. Первый знак того, что на этой адской сковороде есть еще живые люди. К тому же зачем бы ни были срезаны эти растения, они могли пригодиться ему. Может, это пища, а может, и питье. При этой мысли его руки задрожали; он скорее уронил, чем положил Леа в тени скалы. Она даже не пошевелилась.
Нож у него был острый, но за время их пути Брайон сильно ослабел. Тяжело дыша, он с трудом перерезал толстый стебель и, подняв кожистый плод, заметил на конце стебля капли густой жидкости. Ему пришлось положить ладонь на ногу, чтобы та не дрожала, и долго, бесконечно ждать, покуда не наберется полная горсть сока…
Жидкость была даже прохладной и постепенно испарялась в жарком воздухе. Вне всякого сомнения, в основном это была животворная вода. Но какое-то опасение все-таки шевельнулось в его душе, а потому он не выпил сок одним глотком, а только попробовал его кончиком языка.
Сначала ничего, потом — пронизывающая боль, впившаяся в горло, боль, от которой перехватило дыхание. Его желудок сжался в комок, и Брайона вырвало. Стоя на коленях, пытаясь совладать с болью, волнами накатывавшей на него, он терял драгоценную жидкость, в которой так нуждалось его тело.
Но отчаянье было страшнее боли. Сок растения должен был как-то использоваться. Наверное, существовал способ очистить его от вредных веществ или нейтрализовать яд. Но он, Брайон, чужак на этой планете, умрет много раньше, чем найдет способ это сделать.
Ослабев от судорог, которые все еще сотрясали его тело, он старался не думать о том, как близок был к смерти. Казалось почти невозможным взвалить тело девушки на спину — на мгновение он даже испытал искушение оставить ее здесь, но в то же время, когда эта мысль посетила его, он уже поднял на плечо ее легкое тело, сейчас казавшееся ему налитым свинцовой тяжестью, и снова побрел вперед. Каждый шаг давался с трудом; он возвращался по своим собственным следам, поднимаясь на песчаный холм. Преодолевая чудовищную усталость, он добрался до верха.
И увидел обитателя Дита, стоявшего в нескольких шагах от него.
Оба были настолько изумлены нежданной встречей, что несколько секунд стояли остолбенев, разглядывая друг друга. Первым побуждением каждого из них было желание защитить себя, первым чувством — страх. Брайон сбросил тело девушки на песок и выхватил из кобуры револьвер. Абориген-дит сорвал с пояса какую-то трубку и поднес ее ко рту.
Брайон не выстрелил. Мертвый друг развил его эмпатические способности и научил доверять им. Вопреки страху, побуждавшему Брайона нажать на курок, он заставил себя прислушаться к желанию прочесть невысказанные мысли жителя Дита. В его мыслях был страх и ненависть. Но вокруг них витало сильнейшее нежелание совершать насилие — по крайней мере, на этот раз… — и желание поговорить. Брайон ощутил и понял все это в мгновение ока. Нужно было действовать немедленно, чтобы предотвратить возможную трагедию. Одним движением он отбросил револьвер в сторону. И почти тут же пожалел об этом. Он ставил на кон свою жизнь и жизнь Леа ради возможности, которая могла и не реализоваться. Абориген все еще держал свою трубку у губ, когда револьвер ударился о землю. Он стоял, не шевелясь, размышляя. Потом, как видно, решил последовать примеру Брайона и сунул трубку на место.
— У тебя есть вода? — спросил Брайон, с трудом выговаривая гортанные слова дитского.
— У меня есть вода, — ответил тот. Он по-прежнему не шевелился. — Кто ты? Что вы здесь делаете?
— Мы с другой планеты. У нас произошел… несчастный случай. Мы хотим попасть в город. Вода.
Обитатель Дита посмотрел на лежащую без сознания девушку и принял-таки решение. На его плече висела странная зеленая штуковина, которую Брайон уже видел на стереофотографии. Он снял ее с плеча; зеленый жгут медленно извивался в его руках. Несомненно, это «нечто» было живым, похожим на кусок толстой зеленой лианы в метр длиной. Один конец лианы раскрылся, образовав какое-то подобие цветочного венчика. Дит снял с пояса какой-то крюк и пихнул его в венчик, повернул быстрым движением — и лиана конвульсивно обвилась вокруг его руки. Затем вытащил что-то маленькое и черное, швырнул на землю и протянул руку с извивающимся зеленым существом-лианой по направлению к Брайону.
— Поднеси ко рту и пей, — только и сказал он.
Леа вода была нужна больше, но Брайон выпил первым, так как живой источник воды казался ему подозрительным. Полость, находившаяся за подрагивающими лепестками, наполнялась красноватой водой, шедшей откуда-то изнутри существа или растения. Брайон поднес «голову» к губам и отпил воды. Вода была теплой и отдавала болотом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});