носа, но где-то рядом начинают стрелять, и это перевешивает. Они оба понимают, что ему надо убраться отсюда как можно скорее.
— Проваливай, — цедит он.
Кирихара просачивается мимо него во входное отделение фюзеляжа; ни тот, ни другой не опускают пистолета. Одной рукой, не глядя, открывая дверные запоры, Кирихара спрашивает:
— Лукман Перети все еще жив? — Лицо Басира говорит о том, что Кирихаре лучше уносить ноги, пока жив хотя бы он. Тяжелая металлическая дверь медленно открывается, освобождая путь наружу. — Ладно, можете не отвечать, но на всякий случай я прихвачу… — он тянется и хватает увесистый аптечный чемодан, — это.
Спускаться по трапу спиной вперед, продолжая в кого-то целиться, — не самое простое дело, но Кирихара справляется.
Когда он оказывается на земле — боже, у него получилось, — дверь захлопывается.
И самолет начинает выезжать из ангара.
* * *
Возможность спастись неуверенно маячит на горизонте. Если Рид будет достаточно ловок, достаточно быстр, достаточно осмотрителен и все это помножит на два, чтобы быть ловчее, быстрее и осмотрительнее Деванторы, у него может получиться. Этот люк открыт, как и два следующих, — Девантора слишком умный, он к ним не сунется. А вот самый дальний призывно манит. Ну давай, Эйдан Рид, шепчет люк, запихни в меня жопу Деванторы. И Рид с ним абсолютно солидарен.
— Ты же помнишь, что у тебя там бедный старик плачет, ждет тебя? — Стоя на вершине покатой крыши, они оказываются в нескольких метрах друг от друга, а значит, Рид может открыть рот.
Девантора приглаживает волосы — кровавый стайлинг держит намертво — и тяжело дышит:
— Зато как он будет радоваться, когда я принесу ему твою голову.
Он наступает, и Риду не остается ничего другого, кроме как делать медленные шаги спиной вперед. Главное теперь — самому в люк не провалиться.
— Да ладно, зачем старику моя голова? — Он примирительно выставляет руки вперед. — Он даже наверняка не помнит, как меня зовут! Себе лучше оставь.
— Хорошая идея! — У Деванторы глаза загораются, как у ребенка, который по изгибам подарочной упаковки догадывается, что внутри тот самый желанный подарок. — Сделаю себе из твоего черепа чашку.
Маньяк. Он просто маньяк.
— Ты сейчас шутишь, я надеюсь?
Так, два открытых люка он прошел, значит, за ними благословленный Богом третий, закрытый. Проверять смысла нет: как только Рид хоть малейшим движением спалит план, он подпишет себе смертный приговор.
— Шучу, конечно! Из твоей маленькой глупой головы даже чашку не сделаешь — так, рюмочку!
Вот вроде и обосрал, а вроде и отлегло.
Девантора делает резкое движение вперед, и Риду приходится срочно податься назад, но крыша наклонная, равновесие удержать трудно, и в итоге он валится на спину, смешно взмахнув руками и совсем несмешно приложившись затылком.
— Слушай, не надо умирать самому. Мне будет обидно. Я тут стараюсь, — смеется Девантора, возвышаясь над ним окровавленным с ног до головы ангелом смерти.
Придерживая затылок, Рид приподнимает голову и цедит:
— Без ножа режешь.
— О, спасибо за напоминание.
И тогда Девантора достает из набедренной панели нож.
* * *
Снаружи повсюду беспорядочно стреляют охранники, итальянцы и люди из «Аль-Шамеда», и, если самолет Басира их всех не передавит, Кирихара не представляет, что делать с раненым Юдой. Умирающим Юдой?
— Вот черт. — Кирихара падает на колени рядом с ним. Неподалеку — еще два тела, оба картелевцы, признаков жизни они не подают: видимо, Юда уложил немало людей на пути сюда.
— Все… не так плохо… как выглядит. — Юда зажимает рану на боку. Выглядит он бледным, но терять сознание не собирается. Пока не собирается.
Самолет выезжает, оставляя их в ангаре одних.
Кирихара никогда никого не убивал, а еще никогда не бросал умирающих истекать кровью; и сейчас его моральный компас бьется в истерических конвульсиях. Нужно уходить как можно быстрее, но… Юда?
— Забирай… Рида… если он еще жив… и проваливайте, — прекрасно понимая, о чем он думает, приказывает тот. — Оттиски вам больше… не достать.
Это «если» заставляет Кирихару впервые остановиться и задуматься о шансах Рида на успех. Он много слышал про Девантору и много слышал про Рида. Видел Девантору в бою и видел Рида в бою. Он даже примерно предсказать не может, как эта драка закончится, — и это одновременно и пугающая, и приносящая облегчение мысль. Значит, пятьдесят на пятьдесят.
Кирихара решает проигнорировать приказ от человека, который не является его начальником даже номинально:
— Где хоть кто-нибудь из ваших людей, когда вы умирать собрались?
— Открой мне аптечку.
— Вам она не поможет, — раздраженно огрызается Кирихара.
Юда морщится от боли:
— Поче…
Окончания Кирихара уже не слышит.
* * *
В кармане начинает вибрировать телефон. Упершись локтями в обжигающий металл нагретого на солнце люка, Рид молится, чтобы не провалиться вниз, и кричит:
— Стой, подожди, стой! — Девантора поднимает брови. — Мне звонят.
— Да пожалуйста, Эйдан.
С горем пополам вытащив телефон, Рид принимает звонок и включает громкую связь.
— Рид, я н..ч..аю? — раздается в динамике.
— Лопес, ты на громкой!
— А, ладно. Привет?
— Привет-привет! — весело отзывается Девантора, подкидывая нож в руке и ловя его за лезвие. Вот позер. — Это кто?
— Лопес Розовое Сердечко, — представляет его Рид.
— Я начинаю?! — не очень понимая, что происходит, уточняет Лопес. — Диверсию! С самолетом!
— Нет! — торопливо говорит Рид. — Нет, не сейчас, я скажу когда!
— Лопес, милый, зачем тебе диверсия! — Девантора хмыкает, а потом, не давая Риду услышать, что Лопес говорит дальше, хватает нож поудобнее и летит прямо на него. Лезвие смотрит в сердце.
Риду кажется, что эти секунды — его последние секунды, если он хоть в чем-то ошибется, — тянутся неестественно долго. Сердце стучит как бешеное. Через мгновение он будет или мертвым, или победителем.
В тот момент, когда колени Деванторы с грохотом опускаются на люк, а сам он почти успешно нависает сверху, Рид отталкивается, ногами подсекает ублюдка, а сам скользит по раскаленной крыше в сторону.